Мутант не может считаться человеком, не имеет права называться гражданином и принадлежит организации Осквернённый Легион полностью либо частично до самой смерти.
Заветы потомкам, Кодекс Скверны, 002
Корнут брезгливо перешагивал лужи. Утренняя морось превратила землю в бурое болото, липшее комьями к начищенным до блеска сапогам.
Навстречу ему спешил мастер терсентума: рослый детина в кожаной куртке, застёжки которой грозились вот-вот лопнуть на внушительном брюхе. Здоровяк походил на всклокоченного медведя после зимней спячки. Чёрные волосы неряшливо торчали в стороны, густая борода доставала до самой груди. Высокие сапоги с рядом потёртых блях на голенищах по щиколотку утопали в грязи.
— Рад снова приветствовать вас, господин советник! — пробасил он и широко улыбнулся, обнажив кривые зубы. — А мы вас уже заждались!
— Чудесно, — проворчал Корнут. — Не будем терять времени, я хочу поскорее ознакомиться со списком. Государственные дела не ждут, знаете ли.
— Конечно-конечно! Прошу, пройдёмте ко мне в кабинет, а после, если пожелаете, сможете осмотреть товар.
Мастер повёл его к небольшой постройке, сиротливо жавшейся к высокому каменному забору. Левее начинался хозяйственный двор, за ним другой, в конце которого серели длинные здания казарм. Со стороны тренировочной площадки то и дело доносились крики.
Тесная комнатушка, гордо названная кабинетом, пропахла гарью и керосиновыми испарениями. Мутные оконные стёкла едва пропускали свет, грязный пол скрипел под ногами. Грубо сколоченный стол был завален бумагами вперемешку с разнообразным барахлом, на краю парила кружка какого-то варева с острым травяным запахом.
— Прошу, — мастер указал на потёртое кресло. — Чаю предложить или сразу вина?
— Благодарю. Пожалуй, от вина не откажусь, — Корнут не имел ни малейшего желания пробовать ту гадость, которую толстяк назвал чаем.
— Превосходно! У меня как раз есть отличное опертамское, — мастер выудил из шкафа пыльную бутылку и пару кружек. Немного повозившись, он разлил вино по сосудам, и комната наполнилась приятным ягодным ароматом.
Корнут отпил из незамысловатой кружки и откинулся на спинку. Видавшее виды кресло жалобно скрипнуло. Да, мастер не обманул: вино и впрямь достойное.
— В этом году у нас есть несколько примечательных особей, — прогудел толстяк, неуклюже подражая речи благородных.
Протянув листок, он взгромоздился на хлипкий стул. Корнут принялся внимательно изучать список. Каждый пункт начинался с номера скорпиона и заканчивался кратким описанием способностей. Но, к его разочарованию, в этот раз выбор оказался скуднее обычного.
— Негусто, — протянул он, — даже двух десятков не наберётся.
— Мы предлагаем короне лучших из лучших. Если пожелаете, могу показать и остальных.
— Посмотрим-посмотрим… Пока разберёмся с имеющимися, — Корнут вернулся к списку. — Номер сто шестнадцать: здесь говорится о способности управлять животными. Это как понимать?
— Так, как и написано, уважаемый. Девчонка может диктовать зверью свою волю. Интересный экземпляр, между прочим.
— Не вижу в этом пользы. Вы наверняка в курсе, чем закончился последний бой на Арене. Королю нужны воины, а не дрессировщики. Вот, например, триста шестой неплох. И девятнадцатый, пожалуй, ничего. Насколько он на самом деле неуязвим?
— Девятнадцатый-то? Кожа абсолютно непробиваема. Кость получилось сломать только с третьего раза. Живучий ублюдок, скажу я вам.
— Замечательно!
Кто знает, может, и чемпионом станет, если, конечно, доживёт.
— Хм. Номер семьдесят. Он правда становится невидимым?
— Естественно! — живо заверил мастер. — И неплохой боец к тому же!
— Любопытно… Полезная способность.
Гипноз, звуковые атаки… Нет, всё это не то. Нужно отбирать тщательнее, Юстиниан до сих пор вспыхивает как спичка при малейшем упоминании о Пятом. Неудачный выбор легко приведёт его в бешенство.
Поколебавшись, Корнут обвёл кружком очередной номер. Скорость вполне можно использовать в бою, пожалуй, этот тоже подойдёт… А это ещё что?
— Меткость? Да вы издеваетесь! Это что ещё за способность такая? Среди алых львов каждый второй может ею похвастаться.
— Речь идёт о золотом скорпионе, а не о каких-то там ряженых солдафонах, — мастер принял оскорблённый вид. — Этот сукин сын способен снести голову месмериту одной стрелой с полутора километров. На рожу он, правда, так себе, но уверяю вас, за него на торгах ещё драться будут.
— Полтора километра? — с сомнением переспросил Корнут. — Из лука?
— Именно. Конечно, многое зависит и от оружия. Впрочем, скоро сами убедитесь.
— Убедимся, — Корнут поставил галочку рядом с номером лучника. — Какие-то все они у вас в этом году… не впечатляющие.
— Ну уж простите, заказывать способности Легион ещё не научился, — проворчал мастер.
— А было бы весьма кстати! Ладно, что тут у нас? Останавливает время? Хотелось бы взглянуть.
— Как пожелаете, господин канселариус.
Отметив ещё несколько номеров, Корнут небрежно бросил список на стол:
— Всё хотел спросить, по какому… эм… алгоритму вы присваиваете номера рабам. Нумерология? Гороскоп? Тайный ритуал?
Мастер громко расхохотался, да так, что задрожали стёкла. Огромный живот трясся в такт всклокоченной бороде, и Корнуту на миг показалось, что перед ним и впрямь какой-нибудь мутировавший зверь, а не главный надзиратель столичного терсентума. С каждым годом его живот, как и борода, всё ниже опускался к земле. Глядишь, лет через пять он уже с трудом будет передвигаться.
— Легион верит только в цифры на бумагах. Никакого тайного смысла вы здесь не найдёте, — выдавил он наконец, смахивая слёзы. — Сдох один осквернённый, номер освободился для новенького. До конца своих жалких жизней они все остаются на учёте. Таковы правила.
— Понимаю. Признаться, у меня всегда вызывала большое уважение ваша организованность. Чего только стоят регулярные поставки антидота!
Толстые губы мастера растянулись в самодовольной улыбке, будто он самолично участвовал в основании Легиона.
— Антидот — это вам не шутки. Скажем так: он жизненно необходим не столько осквернённым, сколько их хозяевам.
— Что вы имеете в виду? — Корнут с интересом взглянул на собеседника.
Тот мгновенно стушевался. Очевидно, ему ужасно хотелось показать свою значимость перед вышестоящим, и он не сразу сообразил, что сболтнул лишнее.
— Э… Я хотел сказать, если бы не антидот, они бы дохли как мухи, — выкрутился мастер. — Легион заботится о своих клиентах.
— Он и так о них обязан заботиться, — пробурчал Корнут. — С такими-то ценами!
— Вы абсолютно правы, уважаемый, — подхватил толстяк, явно радуясь, что удалось выкрутиться из неловкого положения. — Может, цены и правда кусаются, но, согласитесь, скорпионам нет равных, особенно на арене.
— Я не поклонник боёв, но мнение Его Величества полностью совпадает с вашим. Что ж, в заключение хотелось бы взглянуть на товар.
— Как пожелаете, господин канселариус, — пыхтя, мастер поднялся и заковылял к двери. — Седой! Быстро сюда, старый пёс!
Спустя минуту на пороге кабинета появился уже знакомый с прошлых визитов сухощавый старик с длинной грязно-серой бородой.
— Подготовь всё, — толстяк сунул ему список чуть ли не под самый нос, — и поживее! У тебя пять минут.
Корнут допил вино и кивнул, когда мастер услужливо предложил добавки.
— Может, мой вопрос покажется вам не к месту, — осторожно заговорил главный надзиратель, — но чем не угодил Его Величеству Пятый?
Вопрос не был неожиданным, что неудивительно: решение Юстиниана и в самом деле потрясло многих. Мало кто знал о размерах ставок, и пойти против народа, требовавшего пощады для любимца, со стороны выглядело странно, если не глупо. Газетчики вот до сих пор никак не уймутся, особенно тот треклятый Шарпворд.
— Боюсь, ответить на этот вопрос я не смогу, — Корнут изобразил досаду. — Для меня это стало такой же неожиданностью.
— Нам, обычным смертным, великих не понять, — заговорщически подмигнул толстяк. — И всё равно жаль засранца. Как он этого Пожирателя отделал, а!?
Никакого желания вспоминать всю ту мерзость, творившуюся на Арене, у Корнута не было. Зрелище, конечно, незабываемое, но восхищаться подобным — это уже слишком.
— Мне сложно разделить ваш восторг, уважаемый. Я сторонник старых традиций, — брезгливо произнёс Корнут. — Может, они, и кажутся жестокими, но ещё неизвестно, что хуже: выпалывать сорняки или скапливать их в одном месте.
— Будет вам, — отмахнулся мастер. — Кто ж убивает корову, дающую молоко?
— Корова вряд ли может стать угрозой человечеству.
У Корнута, бывшего в своё время служителем храма, даже сам факт существования осквернённых вызывал глубокое омерзение. Если бы не Заветы, сейчас каждый второй бы рождался уродцем или калекой, но хуже всего эти так называемые скорпионы. Какую чудовищную силу они в себе таят, раз способны чуть ли не щелчком пальца убить любого на своём пути! Они и есть самая настоящая угроза.
Кто сможет остановить их, если вдруг им взбредёт в голову уничтожить Прибрежье вместе с его жителями? Да они сотрут в порошок Регнум за одну ночь, не оставив камня на камне. Скорпионы — как бомбы древних, способные взорваться в любую секунду, стерев с лица земли то, что возводилось веками потом и кровью. Наивно надеяться, что этого никогда не произойдёт, а ещё наивнее верить, что их удастся сдержать, случись нечто подобное.
Понятное дело, где спрос, там и предложение, но будь его воля, давно бы отменил проклятый Кодекс Скверны и вернул закон об эвтаназии. По сравнению с тем, что творит Легион, убийство младенцев выглядит куда милосерднее.
— Поверьте, об этом даже речи быть не может, — покачал косматой головой мастер. — Им промывают мозги так долго, что они и пальца поднять не посмеют на хозяина. За пятнадцать лет службы я не припомню ни одной попытки даже к побегу. Только представьте, ни одной!
— Неужели? — Корнут расплылся в скептической улыбке. — А что насчёт Севира?
— Какого Севира?
— Не прикидывайтесь, вы прекрасно знаете, о ком речь.
— Ах, вы о том освобождённом… Что ж, осквернённые довольно легко внушаемы. Даже затуплённым мечом можно порезаться, если сильно постараться.
Мастеру явно разонравился этот разговор. Ложь точно не его конёк. Не сбегали, как же! Пусть свои сказки прибережёт для олухов из Северной Ямы.
— Думаю, всё готово. Прошу за мной, господин канселариус, — в очередной раз поднявшись, здоровяк жестом пригласил Корнута следовать за ним.
Арена терсентума представляла собой прямоугольную площадку длиной метров триста, обнесённую низкой деревянной оградой. По правой её стороне ровными рядами выстроились невольники. По закону им позволялось носить только строго определённую форменную одежду: свободные штаны, не сковывающие движений, сорочка, поверх которой при необходимости надевалась лёгкая броня, да грубые сапоги до колен. Но главным отличием служили глубокий капюшон и маска. Кроме глаз, все остальные части тела скрывались, что вполне справедливо: кто захочет видеть рядом с собой образину с чешуёй заместо кожи или пастью как у Пожирателя?
Конечно, Корнуту доводилось встречать и вполне приятных на вид особей, но никогда не угадаешь, что за выродок скрывается под капюшоном. В основном рабы выбирались не по внешнему виду, если они не предназначались для борделей, само собой. Да уж, дорогие бы шлюхи получились из скорпионов!
Корнут невольно улыбнулся, вспомнив скандал трёхлетней давности, когда жёнушка хозяина ткацкой фабрики застала своего ненаглядного в постели с осквернённой. И всё бы ничего, да вот только рабыня мало чем походила на обычную женщину, мягко говоря. Что ж, людям свойственно грешить, и не ему судить о чужих страстях, со своими бы совладать.
В терсентуме сейчас находилось чуть больше полусотни невольников. Корнут успел насчитать пять рядов, приблизительно по десять голов в каждом. Не много, даже для скорпионов, что являлись штучным товаром. Каждый из них стоил с десяток ординариев, чьи способности были либо бесполезны, либо вообще отсутствовали. Хотя и среди тех попадалось немало примечательных гладиаторов, причём достаточно известных.
Едва они подошли, помощник вскинул руку, и выбранные осквернённые вышли вперёд.
— Желаете посмотреть всех или только тех, в ком сомневаетесь? — услужливо поинтересовался мастер.
— Всех слишком долго.
— Как скажете.
Мастер перечислил номера, которые Корнут обвёл в кружок, и приказал названным отойти в сторону.
— Номер триста шестьдесят четыре! — рявкнул он.
Скорпион вышел из строя и, поклонившись, вытянул руку перед собой. С сухим треском на его ладони заиграли миниатюрные молнии. Разряды паутиной опутывали руку осквернённого, медленно скапливаясь в клубок.
— Недурно! — Корнут одобрительно кивнул.
— И это ещё не во всю силу. Хотя даже такой вот шарик сшибёт кого угодно.
— Я приму это во внимание.
Мастер махнул рукой. Шаровая молния тут же распалась на мелкие искры, и раб вернулся в строй.
— Пятьдесят девять.
Вперёд шагнула низкорослая невольница. В руке помощника мастера сверкнул метательный нож. Корнут не сводил глаз с происходящего, ещё не до конца понимая, что тот намеревается сделать. Старик швырнул оружие в девчонку, а уже через мгновение она стояла перед ним, протягивая ему тот самый клинок.
— Эта не та, что время останавливает? — спросил Корнут.
— Именно, господин. Ко всему прочему, удар у неё как у кувалды. Раскроит череп, глазом не моргнёте. Два в одном, как говорится.
— Хм… — умение и правда интересное, но тот, с молниями, кажется полезнее. Лучше пока не спешить с решением.
— Номер сорок восемь.
Помощник передал осквернённому короткий лук со стрелой. Тот небрежно натянул тетиву и, не целясь, выстрелил в противоположный конец арены.
— И это всё? — непонимающе моргнул Корнут.
— Желаете проверить мишень сейчас или чуть позже?
— Позже, полагаю.
— Конечно-конечно. Четыреста двенадцать!
Оставшиеся трое не произвели особого впечатления. Разве что выделился один, раскрошивший камень в пыль одной лишь силой мысли. Опасный тип, но применения ему Корнут так и не придумал. Оставалось выбрать кого-то из тех трёх, что вышли вначале.
Девчонку или того, с молниями? Для Арены он самое то, да только уже есть четверо, прекрасно подходящие на роль гладиаторов. А вот девка может и жизнь спасти — вон как ловко перехватила нож. Вполне сгодится для сопровождения.
— Пусть будет девчонка.
— Хороший выбор, — мастер хитро улыбнулся. — Вы ведь мишень ещё не видели…
— Достаточно и этих.
— Как пожелаете, господин советник. Но на вашем месте я бы всё-таки взглянул.
Ещё бы! Втюхать шестерых куда выгоднее. Впрочем, можно и проверить, с него не убудет.
— Ладно, уговорили. Показывайте, что там у вас, — бросив короткий взгляд на строй невольников, Корнут последовал за толстяком. — В этом году рабов в терсентуме куда меньше, чем в предыдущем, не так ли?
— Есть такое дело, — нехотя подтвердил мастер. — Проклятые сопротивленцы, чтоб им пусто было!
— А разве Легион не заботится о безопасности перевозок?
— Как же не заботится! Да их сопровождает чуть ли не армия наёмников. А толку-то, как видите… Только за эти два года сукины дети увели с полдюжины молодых скорпионов. Представьте, какие потери, учитывая, что их по всему Прибрежью даже тысячи не наберётся!
— Подозреваю, Легион не оставит это так просто.
— Откуда мне знать, господин советник! Даже если не оставит, разве это не дело полиции? А они палец о палец не ударили.
Корнуту совершенно не понравился тон, которым этот неотёсанный болван судил о том, в чём ничего не смыслит. Знал бы он, сколько сил потрачено, чтобы только выйти на уже остывший след! Но даже этого недостаточно. Все, кто сейчас под подозрением, — мелкие сошки, не имеющие почти никакого отношения к Перу.
— Поверьте мне на слово, полиция не стоит в стороне. Здесь не всё так просто, как вам кажется.
— Вы наверняка слышали о серебряных куницах? — помолчав недолго, заговорил мастер. — Забавные твари. Мелкие, но очень опасные: прокусит кожу — считай, покойник. Их яд убивает почти мгновенно.
— Слышал, как же. Их шкуры весьма ценные.
— А знаете ли вы, как на них охотятся?
— Не интересовался, — признался Корнут, гадая, к чему тот клонит.
— На кунью тропу ставится специальный капкан с куриными потрохами. Важно, чтобы свежие, на тухлятину их не заманить. И крови побольше вокруг для аромата. Как только куница подберётся к лёгкой добыче — клац! И вот вам новая шкурка для дамского плечика. К чему это я: подготовить бы один такой караван, выманить ублюдков и порубать их в капусту, чтоб другим неповадно было. Десяток скорпионов — и проблема решена.
Не скрывая раздражения, Корнут закатил глаза. С какими идиотами иногда приходится иметь дело! Неужели он считает, что никто до подобного не додумался?
Да только куница в капкан не спешит, будто заранее чует ловушку. Хоть бери и дежурь на тракте или у каждого дома, где только родился очередной выродок: вдруг попадётся папаша-недоумок, который захочет спасти своё чадо.
Постой-ка… А ведь это мысль! Что, если куриные потроха сами придут в нору к кунице?
— Благодарю, мой друг. Я приму ваш совет во внимание.
— Всегда пожалуйста, — от ощущения собственной значимости мастер сиял, как новенький золотой. — Мишень слева, вот, взгляните.
Только сейчас Корнут понял, что уже несколько минут стоит у стены с рядом мишеней — выкрашенные белым доски с красным кругом по центру. В самой сердцевине одной зияла дыра размером с кулак. Рядом на земле валялись обломки стрелы. От удара древко разлетелось в щепу, остались только часть с оперением да сплющенный в лепёшку наконечник — видать, угодил в каменную стену.
— Теперь понимаю, почему вы так настаивали, — не скрывая восхищения, проговорил Корнут. — Я уже начинаю сомневаться в своём выборе.
— А зачем сомневаться? Где пять, там и шесть, верно? Даже не сомневайтесь, они сослужат вам хорошую службу.
Корнут снова перевёл взгляд на мишень. Кажется, Юстиниан говорил как раз о пяти-шести скорпионах. Такой стрелок в каструме лишним точно не будет.
— Ваша взяла, — сдался Корнут. — Добавьте к остальным и этого.
Мастер расплылся в довольной улыбке:
— Прекрасный выбор, господин канселариус. Будьте уверены, вы не пожалеете.
***
В конце комнаты раздался заливистый смех.
— Нанни! Нанни! Гляди! — восторженно заголосила Фиалка. — Она мой палец в рот потянула и сосёт!
Нанни подняла голову и беззлобно шикнула на расшумевшуюся подопечную:
— Тише, перебудишь здесь всех!
Та пристыжённо смолкла, но спустя мгновение снова донёсся звонкий хохот.
Младенец на руках Нанни громко кряхтел, причмокивая соской почти опустевшей бутылки. Рука уже затекла: тяжёлый карапуз, ест за четверых. Зато здоровый!
— Да что ты пристала! — весело возмущалась Фиалка. — В пальцах молока нет! Оно в коровках. Знаешь, как коровки разговаривают? Му-у-у…
Нанни не сдержала улыбки: помощница из этой малышки вышла бы отличная, жаль, что хист слишком яркий — прирождённый скорпион.
Фиалка в душу запала с первого дня. Прошло уже пять лет, а Нанни помнила всё, как будто это случилось только вчера. Новая партия новорождённых прибыла промозглым вечером. Четверо младенцев, от недели до пары месяцев от роду, кричали во все глотки. Голодные, измученные, требующие материнского тепла.
Как только она взяла на руки маленький комочек, весь покрытый короткой тёмной шёрсткой, малышка, сразу умолкнув, посмотрела на неё своими огромными зелёными глазищами и вдруг улыбнулась. Ребёнок пах молоком и почему-то полевыми цветами. С тех самых пор это пушистое чудо стало для няньки-сервуса маленькой Фиалкой и самой любимой подопечной, хотя Нанни пыталась всё же не выделять её в ряду остальных. Здесь все одинаково заслуживают любви и тепла.
Карапуз заснул, опустошив бутылочку до дна. Осторожно, чтобы не разбудить, Нанни поднялась и уложила ребёнка в люльку — грубо сколоченный ящик с жёстким матрасом. Таких вот пронумерованных ящиков в комнате находилось больше дюжины, два последних заняли новенькие: мальчуган, ничем не отличающийся от обыкновенного человеческого ребёнка, и Змейка — двухмесячная малышка с блестящей серой кожей и жёлтыми змеиными глазами. Фиалка не отходила от неё ни на шаг, играя с малюткой при каждой возможности.
Когда Нанни поинтересовалась у своей любимицы, чем её так привлекла новенькая, Фиалка ответила: «Она такая красивая! Пусть будет моей сестричкой».
И Нанни возражать не стала. Любовь способна залечивать даже самые глубокие раны, а порой это единственное, что удерживает на краю бездны. И если даже такие, как её пушистик, — презираемые в Легионе больше остальных — способны сопереживать и дарить любовь другим, значит, не всё ещё потеряно.
— Ну всё, моя хорошая, — Нанни потрепала Фиалку по голове. — Скоро отбой, тебе пора.
Девчушка грустно вздохнула и, прижавшись щекой к её животу, обвила ручонками талию:
— Ты придёшь?
— Постараюсь, ладно?
За спиной осуждающе прочистили горло. Напарница прошла мимо, окатив обеих ледяным взглядом.
— Давай, беги, — мягко подтолкнула Нанни подопечную.
Та угрюмо зыркнула на вошедшую и выбежала из помещения.
— Ничем хорошим эти твои сюсюканья не закончатся, — проворчала Джина, заглядывая поочерёдно в люльки, — помяни моё слово!
Нанни тяжело вздохнула и принялась собирать пустые бутылки в корзину.
— Можешь отмалчиваться, конечно, — не унималась напарница, — но ты хоть раз подумала, что с нами будет, если кто-то из плётчиков застукает тебя ночью в бараке с мальками?
— Подумала, — отмахнулась Нанни. — Нам ли к кнуту привыкать!
— А мне и своих шрамов хватает! Пусть твои тебе и достаются. И вот чего ты этим добиваешься? Большинство из них вырастет отбитыми ублюдками, так зачем ради них спину подставлять?
— Дура ты, Джина! — укоризненно покачала головой Нанни. — Оттого они и растут отбитыми — ласки живой не знают. Если бы такие как ты не тряслись за свои шкуры, глядишь, и скорпионам полегче бы стало. Им было бы за что бороться. Легион и так отбирает у нас всё!
Джина едко улыбнулась, вытягивая из-под захныкавшего младенца мокрую пелёнку:
— А тебе-то от этого какая выгода?
— Везде ты выгоду ищешь. Мне достаточно и того, что эти малыши унесут с собой в казармы хоть что-то светлое.
Напарница презрительно фыркнула:
— Ничтожная капля в море!
— А ведь море как раз и состоит из капель, подруга, — Нанни заправила свою рубаху в такие же серые штаны и, не дожидаясь очередной колкости Джины, покинула инкубатор.