Раджан осторожно обнял Беатрису. И, отвечая ему, она вздрогнула, словно от испуга. Ее быстрые, короткие поцелуи волновали его. Он попытался погладить ее щеки и вдруг ощутил на своей руке слезы. А она все крепче обнимала его, целовала, дышала все прерывистее...
Он ушел от нее перед рассветом и еще долго бродил по улицам беззаботно спавшего городка. Часам к шести он вернулся в дом своего приятеля и, не раздеваясь, лег на кровать. И тотчас же провалился в небытие. Без четверти восемь слуга разбудил его к завтраку. Он быстро умылся, надел свежий костюм и вышел к завтраку. Он быстро умылся, надел свежий костюм и вышел в столовую. есть не хотелось. выпив чашку чая и сославшись на головную боль, он вернулся в свою комнату. там он сел за письменный стол, достал бумагу, ручку и приготовился было писать заказанную статью. Но ни единое слово не легло на бумагу. мысли путались, вылетали из головы, не успев сложиться. Он принял таблетку от головной боли, но это не помогло. Не помог и черный кофе. Он смотрел в окно, ничего не видя за ним, курил одну сигарету за другой. Прилег на диван, закрыл глаза. И вдруг ясно увидел перед собой Беатрису. И хотя она была в темных солнечных очках, он чувствовал теплоту ее смеющихся глаз. ее серо-голубых глаз...
"Нужно встретиться, увидеть ее, - и все пройдет! - попытался обмануть себя Раджан. Однако тут же возникла мысль о том, что это не поможет.
"Ну хорошо, предположим, я найду ее в колледже. "Здравствуйте", скажу я ей. "Здравствуйте", - ответит она. А дальше что? А дальше вот что: "Я заболел вами...". "Бедный юноша, мне вас жаль. Очень. Кажется, еще Аристотель установил, что глупость неизлечима...". "Разве любовь - это так уж глупо?" "Между вами и мной - да. Что вы мне можете предложить? Руку и сердце? Свои четыреста-пятьсот рупий в месяц? Под вашу руку и ваше сердце не дадут даже грошового векселя. А вашего жалования не хватит на то, чтобы купить в Дели флакон парижских духов...К тому же, вы знаете, что ожидает в США белую женщину, вышедшую замуж за цветного?"
Час спустя Раджан сидел в жестком купе экспресса, увозившего его в Дели. решение уехать пришло внезапно* Он отправился на вокзал, даже не попрощавшись с приятелем, у которого жил. В поезде ему пришла в голову шальная мысль: "А что если попросить отца выделить мне сейчас какую-то долю наследства? Ведь как-никак, а на дочери американского миллиардера сын хочет жениться!"...
Нет, с отцом говорить об этом бесполезно. Жениться на иностранке? Он скорее умрет, чем даст согласие, а вместе с ним и деньги. Его партия считает, что в Индии все самое лучшее. самое качественное, самое-самое!
Занятый этими мыслями, Раджан пропустил ленч. Да он и не хотел есть. Чтобы хоть как-то отвлечься, он купил в киоске на одной из станций томик Сименона. Но даже король детектива не смог сейчас изменить ход его мыслей. Отбросив книгу, он попытался вздремнуть. Но то тормоза скрипели пронзительнее обычного. то слишком громко смеялись соседи по купе* То вагон начинало резко раскачивать из стороны в сторону.
И Раджан понял, что он силится убежать от самого себя и что в общем-то он струсили отступил без видимых на то причин, что теперь он будет жить лишь надеждой на встречу, вести счет часам и дням, кидаться к телефону при каждом звонке, просительно заглядывать в глаза почтальонам. И ждать чуда.
С какой-то горестной одержимостью, с желанием отомстить себе за слабость, он в тот же вечер направился к Диле. Увы, то, что раньше радовало его, доставляло наслаждение - ее песни, танцы, сама она - вызывало теперь глухое раздражение. Часа через полтора он уехал от нее домой, хмурый и молчаливый.
"О боги, - думал он, засыпая, - если я чем-то разгневал вас, простите меня, верните мне прежний покой. Клянусь, я не самый худший из индийцев. Я не крал. И не убивал. Я не говорил "да", когда думал "нет", и не отказывал в подаянии просящим. О боги, сжальтесь надо мной!.."
Беатриса проснулась с тот день очень поздно. Она долго лежала в постели и смотрела в окно, на хмурое небо, на мелкие капли дождя на стеклах.
Начинались дожди. Они были благом для туристов - жара спадала, наступало время относительной прохлады, недолгая передышка между двумя натисками зноя. Для индийцев - и горожан, и селян - ливни были жестоким бичом. Они несли с собой опустошающие наводнения. Защитных сооружений от них почти не было даже в низинных районах страны, - возведением таких сооружений никто не занимался: в казне не хватало средств на содержание и ремонт дорог, шоссейных и железных, построенных десятки и сотни лет назад, а иностранные фирмы не видели никакого резона швырять на это деньги. Свирепые волны многочисленных рек, мгновенно вздувавшихся, набрасывались на города и деревни, сея смерть и ужас. Тысячи людей гибли, многие от укусов змей - обезумевшие гады, выползая из залитых водой нор, ошалело бросались на первого встречного. Миллионы людей снимались с насиженных мест, уходили на безопасные возвышенности. Гибли дома и мосты,заводы и дороги. Гибли посевы и скот. На месяц-другой словно бы умирали целые районы страны. Ущерб от наводнений исчислялся десятизначными цифрами - ущерб материальный. Ущерб моральный не измерялся, да его и невозможно было измерить.
Вдоль незатопленных дорог, у обочин которых на узлах с рухлядью обреченно сидели изможденные индийцы, лихо мчались просторные автобусы с любознательными, сытыми, нарядными иностранными туристами. Им было в общем-то наплевать на индийцев с их наводнениями, на все и всех на свете. Кроме, конечно, своих собственных острых ощущений и занятных фото на память; например, трехлетний полуголый бездомный индиец благодарит белого дядю за двадцатицентовую шоколадку. Индийцам было наплевать на туристов, на их автомобили, на их шоколадки, на все и всех на свете. Кроме, конечно, желания выжить...
Брызги секли стекло справа налево. Когда скоплялось несколько капель, они скользили вниз, оставляя на мгновение едва заметную дорожку, которая тотчас пропадала. И новые капли стекали вниз.
Беатриса встала, выключила кондиционер, распахнула окно. В комнату медленно вливался влажно-прохладный воздух. Облокотившись на подоконник, девушка задумчиво смотрела вдаль, словно хотела проникнуть взглядом сквозь пелену дождя. Она не обращала внимания на теплые брызги, падавшие на ее голубенькую пижамную блузку, на коротенькие, чуть ниже колен, штанишки, на шею и волосы.
Настроение у Беатрисы было скверное. Во-первых, давно нет писем от мамы. Во-вторых, отец обещал дать телеграмму из Сан-Франциско сразу как только приземлится, но до сих пор и от него ничего нет.
В мыслях своих Беатриса упорно обходила действительную причину своего скверного настроения - то, что произошло между нею и Раджаном. Обычно ее вовсе не волновали знакомства с красавцами-атлетами.
"Ну хорошо, что же, собственно, произошло вчера? - думала она, сидя на диванчике и медленно отхлебывая только что принесенный чай со сливками. - понравился ли мне Раджан? Н-н-не знаю... Экземпляр с несколько увеличенной черепной коробкой. Комплекс неполноценности, присущий в той или иной мере многим мужчинам. только у него он, видимо, объясняется темным от рождения - цветом кожи. Впрочем, это только с точки зрения стопроцентного американца...
Умен ли он? Не знаю. Добр ли, великодушен, мужествен? И этого тоже не знаю!..
Тогда почему же, зачем все это было? Без взаимной симпатии. Без особого влечения даже. Можно было бы успокоить себя тем, что я опьянела и грязный негодяй воспользовался моей слабостью. Но я-то знаю, что это не так. Да и он ничуть не похож на негодяя. Вот тот парень из Нового Орлеана, тот бы не упустил такую возможность...
Или две души, заблудившись на жизненных перекрестках, спотыкаясь и падая, бредут наощупь в поисках одна другой?.."
Чай давно остыл, а Беатриса все сидела на диване, подобрав под себя ноги, рассеянно смотрела в окно. была суббота, священный американский "уикэнд". делать ничего не хотелось, даже думать. Сейчас бы на легкой парусной яхте нестись по волнам, над волнами, в открытый океан. Или парить на планере - высоко-высоко. Тишина. Покой. Увы, все это - и яхты, и планеры - все это далеко, на другой планете, в ее Соединенных Штатах Америки...
Беатриса приняла душистую ванну, оделась, проглотила показавшийся ей безвкусным "бранч"* (*Комбинация из позднего завтрака и раннего ленча (ам.). Сев в свой "бьюик", нажала кнопку пневматического подъема крыши. Автомобиль был ее страстью с детства.
Ей предстояло проехать миль шестьдесят на юго-запад. Там, в забытой всеми индийскими богами деревушке двое ребят из "Корпуса Мира" заканчивали постройку глубинного оросительного колодца. Она должна была привезти им письма, продукты, сигареты.
"Смешно, - думала она. - Этот Раджан даже не пожелал встретиться со мной сегодня. Все правильно, все как в старых добрых романах: она пала и переживает угрызения совести, он обольстил и в мужской компании расписывает свою победу во всех деталях... "Господа, - говорит он, - я вложил в свою любовь всю многовековую ненависть цветных к белым поработителям!".
Ну и черт с ним! Если для него это мелкий эпизод, то для меня это даже не пол-эпизода. Его не было. ничего не было..."
Придя к такому решению, Беатриса вскоре успокоилась, незаметно для себя облегченно вздохнула. По радио Кони Фрэнсис доверительно напевала всему подлунному миру песенку о какой-то "маме, чья дочка взяла да и влюбилась". Ее сменил Акер Билк. Он поведал безропотным радиослушателям, что "в основе своей любовь в общем-то одинакова и в Англии, и во Франции, и в Италии". За ним забасил Луи Армстронг, который стал упорно приглашать всех "заглянуть в гости к Дьюку Эллингтону". Фрэнк Синатра звал "приходить и танцевать с ним". "Кингстон Трио" и "Шэдоуз" пытались опьянить аккордами меланхолии и ритмами грусти...
Вдруг дождь кончился. За окном мелькали редкие пальмы. Иногда над шоссе сплетались могучими ветвями платаны. на их вершинах десятками, сотнями сидели, нахохлившись, угрюмые грифы. Отрезок равнины, по которому сейчас проезжала Беатриса, был бесплодным. Когда-то, лет пятьсот назад, здесь ветвилась широкая сеть каналов. Богатые деревни лежали одна от другой на расстоянии полета стрелы. Но люди своей продажностью, ограниченностью, постоянной мелочной враждой с соседями разгневали богов. И однажды, когда они проснулись, чтобы вновь приняться за прерванные на ночь греховные склоки, они увидели, что ушла вода. Менее чем через год в округе на многие и многие мили не оказалось ни одного жителя. Дома, покинутые своими владельцами, ветшали, разваливались. Вскоре пески Великой пустыни похоронили под собой некогда процветавшие деревни и плодородные поля. лишь видневшиеся кое-где развалины крепостей и храмов безмолвно свидетельствовали о том, что здесь когда-то жили, трудились, сражались и молились.
Наконец среди нескольких чахлых деревьев показались десятка три лачуг. Жизнь едва теплилась здесь, и то лишь благодаря полувысохшему гнилому колодцу, невесть как уцелевшему и неизвестно кем поддерживаемому. Его воды едва хватало на то, чтобы напоить жителей деревеньки, да скудно полить несколько маленьких участков, дававших жалкий урожай.Здесь-то и решено было построить глубоководный колодец, который дал бы хорошую воду, много хорошей воды, и людям, и скоту, и будущим полям.
Беатриса нашла ребят из "Корпуса Мира" в одной сравнительно опрятной с виду хижине. У самой юной жены глубокого старца, главы деревни, только что благополучно закончились роды. Старик получил наследника, которого принимали Майк и Ричард. Вся деревня сбежалась смотреть, как два чужеземных бесстыдника исполняют обязанности знахарки. Роженица наотрез отказалась было от их помощи. Но старик приказал, и она смирилась. Теперь молодая мать, усталая и счастливая, ревниво следила за каждым движением своего первенца. Старик сидел тут же и, как подобает мужчине, хранил на лице выражение полнейшего бесстрастия. И лишь иногда выцветшие глаза его загорались отцовской гордостью. Ребенок, мальчик фунтов девяти, время от времени жалобно попискивал.
Беатриса, Майк и Ричард вышли на улицу. Высокий, широкоплечий негр Майк шумно вдохнул и выдохнул воздух через широкий, приплюснутый нос, расстегнул рубашку и стал обмахивать ею волосатую грудь. Низенький, коренастый крепыш Ричард спокойно закурил и, поблескивая стеклами очков, смотрел куда-то вдаль за синие холмы, видневшиеся далеко на северо-западе.
- Как он смешно закричал: "Ма-а-аа!" - Майк сморщил нос в улыбке.
- Майк, а вы по-настоящему умеете принимать детей? удивилась Беатриса.
- Я перед поездкой обучался по курсу полицейских, - ответил тот.
- И часто вам приходилось на практике применять свои знания в этой области?
- Это мой первенец! - Майк снова, на этот раз широко, улыбнулся.
- Отличный повод для победоносной реляции в Госдепартамент, серьезно заметил Ричард.
- Вот он смеется, - кивнув на Ричарда, продолжал Майк. А ведь я только что не дал угаснуть едва затеплившемуся огоньку жизни.
- А вам никогда не приходило в голову, мой милый акушер-практикант, заговорил Ричард, внимательно глядя на Майка, - что индийцев вообще чересчур много и что каждый такой лишний "огонек жизни" увеличивает и без того многочисленные бедствия этой нации?
- Если следовать вашей логике, я должен был потушить огонек, вместо того, чтобы его поддержать?
Ричард вместо ответа пожал плечами, нахмурился, отвернулся.
"Пожалуй,не следовало посылать белого с негром вдвоем в такую точку, как эта, - подумала, наблюдая за парнями, Беатриса. - Пропагандистского эффекта практически никакого, какой уж там эффект в этой дыре! Тут самый образованный житель, и тот расписывается кружочком. И Ричард с Майком грызутся. И с каждым днем все сильнее. Скорей бы уж заканчивали свой колодец"...
Она передала им письма. Ричард, не распечатывая своих, посмотрел на часы и, прыгнув в джип, умчался куда-то. Майк пригласил девушку в их палатку. Там, усевшись за походный письменный стол, он долго разглядывал марки, печати на конвертах угадывал почерки, бормоча что-то себе под нос и улыбаясь. Каждое письмо он читал долго, шевеля губами, как это делают малограмотные. Лицо его то хмурилось, то становилось задумчивым, даже мечтательным; то вдруг он принимался беззвучно хохотать, то порицая кого-то, покачивал головой из стороны в сторону и неодобрительно цокал языком.
- Что нового дома, Майк? - спросила Беатриса, когда он прочитал все письма.
- Дома все по-старому, мисс Парсел, - печально улыбнулся он.
"Только бы не начал сейчас ныть о загадочных убийствах в Атланте! неприязненно подумала девушка. - Билль о правах, сто лет со дня окончания гражданской войны, Ку-Клукс-Клан, Мартин Лютер Кинг! Все это я сама знаю. Знаю и то, что и еще сто лет пройдет, а негритянская проблема в Штатах не будет решена".
Но Майк молчал. И только спрятав прочитанные письма в задний карман джинсов, бросив взгляд на будильник, стоявший на столе, он нерешительно сказал Беатрисе:
- Как бы его в конце-концов не застукали индийцы...
- А что такое? - насторожилась Беатриса.