Осквернённые не имеют права носить имён, владеть имуществом и заводить семьи. Они целиком и полностью принадлежат частной организации Осквернённый Легион до продажи, а после — лицу, владеющему подтверждающим покупку сертификатом, выданным уполномоченными лицами. Дети, рождённые рабами, также принадлежат организации Осквернённый Легион и не имеют права на прохождение проверки на генетическую чистоту.
Заветы потомкам, Кодекс Скверны, 020
Из всех даже самых безумных вариантов, которые он мог только вообразить, случилось самое невероятное. Нет, Керс был искренне рад за друзей. Рад, что Твин и Слай останутся вместе, рад, что мечта Харо попасть на Арену наконец-то исполнится. Да вот только за себя радоваться не особо получалось. Пройди они вчетвером по мосту над пропастью, гнилая доска обязательно треснет именно под его ногой. Чего уж там, не привыкать, любимчик судьбы, мать её.
Вот и наступила та последняя ночь, о которой Керс даже думать боялся. Завтра опять один, опять никому не нужный, как раньше, в Южном Мысе. Впереди только полная неизвестность, и в ней вряд ли кроется хоть что-то хорошее.
Он сделал большой глоток синего дыма и передал флягу Слаю. Здесь, за пустующей в это неурочное время столовой, они собирались чуть ли не каждую ночь, не боясь быть застуканными кем-то из плётчиков. Кому вообще придёт в голову сюда соваться! Главное не шуметь, только вот сейчас, наоборот, слишком уж тихо: никто не решался заговорить, хотя каждому наверняка было что сказать.
Керс мельком глянул на Твин. Та сидела опустив глаза, как нашкодивший ребёнок.
«А ты-то тут при чём, глупышка? Жизнь у нас такая: хлебаем дерьмо ложками, давясь и надеясь, что вот-вот оно закончится, а новая-то порция уже на подходе… И так, пока не сдохнем. Может, хоть тебе немного повезёт, а мне уже рассчитывать не на что».
Да и кому он сдался! Глим? Так ей дурь нужна, не слепой же. Ну и потрахаться, если приспичит. А такую как Твин ещё поискать надо, да только вот не по нему одёжка шита.
— Какого смерга, не сдох же я, в конце концов! — не выдержал он затянувшегося молчания. — Что за тухляк?!
— Я вот тут думаю, кто нас теперь дымом снабжать будет, — съехидничал Слай. Твин сердито двинула его в плечо, мол, за языком следи.
— Рецепт тебе запишу, — ухмыльнулся Керс.
— Ага, только читать сначала научи, — напомнила Твин. — Ты же у нас здесь единственный грамотный.
— Слушай, Керс, может, тебя Гильдии продадут? — предположил Слай. — Перетри с Седым, вдруг что выйдет. Ты же сам говорил, что не прочь там служить.
— Ты бы ещё предложил к Перу присоединиться!
— А оно тут при чём?
— Да при том, что звучит твой совет так же бредово, как и само существование каких-то там борцов за права осквернённых. Седой ничего не решает, Слай. Кто больше заплатит, того и лошадь.
— Как знаешь, — друг пожал плечами. — Моё дело подсказать. А вот насчёт сопротивления — зря ты так. Кто тогда на караваны нападает?
— Кто-кто, мало ли швали по дорогам таскается!
— А на кой им осквернённые сдались, ты не подумал?
— Чёрт, Слай, хорош тут чушь пороть! — Керс начинал злиться на его наивность. Котелок вроде варит, а верит в такие глупости. — Мы товар. Нас продают. Что тут непонятного?
— Согласен, — поддержал Харо. — Нет никакого Пера. Сказки для слабаков, ждущих, когда кто-то придёт и освободит их задницы.
Слай отпил из фляги и наморщил нос:
— Ладно, забыли.
Разговор явно не клеился. Может, оно и к лучшему. Что они ему скажут? Что всё будет хорошо? Так не будет! Всё хорошее уйдёт утром вместе с ними. Уж ему-то знакомо лживое лицо надежды.
А может, спалить всё тут к хренам собачьим? Сжечь этого грёбаного Биффа со всеми его плётчиками, сбить замки с загонов, чтобы собратья успели спастись, а остальных — в пепел, и чтоб камня на камне не осталось от этой треклятой зоны.
Не, ну а что? Подыхать, так с песней! Всё равно терять уже нечего. Керс клацнул зажигалкой. Забавно. Любой из них способен разгромить терсентум без особых усилий, а вместо этого они дрожат при малейшем звуке кнута. Слабаки… И он такой же.
— Керс? — Твин напряжённо приподнялась. — Ты в порядке?
— Мать твою, ты что удумал? — Слай подскочил и потянул за собой подругу.
Керс непонимающе моргнул:
— Что не так?
— Хренасе! — Харо с любопытством заглянул ему в лицо. — У тебя глаза светятся.
Что там у него светится — большой вопрос, мало ли что им под дымом почудилось. Но что-то явно было не так. Откуда эта злость? Мысли будто не принадлежали ему, нашёптывались кем-то невидимым на ухо.
Твин небрежно смахнула с плеча руку Слая и уселась напротив:
— Дай-ка мне эту штуку. Пусть пока у меня побудет.
Керс неохотно протянул ей зажигалку, потёр лицо.
— Где твой антидот? — глаза Твин беспокойно поблёскивали в темноте. — Керс, к тебе обращаюсь. Ты когда в последний раз принимал антидот?
— Вот пристала, — натянуто улыбнулся он, ища поддержки у Харо, но тот с неизменно каменной рожей молча наблюдал за происходящим.
— Тебе вопрос задали, братишка, — Слай вызывающе скрестил руки на груди.
— Не помню, может, пару недель назад, может, больше…
Пошарив в поясной сумке, Твин протянула ему знакомый пузырёк. Керс недовольно покосился на флакон с чёрной жижей. Чёрт, да что они пристали? Им-то какая разница!
— Ну, чего ждёшь?! — прорычала она. — Не вынуждай меня силой вливать в тебя это!
Нехотя, он откупорил пузырёк и поднёс его к уголку глаза. От вязкой капли тут же привычно защипало. И вот чего Твин добивается? Будто от антидота легче станет.
— Пойдём поговорим, — поднявшись, она протянула ему руку.
Слай нахмурился, собираясь что-то сказать, но Харо многозначительно прочистил горло, и тот, бормоча что-то себе под нос, уселся обратно у стены.
Твин крепко сжимала ладонь, ведя его за собой подальше от остальных. Антидот уже начал действовать. Ярость сменилась апатией, медленно переходящей в некое подобие эйфории, когда мир кажется ярче, а проблемы не такими значительными.
— Зачем ты убиваешь себя? — она с укоризной посмотрела ему в глаза, едва они повернули за угол.
— С чего ты взяла? — он с невинным видом приподнял бровь.
— Ты что, за дуру меня держишь? — Твин сердилась, но даже это у неё получалось как-то по-особенному, мило, что ли.
— А что ты хочешь от меня услышать?
— Не знаю… Всегда считала тебя умнее всех нас вместе взятых, — она разочарованно вздохнула. — И сильнее. Выходит, ошибалась?
— Тебе легко говорить. Ты же ничего не теряешь! С тобой останутся Слай и Харо…
— Да я бы всё отдала, чтобы и ты… — она запнулась на полуслове.
Кажется, перегнул. Упрекать её он точно не собирался. Керс коснулся её подбородка, и от этого прикосновения она слегка вздрогнула.
— Поверь, Твин, я рад за тебя. Правда рад. Но не осуждай меня, ладно?
— Постараюсь… Только ты должен мне кое-что пообещать.
— И что же?
— Ты остановишься. Прямо сейчас. Прекрати уничтожать себя, Керс. Просто потерпи немного, со временем станет легче, поверь мне!
Вера… Ещё одна лживая сука. Куда опаснее надежды, между прочим. Разве не вера толкает на безумные поступки? Разве не веры ради предки разрушили всё, что могли разрушить? Разве не из-за неё осквернённых уничтожают, порабощают, относятся к ним хуже, чем к зверью?
— Просто пообещай мне, — тихо попросила она.
— Ты ведь не отстанешь?
Твин замотала головой.
— Ну хорошо, обещаю.
— Вот и отлично, — недолго поразмыслив о чём-то своём, она застенчиво улыбнулась. — И ещё кое-что…
Привстав на носочки, Твин обвила руками его шею и потянулась к губам. Нет, не поцелуй, призыв, всего лишь застенчивое прикосновение, будоражащее, мягкое, но такое пьянящее. Оно обжигало, манило, и Керс не сдержался, не в этот раз.
Он прижал её к себе, наслаждаясь ею, наслаждаясь дыханием, наслаждаясь запретным, но таким вожделенным поцелуем. Рука невольно скользнула ей под рубаху, нашла её маленькую грудь.
Твин тихо застонала, мягкие губы подрагивали…
— Что мы творим?.. — вдруг прервала поцелуй, дыхание её было тяжёлым, прерывистым.
— Н-не знаю, — как же сильно он её хочет, прямо здесь и сейчас. Но переступи черту — и возврата уже не будет, всё полетит к чертям. Нет, так нельзя! Нужно собраться, это просто прощальный поцелуй в подарок. Видно же, Твин хотела дать надежду на что-то светлое, поделившись капелькой любви, которая на самом деле не имеет к нему никакого отношения.
Ему стоило немалых усилий остановиться, выпустить её из объятий. Ту, кого он так жаждал все эти годы.
Твин смущённо опустила глаза и принялась заправлять рубаху.
— Извини, если… — идиот, только хуже сделал!
— Нет, всё в порядке, — она задумчиво закусила губу и подняла на него взгляд. — Но теперь ты точно обязан сдержать своё обещание!
— Нет… Не, не про то… Слушай, ты права. Не волнуйся за меня, ладно? Всё это ерунда, мелкие неудобства, — он нежно провёл ладонью по её щеке. — А вот смерть — неприятность посерьёзнее. Но мы ведь все живы, верно?
Пока живы…
— Выходит, жизнь — сплошное неудобство, оканчивающееся серьёзной неприятностью? — она печально улыбнулась.
Керс вспомнил о своём шраме. То ещё «неудобство», будь оно неладно.
— Мысль уловила.
Твин понимающе кивнула и подняла согнутую в локте руку со сжатым кулаком. Керс повторил за ней жест и коснулся её руки своей.
— До встречи… брат, — голос её слегка дрогнул. — До или После.
— До или После, Твин.
Сколько раз он слышал эти слова, прощаясь перед очередной охотой, но только сейчас по-настоящему понял их значение. Шанс хотя бы раз увидеться с семьёй до Земель Освобождённых — ничтожно мал.
Слай устало поднялся им навстречу. Харо вопросительно взглянул на Твин.
— Всё под контролем, — заверил Керс, стараясь не смотреть в сторону Семидесятого.
Тонкий злорадный голосок в голове не давал покоя, то и дело твердя, что Слай его брат, а Твин связана с ним обещанием, и что с братьями так не поступают. Керс снова и снова повторял себе, что не случилось ничего такого, просто оба на мгновение поддались эмоциям, с кем не бывает.
— Надо бы возвращаться, — Твин прислонилась к стене и с угрюмым видом принялась ковырять носком сапога землю.
Слай поднял руку в прощальном жесте, затем крепко обнял его:
— Береги себя, братишка. Постарайся ни во что не вляпываться.
— Это по твоей части, так что и ты постарайся. Ради неё, — последние слова произнёс тихо, чтобы их мог слышать только Слай. Тот подозрительно задержал на нём взгляд, но промолчал.
— Встретимся После, брат, — прощаясь, Харо грубовато пихнул поднятую руку. — Надолго задерживаться в этой жопе я не собираюсь.
— Не забудь запастись историей поинтересней, — подмигнул ему Керс.
Чертовски сложно осознавать, что это последняя ночь с друзьями, с его семьёй. С теми, с кем он провёл лучшие годы своей жизни. Что бы ни произошло, а эти трое останутся с ним до самого конца, пускай даже в памяти.
***
Побудка прозвучала, едва Слай провалился в сон. От синего дыма голова раскалывалась на части, двоилось в глазах.
— Что, уже? — под боком сонно заворочалась Твин, прижимаясь к нему ягодицами.
Какая же она горячая, чёрт возьми! Он лихорадочно вжался в её промежность, ощущая нарастающее желание.
— Давай по-быстрому, — прошептала она на ухо.
Ему было плевать и на суматоху вокруг, и на похмелье. Сейчас для него ничего не существовало: ни собратьев, ни казарм, ни терсентума, только он и его маленькая Твин.
Слай задумчиво наблюдал, как после она неохотно сползла с койки и побрела в сторону душевых, даже не озаботившись подобрать одежду.
Спрыгнув вниз, он выждал, пока мир не прекратит вращаться, и принялся выискивать свежую сменку. Форма Твин обнаружилась на её койке, под второпях сброшенной ночью вчерашней.
— Что, брат, бурная ночь? — Триста Шестой издевательски оскалился.
Отмахнувшись от шутника, Слай с трудом дополз до душевых и под недовольное бурчание соратников протиснулся мимо очереди. Швырнув ворох одежды на скамью, он присоединился к Твин, пытающейся оклематься под ледяными струями.
Уже через минуту шум в голове поутих, мысли перестали путаться. Порция горячего завтрака, и будет как новенький. Всё-таки не стоило ночью налегать на дым, знал же, как от него погано поутру.
Твин, пошатываясь, подошла к скамье и, выискав в ворохе одежды свою, принялась одеваться. Слай скользнул взглядом по её спине, покрытой многочисленными шрамами. Только сейчас он заметил, как она исхудала. Можно легко сосчитать позвонки и рёбра. Такое уже случалось, когда их чуть не разлучили. Теперь даже думать не хотелось, что бы с ней произошло, если бы Седой подвёл, если бы тот скользкий тип с физиономией хорька не выбрал кого-то из них. Но повезло, как и в Опертаме. Только там плата была плёвой, а на этот раз что-то подсказывало: малой кровью может и не обойтись.
Единственное странно, что Керс не прошёл. Он же любому даст фору — со своим-то хистом! Мастер даже цену на него взвинтил выше остальных, он собственными ушами слышал. Хотя ладно, не пропадёт, такие где хочешь выживут. С антидотом, конечно, он зря, но со временем успокоится, смирится.
— Слай, пошевеливайся, — Твин в нетерпении мялась у порога, пропуская мимо ушей сердитые реплики соратников.
Пальцы слушались плохо. Натянуть чёртовы портки на мокрое тело непростая задача, особенно с похмелья. Наконец дождавшись его, Твин толкнула дверь и вышла в загон.
— Даже не верится, — она осмотрелась и приветливо махнула сидящему на своей койке Керсу. Тот, видимо, ждал, пока очередь не рассосётся.
— Ты о чём?
— Только представь, это наше последнее утро здесь. Последний раз мы просыпаемся вот так, в загоне, среди своих. Не будет больше ни побудок, ни серой жижи на завтрак, ни вечно недовольного Одноглазого, ни Керса с его чокнутыми затеями. Мы сейчас как будто на полосе стоим, на границе, и смотрим, как наша привычная жизнь неумолимо превращается в прошлое.
Слай страдальчески закатил глаза. Меньшее, что сейчас его волновало — это прошлое. Куда интереснее увидеть, что там, за стенами, не говоря уже о замке. Вот это приключение! А она тут со своей унылой философией.
Завтрак прошёл в напряжённом молчании. Каждый уткнулся в свою миску, стараясь не смотреть ни друг на друга, ни на Керса, усердно изображавшего непринуждённое безразличие. Всё, что можно было сказать — сказано ещё ночью. Как бы ни было тяжело, придётся двигаться вперёд, прокладывать тропку в новую жизнь, сойдя наконец с проторённой тысячами пар сапог дороги.
Чудом судьба не разлучила ни с Твин, ни с Харо, а ведь могло быть гораздо хуже. Старик предупреждал: от него зависит только то, кто попадёт в список, а соперников было немало. Кто бы не хотел служить в замке? Это же прямая дорога к сытой жизни и славе, если, конечно, повезёт стать гладиатором. Правда, радоваться рано, должок перед Седым никуда не делся, а что старый смерг запросит — ещё надлежало выяснить. Не то чтобы это сильно напрягало, больше тревожила неизвестность. Что бы тот ни имел в виду под словами «позже свяжутся», звучало это по меньшей мере настораживающе. Непрост старикашка, ох как непрост! Только и он не пальцем деланный, случись что, ни себя, ни Твин в обиду не даст.
Седой ждал у крыльца столовой, собирая тех, кому предстояло ехать в замок. Как-то непривычно было видеть его в пиджаке и начищенных до блеска сапогах. Даже причесался немного.
С Керсом толком и не попрощались. Тот лишь задержал на них взгляд и, коротко кивнув, слился с толпой, спешащей на выпас. Для остальных — это очередной изматывающий день в терсентуме.
Твин выглядела подавленно, да и у самого на душе гиены скребли. Керс как старший брат, всегда подскажет, выручит, вдруг что. Нет больше Проклятой Четвёрки, и никогда уже не будет. Слай коснулся ладони Твин, как бы обещая, что всё будет хорошо, и они ещё свидятся с ним До, хотя сам в это почти не верил.
Твин с тревогой кивнула на Харо. Этот только со стороны такой непрошибаемый, защита у него такая. Сложно представить, что он чувствует сейчас. С Керсом Сорок Восьмой всегда был ближе, чем с остальными, они сдружились ещё в Южном Мысе, объединившись против старшаков.
Когда все собрались, Седой, перекинув папку с гербом Легиона — золотой скорпион со скованными клешнями — из одной руки в другую, приказал следовать за ним и резво зашагал к главному двору, где их уже поджидал Бифф с кучкой плётчиков.
— Ну что, счастливчики, — пробасил мастер, дождавшись, когда они остановятся. — Вас выбрали для службы самому королю. Можете гордиться собой, из вас получится отличное мясо для Арены. Может, даже поставлю на кого-то пару золотых… Ну что, ублюдки, славной вам смерти!
— Слава Осквернённому Легиону! — донеслось в ответ по традиции.
— Чтоб тебе в пекле гореть, жирная тварь, вместе с твоим сраным Легионом, — пробормотал Слай себе под нос.
Бифф вперился в него сверлящим взглядом — похоже, всё-таки услышал — и, сплюнув, поковылял к своей хибаре.
Плётчики повели их к воротам, за которыми прятался фургон с четвёркой лошадей в упряжи. Слай вдруг подумал, что именно через эти ворота он впервые покидает терсентум. Выходя на охоту, они пользовались обычно другим путём, а здесь он бывал только однажды, четыре года назад, когда их привезли из Опертама.
У фургона ждали трое стражников с кандалами наготове.
— Забирайтесь, — Седой распахнул дверь, обитую железными листами.
Пропустив Твин вперёд, Слай уже собирался последовать за ней, как вдруг сухая рука помощника мастера тяжело легла на его плечо:
— Уговор не забыл?
Он молча кивнул. Забудешь такое!
Седой подозрительно сузил глаза и, хмыкнув, убрал руку. Слай запрыгнул в повозку и умостился рядом с Твин. На её вопросительный взгляд только отмахнулся: ерунда, не бери в голову.
Когда все расселись по местам, двое стражников принялись сковывать их по рукам и ногам. Слай недовольно фыркнул, когда один из солдат, держа кандалы наготове, кивком приказал ему вытянуть руки. Видно по брезгливо сморщенной роже, что не привык иметь дело с осквернёнными. Боится, прячет страх за презрением.
Защёлкивая стальные браслеты на запястьях, стражник вынужденно наклонился, и Слай, поддавшись внезапному искушению, зычно рыкнул прямо ему в ухо. «Храбрец» подпрыгнул от неожиданности и, ухватившись за кобуру, неуклюже попятился.
— Кто напердел? — Триста Шестой деланно помахал рукой перед носом.
— Эй, с сапога моего слезь! — Девятнадцатый дёрнул ногой. — Броненосец херов.
Под глумливые смешки солдат сконфуженно посторонился, но его напарник, видать, оказался поопытнее. Выхватив револьвер, он нацелил его на Слая:
— Я тебе сейчас башку продырявлю, шутник сраный!
— Отставить! — рявкнул Седой, забираясь внутрь. — Уберите оружие, сержант. Скорпионы, всем заткнуться и сидеть смирно!
Чертыхаясь себе под нос, стражник сковал ноги Слая и поспешил за своим командиром. Снаружи проскрежетал засов, глухо щёлкнул замок, и фургон, дрогнув, заскрипел колёсами.
— Ну что скисли? — старик насмешливо оглядел бывших подопечных. — В замок едем. К самому королю!
Никто не ответил. Неудивительно, сомнительное удовольствие сидеть в железной коробке в кандалах. Да и наигранная весёлость Седого выглядела здесь неуместно.
— Да не всё так плохо, мальцы. Некоторых из вас ждёт Арена, а может, даже слава. В худшем случае будете охранять изнеженных господ, пока те будут спать, жрать и тужиться на золотых унитазах.
— Тоже мне великая честь, — буркнул Харо.
— Надеюсь, подтирать им ничего не придётся, — проворчал Девятнадцатый.
— Если потребуется, — отрезал Седой. — Советую не забывать своё место и быть осторожнее с этими вашими шуточками. Коли прикажут, будете и подтирать, и подмывать, и жопу свою подставлять.
Триста Шестой тихонько выругался.
— Поздравляю, Девятнадцатый, тебя ждёт великое будущее, — хохотнул Слай. — Мечты сбываются, да, дружище?
Тот бросил на него мрачный взгляд и повернулся к Харо:
— Эй, Сорок Восьмой! Никогда не думал, что скажу это, но сейчас я тебе даже завидую. Тебя-то с такой рожей уж точно ничего подставлять не попросят.
— Вот и завидуй молча! — прошипела Твин.
— Вы сейчас похожи на вшивых туннельных псов, готовых перегрызть соседу глотку за вонючую кость, — рассердился Седой. — Повзрослейте уже! Теперь любая оплошность может стать для вас последней. Не протянуть вам и дня, если не будете держаться друг друга.
Все пристыжённо умолкли. Старик прав, у них нет ничего, кроме крепкого плеча собрата. Глупо ожидать от свободных хоть чего-то хорошего, те рабов даже за людей не считают.
— И ещё, — продолжил Седой, — никому не верьте, что бы вам ни сулили. Не обольщайтесь добрым отношением, не расслабляйтесь, если даже с вами будут обращаться как с равными. Вы ничего не знаете ни о высокородных, ни об их мире.
В очередной раз Слай убедился, что Седой не так прост. И как раньше он этого не замечал! Откуда старому учителю знать о нравах господ? А рассуждает так уверенно, будто всю жизнь в замке провёл.
Твин зевнула и опустила голову ему на плечо. Некоторое время Слай ещё держался, копаясь в путаных мыслях о предстоящем, но вскоре от мерного покачивания веки отяжелели, а глаза начали слипаться. Уставший разум требовал отдыха после бессонной ночи. Он и не заметил, как провалился в глубокий сон, тревожный, без сновидений, что осенняя марь, затянувшая небо.
— Хватит уже дрыхнуть! — прозвучал над ухом голос Твин.
Слай разлепил глаза и попытался сообразить, где находится. Полумрак, соратники, кандалы, что уже прилично натёрли запястья. Точно! Их же в замок везли.
— Что, приехали уже? — он потянулся и начал разминать занемевшие кисти рук. — А Седой где?
— Ушёл четверть часа назад. Вот и ждём неясно чего.
Дверь фургона была заперта. Через стальные прутья смотрового оконца лился солнечный свет. Стражники, видимо, ждали снаружи — оттуда доносилась неразборчивая речь, которая вдруг резко прекратилась.
— Идут, — встрепенулся Шустрый. — Сам король собирается нас смотреть.
— Что, прям щас?
— А что будет, если ему кто-то не понравится?
— Заткнитесь! — шикнул Девятнадцатый. — Пусть дослушает.
— Сказали Седому вернуться через день, — продолжил Шустрый. — Говорят, не котят покупают, всё должно быть по договору. Завтра нас осмотрят и, если кто не подойдёт, вернут в терсентум.
— Хитро́, — заметила Твин. — То есть вроде купили, но вроде и нет.
Снаружи тяжело зашаркали, лязгнул засов. Прижмурившись, Слай дал глазам привыкнуть к свету и с любопытством подался вперёд.
Перед повозкой стоял Седой в компании ряженого здоровяка в красной броне и низкорослого осквернённого. Королевский стражник с минуту придирчиво рассматривал прибывших, потом, сделав какое-то важное умозаключение, одобрительно кивнул:
— Выбирайтесь! — и, дождавшись, когда все выстроятся перед ним, продолжил. — Завтра вы предстанете перед королём, и советую запомнить на будущее: каждый его приказ, как и любого вышестоящего в замке, должен выполняться беспрекословно. Если вам скажут сражаться друг с другом, вы будете сражаться. Если вам велят убить своего товарища, вы незамедлительно его убьёте. Всё ясно?
— Да, господин.
— Надеюсь, — процедил сквозь зубы гвардеец и зашагал прочь, бряцая доспехами.
Слай проводил его внимательным взглядом: гнилой тип, по роже видно. Молчавший до этого скорпион шагнул вперёд.
— Добро пожаловать в Каструм Региум, желторотики! Мой номер восемьдесят три. Здесь я старшая по казарме, так что все вопросы ко мне. А пока следуйте за мной, и лучше не отставать, не то потом вас по всему замку как цыплят вылавливать.
Когда с них сняли последние оковы, Восемьдесят Третья молча развернулась и зашагала к соседнему двору.
— Удачи, мальцы! — долетел в спину голос Седого.
Слай оглянулся на старика. Ссутулившись, тот неподвижно стоял у повозки, провожая взглядом своих воспитанников. Может, он и непрост, но сердце у него есть. Пошёл ведь навстречу, помог с Твин. Наверное, зря он так на него думал.
Но вскоре голос совести был заглушён открывшимся видом, от которого прямо захватывало дух. Такой красоты и во сне не привидится. Слай с восторгом разглядывал пышный сад за невысокой каменной оградой, вдалеке виднелись многочисленные дозорные башенки и черепичные крыши, напоминающие чешую огненной змеи, верхушка стеклянного купола ослепляла блеском в лучах солнца. Шпили на башенных крышах, казалось, доставали до самого неба. Или, наоборот, небо тянулось вниз, чтобы прикоснуться к грандиозным сооружениям древних. С трудом верилось, что всё это построили обычные люди, пусть даже свободные.
Они пересекли круглый зал с тем самым стеклянным куполом и, свернув в один из коридоров, вскоре оказались в длинном дворе с бараками и хозяйственными постройками. Отсюда старшая вывела их в прямой как стрела проход, заканчивающийся забором со сторожевой будкой у ворот, с другой стороны от которой ошивалась пара стражников. Сама часть, где держали королевских скорпионов, напоминала терсентум в уменьшенном виде: слева в углу длинное здание, явно построенное позже самого замка, правее засыпанная песком площадка с мишенями и турниками, дальше — ещё одна постройка — похоже, казарма.
Осматривая место, где, возможно, придётся провести всю оставшуюся жизнь, Слай не сразу сообразил, что слышит какой-то шум. Точно, это же море! Сейчас оно совсем рядом, а он ещё никогда не видел его вблизи. Хотя и отсюда его не видно, разве что если на стену забраться.
С любопытством рассматривая их новую старшую, когда та избавилась от маски, он отметил, что у неё вполне симпатичное лицо. Правда, скулы широковаты. И глаза необычные, будто щурятся от яркого солнца.
Тоже сняв маску, он втянул носом солёный воздух и ткнул в спину Харо:
— Жаль, не чуешь. Морем пахнет.
Тот равнодушно пожал плечами.
— Здесь мы и живём, — сообщила старшая. — Вон там загон, а там — санитарная зона. Столовую кто-нибудь из наших покажет, с замком я позже вас ознакомлю. Ну что, кузнечики, прыгайте внутрь. Сейчас принесу вам постельное.
— Какая зона? — моргнул Девятнадцатый.
— Да хрен её знает, — проговорил Шустрый, провожая Восемьдесят Третью подозрительным взглядом, — но звучит как-то стрёмно.
— Она и сама какая-то стрёмная, — пробурчал Триста Шестой. — В смысле странная, что ли.
— Та брось, — Девятнадцатый хмыкнул. — Ничего так самочка. Я б ей пристроил своё жало.
Казарма оказалась просторной, даже вполне уютной, что не могло не радовать. Слай с интересом осматривал новое жилище. За спиной восхищённо присвистнули:
— Гляди, даже стол есть… Живут же некоторые!
Внезапно двери с грохотом захлопнулись. Несмотря на открытые створки окон, стало настолько темно, что рук не разглядеть. Кто-то задел плечо. Рядом зло выругался Девятнадцатый. Безоружные, они стояли в кромешной тьме, что те беспомощные щенки.
— Говорил же, стрёмное здесь всё, — проворчал Шустрый.
Будто в ответ из дальнего угла донеслось до боли знакомое рычание.
— Да ну нафиг! — Слай нащупал в темноте Твин, убеждаясь, что она рядом и в безопасности.
— Твин, подсвети, — голос Харо прозвучал в нескольких шагах впереди.
— Даже не думай, — запротестовал Слай, сжав её плечо сильнее.
— А у тебя есть другие варианты? — отозвалась она.
Да уж, вслепую и без оружия на месмерита ходить ещё не приходилось. Керса бы сюда с его зажигалкой.
— Только не геройствуй, — предупредил её Слай.
Она хохотнула в ответ. Её руки вспыхнули зелёным, слегка рассеивая мрак. Твин осторожно вышла вперёд, стараясь осветить как можно больше пространства вокруг себя. Месмерит зарычал громче, но звук, казалось, исходил сразу со всех сторон, сбивая с толку. Здесь вообще всё сбивало с толку.
Харо пригнулся и вытянул что-то из голенища сапога. Вот засранец! И как только ему удалось протащить нож? Впрочем, обыскивали их не особо тщательно. Наверное, не ожидали, что кто-то посмеет спрятать оружие.
Сорок Восьмой сосредоточенно всматривался в темноту, но смерга нигде не было видно.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Триста Шестой. — Такую пакость сложно не заметить.
Справа мелькнуло тёмное пятно, слева раздался едва слышный смешок. Харо резко развернулся на звук; клинок тихо свистнул и с треском вонзился в перекладину кровати.
— Во дебилы! — донеслось возмущённо из темноты. — Шуток, что ли, не понимаете?
Тьма мгновенно рассеялась. Оказалось, дверей загона никто не запирал. Иллюзия, вот что это. Рядом с ещё подрагивающим ножом стоял «месмерит» — низкорослый хмырь с острыми ушами, как у туннельного пса.
— Что здесь происходит? — на пороге появилась Восемьдесят Третья со стопкой простыней в руках.
— Охотились на смерга, а поймали псину, — заключил Девятнадцатый.
— Двадцать Первый, с тобой я позже разберусь. Погоди, а это ещё что? — не глядя спихнув кипу белья Триста Шестому, она направилась к торчащему из перекладины ножу.
— Это чей?
— Ну мой, — вызывающе отозвался Харо.
— Маску сними! — приказала Восемьдесят Третья, выдернув нож.
— Мне и так нормально.
— Второй раз повторять не стану!
— А он стесняется, — пояснил Девятнадцатый. — Понимаешь ли, Сорок Восьмой у нас больно застенчивый.
Приблизившись к Харо, старшая сердито нахмурилась, намекая, что долго ждать не собирается. Тот нагнул голову, намеренно подчёркивая её рост: даже поднявшись на носочки она едва бы доставала ему до плеча. В ответ на его вызов Восемьдесят Третья угрожающе сложила руки на груди и недобро оскалилась. Видимо, смекнув, что лучше не нарываться, он наконец стянул маску, но сделал это нарочито медленно, чтобы хоть как-то побесить новоявленную начальницу.
Слай хмыкнул — Харо неисправим. Так уж сложилось, что к старшакам у него особая неприязнь.
Восемьдесят Третья оценивающе осмотрела его татуировки и насмешливо фыркнула:
— Слушай сюда, красавчик. Не знаю, как там в вашем терсентуме, а здесь раз в неделю проводится обыск. Каждый меч, каждый нож и даже каждая стрела стоят на учёте. Найдут что-нибудь запрещённое — десять ударов кнутом. И будь уверен, это тебе не плётчики, секут так, что несколько месяцев на спине спать не сможешь. Повторное нарушение — уже казнь. Дошло до твоей высоты или громче прокричать?
— Дошло, — рыкнул Харо.
— Молодец. Значит, не совсем безнадёжный. Двадцать Первый, притащи остальное.
Не обращая внимания на угрюмые взгляды, тот направился к двери. Девятнадцатый шагнул ему навстречу, всем видом показывая, что выговором тот не отделается.
— Оставь его, — одёрнул соратника Слай. Не хватало ещё драку учинить в первый же день.
Зло сплюнув коротышке под ноги, Девятнадцатый неспешно отступил, продолжая сверлить шутника взглядом. Старшая одобрительно хмыкнула и последовала за Двадцать Первым, но уже на выходе замедлила шаг и обернулась:
— Отдыхайте пока, кузнечики. Свободные места сами отыщете, не маленькие, поди. И можете расслабиться, никаких месмеритов в замке не водится.