сумке. Лучше утаить до поры.
Зато содержимое харчевых мешков он выложил без утайки. Николай
привозил из дома хлеб, крупу, старое сало да огородную зелень. Артур
свежесбитое масло, сметану, пирожки да пышки - словом, тещины гостинцы.
- Не зря тебя кормят... - посмеивался Николай. - На Покров быков
сдадим да засватаем.
- Меня "явочка" ждет, дорогуша... Сил набирается, - отнекивался
Артур.
- А то гляди... Прадед твой, мой отец... его быки женили. Пора пришла,
девка по нраву есть, а свадьбу играть не на что. Нет денег. И тут пропадает
пара быков. После уборки. Какая беда... туда-сюда кинулись, искали-искали. Нет быков, свели. А к Никольской ярмарке вдруг объявились. Да такие
рогали: откормленные, аж блестят. Оказывается, отец их угнал тайком через
Мартыновский лес, к Дону, в самую глухомань, от жнивья далеко. Там остров есть, просторный, с травой. На остров переправил, там и паслись. Корм
хороший, отъелись они; потом лист падал, зажирели. На ярмарку их пригнали, в станицу. Купец Чертихин из Москвы как увидал, аж затрясся. Двести
шестьдесят пять рублей сразу дал. Продали, себе купили худых быков, за сто
семьдесят рублей. Остальные деньги - на свадьбу. Вот тебе и быки... Женили. И тебя - тоже...
- "Явочка" меня ждет... - твердил Артур, посмеиваясь над добрым, но
непонятливым дедом. - Летать будем. В-ж-жить! - и на хутор. В-ж-жить!
и на станции. В-ж-жить! - и на краю света. Ты понял? - счастливо жмурился Артур. Он видел и чуял себя в седле, на дорогой сердцу "Яве".
Рев и скорость!
А когда, отужинав, ушел он в шалаш и уснул, то во сне видел то же,
что наяву: алый мотоцикл, летящий теперь уже по иным, небесным, дорогам.
Провожал его раскатистый громовой грохот; звездная пыль отлетала прочь.
Сердце обмирало не от испуга - от счастья.
Грохот и разбудил его посреди сладкого ночного сна. Что случилось, он
понял не вдруг. Но грохнул другой выстрел. И пришло пониманье.
Выбежав из шалаша и не забыв про мелкашку, он крикнул в темноту:
- Дед! Ты где?
- Здесь я... - ответил Николай, невидимый во тьме.
Артур припал на колено, вглядываясь в брезжущую темь августовской
ночи, и в тишине услышал голос уходящего автомобильного мотора.
- Уезжают, дед?! - громко спросил он.
- Вроде...
Тогда Артур кинулся по белеющей во тьме дороге. Пробежав десяток
метров, он поднял винтовку и выстрелил в уходящий звук, тут же вспомнив, что коробка с патронами в шалаше.
- Куда побег?! - окликнул его дед. - Догонять, что ль?
Артур вернулся и не сразу углядел Николая. Тот, стоял во тьме, сливаясь со стволом дерева, подле самого база. Рядом рвался с поводка Волчок.
- Куда побег? - повторил Николай. - Стой здесь. Может, кто притаился.
Артур не послушался, но уже крадучись, с оглядкой сбегал в шалаш за
патронами. Он и потом к деду не вернулся, а, присев с винтовкой наизготове, стал вглядываться. Глаза обвыклись. Слух обострился, но ловил лишь
ропот листвы да нетерпеливое повизгивание Волчка.
До утра еще было далеко. Звездного света хватало, чтобы увидеть темные
купы деревьев, горбылевую огорожу, дальше сгущалась мгла.
Артур только что не повизгивал, как Волчок, но била его крупная
дрожь нетерпенья. Внагибку он подбежал к Николаю и спросил негромко:
- Чего было?
Николай, Насторожив ухо ладонью, вслушался во тьму:
- Не слыхать?
- Нет.