Мутант, посмевший причинить вред здоровью или нанести ущерб имуществу свободного гражданина, подлежит экзекуции или ликвидации, в зависимости от тяжести преступления. Исключением является защита своего владельца при смертельной опасности.
Заветы потомкам, Кодекс Скверны, 043
Битый час Твин неподвижно пялилась в стену полутёмного коридора. Все кирпичи пересчитаны, как и светильники, да что уж там, как и всё прочее, что поддавалось счёту. Другого развлечения себе она уже не была в состоянии придумать.
Пока казначей шарится по замку — редкое везение! — хоть не так скучно, а вот торчать у двери, пялясь в одну точку — сплошная пытка не лучше Стены Раздумий.
Жизнь будто остановилась, застыла жуком в смоле. Нет, конечно, хорошо, что планы принцессы поменялись, но ещё неизвестно, что всех их ждёт впереди. Пожалуй, нужно брать пример с Девятнадцатого: единственный, у кого нашлись яйца пойти против всех. Если бы Слай её поддержал, получилось бы и Харо убедить не ввязываться в это гнилое дело, но он всё-таки решил, что стоит согласиться, хотя до этого сам же и говорил, что лучше в это дерьмо не впутываться.
Интересно, что заставило его передумать? Неужто приключений на задницу не хватает? Как же сильно Слай изменился, всё меньше она его понимала, всё меньше он походил на её Семидесятого…
«Что я слышу! — Альтера хихикнула. — Неужели это проблески здравомыслия? А нет, отбой, всё-таки почудилось. У тебя же была возможность отказаться, но нет, попёрлась за своим придурком, как овца за пастушком».
«Я никогда не пойду против Слая, так что отвали».
Альтера пренебрежительно фыркнула и вдруг затянула старую песенку:
«Телёнка ведут на убой.
Глупыш наслаждается летом,
Поляной и сочной травой
И воздухом, солнцем нагретым.
Не слышит он скрежет ножа,
Что точат для нежного горла.
Ах, как эта жизнь хороша!
Подумал телёнок покорный…»
«Да заткнись уже! — прервала её Твин. — Прав он или нет, я всё равно поддержу его. Он всё, что у меня есть».
«Так вот о чём ты думала, когда целовалась с этим своим желтоглазым! — расхохоталась Альтера. — Жалкая ты лицемерка!»
«Пошла ты!..» — но укол совести Твин всё равно почувствовала. С чего бы это? Она ведь не с плохим умыслом, всего лишь хотела подбодрить Керса, дать ему капельку надежды на что-то хорошее. Или нет?..
«Да ты сама добродетель, погляжу, — издевательски хмыкнула Альтера. — Только не нужно мне тут хмари напускать. Ты ведь прекрасно знала, что он к тебе неровно дышит».
«И что с того?» — ничего плохого в обычном поцелуе нет…
А был ли он обычным?
«В обычном поцелуе? Да ты вся потекла, что та сучка. А как же эти ваши скорпионьи клятвы? Ты же дала обещание своему ненаглядному Семидесятому».
Да при чём здесь обещания! Она бы никогда не предала Слая. Но что тогда произошло в ту ночь? Её ведь и впрямь тянуло к Керсу, не как к брату…
«Ну всё, тебе пора», — Твин было представила защитный барьер, но отвлеклась на звук шагов.
— Не спать в карауле! — остановившись рядом, Морок прислонился к стене.
— А ты что здесь делаешь?
— Восемьдесят Третья послала на замену. Тебя принцепс хочет видеть.
— Принцес? — моргнула Твин.
— Прин-цепс! Ты что, маску себе в уши запихнула?
— Кто это такой?
— Самка ты дремучая! — Морок закатил глаза. — Советник короля, вот кто.
Твин нахмурилась, стараясь вспомнить, кто бы это мог быть. У короля ведь много советников. Хорька вроде принцепсом никто не называл. Есть казначей, которого она и охраняет, ещё какая-то там «сенешаль» и тот самый хмырь в чёрном. После арены она дважды видела его мельком. Кажется, его никто из осквернённых не сопровождал. И всё же что-то подсказывало, что это именно он.
— И где мне его найти? — деваться-то некуда, приказ есть приказ.
— Топай по коридору до упора, потом налево. Вторая дверь.
Твин благодарно хлопнула соратника по плечу и неторопливо двинулась в указанном направлении. Встречаться лицом к лицу с этим «принце-псом» хотелось меньше всего. После того, как он на неё пялился на смотре, несложно догадаться, что у него на уме. Чёртов извращенец! И вот что ей делать, если он потребует от неё того, чего обычно хотят мужчины? Следовать совету Седого?
Похоже, выводы о скучной жизни в замке слишком поспешные. И самое дерьмовое, что она ничего поделать не может. Конечно, этот принцепс ей не хозяин, но вряд ли короля волнует, кто там трахает его рабов. А вот если она посмеет поднять на ублюдка руку, то головы лишится вмиг.
Твин остановилась и, убедившись, что никого нет поблизости, врезала ногой по стене. Один раз, другой, и так до тех пор, пока пятка не заныла от боли.
«Что же ты притихла? — вызверилась она на Альтеру. — Трусливая ты тварь! Как горелым запахло, так тебя и не видать!»
«Я-то трусливая? Это у тебя все поджилки трясутся! Дай-ка угадаю: боишься, что старикан окажется лучше твоего Семидесятого?»
«Ты омерзительна!»
«Не омерзительнее тебя, подруга».
Прислонившись к стене, Твин попыталась унять бешено колотящееся сердце. Что бы ни произошло, она никогда не позволит надругаться над собой. Пускай лучше казнят, Слай поймёт…
Остановившись у нужной двери, она собралась с духом и нерешительно постучала.
— Войдите, — послышалось изнутри. Развалившись в кресле, принцепс потягивал что-то из бокала, но завидев её, тут же резко подскочил. — Прошу, проходи.
Под его пронзительным взглядом Твин невольно сжалась, готовясь к худшему. «Если прикоснётся хоть пальцем — раскрошу говнюку череп без колебаний».
Говнюк прикасаться пока не спешил. Поправив ворот белоснежной рубашки, будто тот мешал ему дышать, он натянул приторную улыбочку:
— Мы с тобой так и не успели познакомиться. Моё имя Максиан. И я искренне рад видеть тебя в полном здравии, Пятьдесят Девятая. Там, на смотре… Мне жаль, что так вышло. Но ты отважно сражалась, я был впечатлён!
Твин пожала плечами, не сводя с него подозрительного взгляда. Слишком уж дружелюбен для высокородного. С чего бы ему волноваться за какую-то там осквернённую?
— Как тебе служба в замке? — поинтересовался он, видимо, не выдержав затянувшегося молчания. — Смею предположить, довольно скучная, не так ли?
— Любое служение свободным — великая честь для осквернённого, господин.
Горестно усмехнувшись, принцепс отвёл взгляд, точно виноват в чём-то:
— Не сомневаюсь, так оно и есть.
Странный он какой-то, непонятный. Не лезет напролом, но вроде как пытается казаться участливым, будто ему не плевать, что там себе думает какая-то жалкая рабыня. Или у высокородных именно так принято жало подстраивать?
— Я могу быть вам чем-то полезной, господин? — не торчать же тут перед ним до самой ночи.
— Да, пожалуй. Восемьдесят Третья говорила, на тебя можно положиться.
— Я к вашим услугам.
— Благодарю, Пятьдесят Девятая, — он сцепил руки, лихорадочно разминая пальцы, как перед спаррингом. — Могу ли я задать тебе пару вопросов?
«Языком не мели понапрасну», — предостерегла Альтера.
— Спрашивайте, господин, — Твин насторожённо напряглась. Как знать, что у него на уме — слишком уж нервный, глаза блестят как-то недобро.
— Только не подумай ничего такого… Видишь ли, ты мне напомнила, скажем так, одну мою старую знакомую. Позволь ещё раз взглянуть на твоё лицо.
Помявшись, Твин стянула маску. Просьба вполне невинная, но одно резкое движение, и он труп.
Принцепс поджал губы и задумчиво потёр лоб. При этом ей показалось, что он немного побледнел, хотя, быть может, виной тому скудный свет из-за полузадёрнутых штор.
— И как тебе живётся здесь, Твин?
«Какого смерга! Он что, вынюхивал обо мне?!»
— Позволь всё объяснить, — должно быть, по её лицу догадался, что явно перегнул в своём любопытстве. — Да, признаюсь, я немного разузнал о тебе, но я не желаю тебе зла, поверь мне.
— Что вам от меня нужно? — слова вылетели невольно, прежде, чем она поняла, что перешла на грубость.
— Абсолютно ничего, что могло бы опорочить твою честь, — поспешил заверить он. — Я же сказал, что не желаю тебе зла.
«Ну да, конечно», — проворчала Альтера.
Твин недоверчиво поморщилась, хотя на этот раз ей показалось, что говорил принцепс вполне искренне: ни в его голосе, ни во взгляде она не заметила ничего настораживающего. Да, он странный, но угрозы от него не ощущалось.
— Скажи, пожалуйста, когда ты попала в Легион? — принцепс опустошил бокал и потянулся за бутылкой на столе.
— Не знаю, где-то лет в пять, — нехотя отозвалась Твин.
— А ты что-нибудь помнишь из прошлой жизни?
— Ничего, господин.
— Даже родителей? Может быть, мать? Или отца?
Она мотнула головой. Зачем ему нужно её происхождение? Что за допрос такой?
— Получается, ты вообще ничего о себе не знаешь? А имя своё хоть помнишь?
— Мой номер пятьдесят девять, господин. Это единственное имя, которое я имею право носить. Твин меня называют только мои братья.
— Да, разумеется. Не волнуйся, я не собираюсь доставлять тебе лишних проблем, — принцепс взял со стола конверт. — Что ж, не буду больше донимать тебя глупыми вопросами. Будь добра, передай это своей старшей лично в руки.
— Будет сделано, господин, — спрятав послание под курткой, Твин низко поклонилась.
— Скажи, Пятьдесят Девятая, тебе что-нибудь нужно?
— О чём вы, господин?
— Ну, не знаю, может, тебе чего-то не хватает? Говори, не стесняйся.
Впервые в жизни кто-то чужой интересовался её нуждами, но даже если бы ей и впрямь чего-то не хватало, этот хмырь — последний, с кем бы она этим поделилась.
— У меня всего вдоволь. Теперь я могу идти?
— Да-да, конечно, — в его голосе послышалось разочарование. Наверное, ожидал, что она легко купится на какую-нибудь безделушку. — Но помни, если вдруг тебе что-нибудь понадобится, можешь смело ко мне обращаться. Я всегда буду рад тебе помочь.
Она ещё раз поклонилась и вылетела из кабинета стрелой.
«Какая неслыханная щедрость! Можешь оставить её при себе, дружище. От вас, свободных, кроме неприятностей, ничего и не дождёшься. Это вы окружаете себя бесполезным барахлом, а потом чахните над ним в страхе, что его отберут. А у нас, осквернённых, всё просто: есть жратва, есть одежда и оружие, что ещё нужно?»
Хотя не так уж этот принцепс и плох. Может, она и вправду напомнила ему кого-то важного? Тогда это объясняет его странное поведение. Мало ли что в жизни случается…
В казарме Восемьдесят Третьей не обнаружилось. И вообще народу было немного: гладиаторы, плюющие без дела в потолок, Харо да несколько соратников, досыпающие своё перед ночным караулом. Слай по своему обыкновению о чём-то спорил с Триста Шестым и даже не обернулся, когда она переступила порог загона. Действительно, с чего бы ему утруждаться!
— Как вы ещё не устали друг от друга, — проворчала Твин, направляясь к своему месту.
Лицо Семидесятого вытянулось в удивлении:
— Ты чего не на посту?
— Отстояла уже своё.
— Чего такая хмурая? Что-то стряслось? — нагнав в два шага, Слай преградил ей дорогу.
— Забудь, — будто его это сильно волнует! — Дай пройти.
Подозрительно сузив глаза, Семидесятый чуть склонил голову набок:
— Точно не хочешь ничего рассказать?
— Я же сказала!
Слай какое-то время продолжал сверлить её взглядом, после чего, громко фыркнув, схватил её за руку:
— А ну пойдём, — и потащил за собой из загона.
Вот же пристал! С чего вдруг такая честь? То ему совсем наплевать на неё, то такой весь чуткий, прям не узнать. Твин начинала злиться, не на то, что он не вовремя лезет к ней со своим вниманием, а оттого, что нужно было раньше это делать.
Они остановились в закутке между стеной казармы и внешней оградой. Слай притянул её к себе за пояс и, мягко взявшись за подбородок, приподнял её голову, чтобы заглянуть в глаза:
— Ну выкладывай, что случилось?
Твин замялась. Стоит ли рассказывать ему о беседе с принцепсом? С другой стороны, она уже и не припоминала, когда он так настойчиво интересовался её делами. Можно отнекаться как-то, но не хотелось. Хотелось его внимания, хотелось почувствовать, что ему не наплевать на неё.
— Меня принцепс вызывал. Как там его… Господин Максиан, вот.
— Какой ещё принцес? — Слай нахмурился. — Кто это такой?
— Ну тот чудак в чёрном, — заметив, что он всё ещё не понимает, уточнила. — Со смотра.
Слай мгновенно переменился в лице. До того движимый скорее любопытством — видать, скучна жизнь гладиатора! — теперь он напряжённо изучал её, будто пытаясь выяснить всё заранее, а потом свериться с её словами: солгала или нет.
— И что этот хлус от тебя хотел?
— Ну почему сразу хлус, — Твин радовалась, что наконец удалось зацепить его. — Вполне достойный господин! Просил передать кое-что Восемьдесят Третьей. Ну и… пару вопросов задал.
— Достойный, значит? — взъярился Слай. — И о чём этот достойный господин тебя спрашивал?
— О родителях спрашивал, ещё, что помню из детства, — она намеренно сделала короткую паузу, — не нуждаюсь ли в чём.
— Действительно, какой благородный человек, — он процедил это, будто задыхаясь. — Заботливый, видать.
Твин невольно напряглась оттого, как он это произнёс. Не перестараться бы, подбрасывая в костёр хвороста. Слаю только дай повод. Хотя… Пускай! Давно пора ему мозги вправить, напомнить, что она не его собственность, что и потерять её может. А то совсем уверенным в себе стал, гляди-ка на него!
— И вежливый, в отличие от некоторых! — ехидно добавила она.
— Вот как! А о чём он тебя ещё вежливо спросил? Может, предложил чего, м?
— Предложил? — Твин невинно захлопала ресницами. — Не понимаю, о чём ты.
Слай чуть сдавил пальцами её подбородок, внимательно изучая глаза. В ответ она с напускным удивлением приподняла брови:
— Что? Почему так смотришь?
— Твин, ты же понимаешь, что это не шутки?
— Ты спросил, я ответила. Где ты тут шутки увидел?
Тяжело выдохнув, он обхватил ладонями её лицо:
— Послушай, я стараюсь понять, каково тебе, но и ты постарайся… Мне тоже непросто, знаешь ли. Всё, что я хочу, это уберечь тебя, слышишь? — Слай сокрушённо покачал головой. — Думаешь, я не знаю, сколько вокруг соблазнов? Безделушки там всякие, тряпки… Может, я и не могу дать тебе всего этого, но прошу, подумай хорошенько, стоит ли оно того. Жили же как-то раньше, а?
Это явно было не то, что Твин ожидала от него услышать. Вместо того, чтобы поговорить с ней, спросить, что её тревожит, он сравнивает её чуть ли не с сервусами, что готовы лечь под любого свободного ради какой-то призрачной выгоды.
— Погоди-ка, дружище, ты за кого меня принимаешь? — Твин скинула с себя его руки, злясь, что он мог подумать о ней такое. — Меня что, по-твоему, за безделушку купить можно? Лучше бы за собой следил! То-то ты выделывался перед принцессой. Видать, соблазну поддался, не иначе.
«Ух ты, заварушка! — радостно воскликнула молчавшая до этого Альтера. — Продолжайте в том же духе, умоляю!»
— А она тут при чём? — Слай укоризненно выгнул бровь. — Когда это я говорил о ней чуть ли ни с придыханием?
— Какое ещё придыхание? Совсем уже?
— Да слышала бы ты себя: «Принцес помощь предложил… Достойный господин…», — последние фразы Слай произнёс нарочито писклявым голосом, будто так она и разговаривала. — А сама прям светишься от счастья! Что, льстит внимание высокородных?
— Ты как со мной разговариваешь, засранец?! — возмущённая такой несправедливостью, Твин толкнула его в грудь. — Совсем, смотрю, потерялся! Что, статус жмёт в одном месте?
— Какой ещё статус? — Слай нахмурился, не понимая её реакции, но потом, видимо смекнув, о чём речь, зло ощерился. — Ах вот оно что! А я-то думаю, чего это вы с Харо ходите с такими рожами, будто я вам в похлёбку насрал! Шепчетесь, выходит, за моей спиной…
— Это твоя паранойя с раздутым самомнением у тебя за спиной шепчутся. Тоже мне, великий объект зависти!
«А разве ты не завидуешь?» — Альтера противно хихикнула.
«Усохни, сука!»
— Ага, расскажи это Сорок Восьмому, — не унимался Слай. — Меня уже тошнит от его кислой рожи. Кто ж ему виноват, что от ординария выгреб, как псина позорная!
— А-а! Теперь я понимаю, — негодование жгло изнутри. Вот как он видит их: неудачники, которых отпинал вшивый ординарий на пару с каким-то там скорпионом. — Потому перед принцессой его унизил, да? Чтоб место своё знал? А что ты тогда для меня приготовил? Может, поделишься?
— Да я тогда просто пошутил, смерг тебя подери! Я же извинился…
Вот что Твин всегда привлекало в Керсе, так это его чуткость и уравновешенность. Ему бы и в голову не пришло насмехаться над другом, и уж тем более обвинять её в продажности. Неужто это и есть её Семидесятый?! Неужто ему она обещала принадлежать до самой смерти, даже если их разлучат? А стоил ли он того?..
— Знаешь что, засунь себе в жопу свои извинения! — всё, что накипело за эти два месяца, вырвалось теперь наружу. И этот поток оказался настолько сильным, что она уже была не в силах сдерживать его. — Взгляни на себя, Слай! Посмотри, каким ты стал. Заносчивый, высокомерный… Кто ты вообще такой, не понимаю! Унизил брата ни за что, меня в подстилки определил… Как у тебя вообще язык повернулся! Чёрт, да Керс бы себе никогда такого не позволил! Вот честно, последнее время то и дело ловлю себя на мысли, что лучше бы здесь был он вместо тебя.
«Великолепно! Браво!» — завизжала в восторге Альтера.
Слай прямо-таки остолбенел, будто кто-то вогнал ему под рёбра кинжал, а он всё никак не мог поверить в это. И Твин вдруг осознала, что ляпнула лишнего. И не просто ляпнула, а как если бы она и держала тот самый кинжал. Злость сразу как ветром сдуло, в груди похолодело от собственных же слов. Всего-то укусить хотела побольнее, отомстить за равнодушие, а вышло, что только хуже сделала.
— Что ты сказала? — опомнившись, он грубо схватил её за плечи. — Что значит «вместо меня»?
Твин судорожно сглотнула, в панике стараясь ухватить из роя мечущихся мыслей хотя бы одну толковую. Но почему-то никак не удавалось.
— Отвечай на вопрос, — он ещё сильнее стиснул ей плечи.
— Я не это хотела сказать… — промямлила она. — Я просто…
— Керс, значит? Вместо меня? — поздно, Слай уже разошёлся. — С ним было бы лучше, говоришь?
— Нет, ты не понял. Я не то хотела сказать…
— Да ну!? А что же тогда? Думаешь, я не замечал, что он на тебя слюни пускал? Выходит, всё-таки повелась… Ну и как? Хорошо трахается? Понравилось?
— Что ты несёшь! — рявкнула Твин, зло защищаясь. Всё ведь было совсем не так. — Я бы с ним никогда!
«А так хотелось… Не так ли, подруга?»
— А нафига ты с ним тогда за столовкой пряталась? И в Пустошах из норы с ним выперлась? А в душевые сколько раз… — Слай зарычал. — Поверить не могу! Ты трахалась с ним у меня под носом, а я… Какой же я кретин!
«О, милый, ещё какой! — заверила Альтера. — Видел бы ты, как она вся разомлела, когда он ей под рубахой щупал!»
— Да не трахалась я с ним! — прокричала Твин, не выдержав такого напора. — Один поцелуй, да и только! Какие, нахрен, Пустоши? Какие душевые? Что ты вообще несёшь!
— Поцелуй? — Слай остолбенел от услышанного, затем встрепенулся, нежно коснулся её щеки и умоляюще заглянул в глаза, словно просил убедить его, что это всё дурацкая шутка. — Маленькая моя, скажи мне, что это неправда! Скажи, что ты со злости…
Неожиданно он впился ей в губы, отчаянно страстно, грубо, не заботясь, нравится ли ей, будто она его вещь, будто он мог распоряжаться ею так, как вздумается. В каком-то исступлённом порыве он больно прикусил ей губу, и Твин непроизвольно оттолкнула его.
— Так значит?.. Теперь я тебе противен? — прохрипел он. — Керс лучше? А как же наши клятвы?
— Это был прощальный поцелуй! Он ничего не значит!
«Ну да, ври побольше», — ухмыльнулась Альтера.
— Да как же после такого тебе верить! — крикнул он ей прямо в лицо и тряхнул так, что у неё зубы клацнули. — Зачем, мать твою, зачем?! А я ещё братом его называл! Ну чего тебе не хватало, Твин? Я ж для тебя всё делал, жопу себе рвал. А ты…
— Когда это ты для меня жопу рвал? Тебе вообще на меня плевать! Хоть бы раз спросил, каково мне, предложил потренироваться. Нет же, ходишь надутый, что индюк. Вон как перед белобрысой выделывался! Всё искал, с какой бы стороны ей жало пристроить.
— Э нет, подруга, зубы мне не надо заговаривать. Не было такого. А ты с Керсом ещё в терсентуме тёрлась. Утешительница херова!
В голове будто что-то щёлкнуло. Потеряв над собой контроль, Твин врезала ему со всей дури:
— Следи за своим языком, засранец!
Шмыгнув носом, не обращая внимания на кровь из разбитой губы, Слай ошалело посмотрел на неё, точно видел впервые.
«Отлично, так держать! А теперь правый прямой, на подшаге… — Альтера запнулась. — Эй, ты чего остановилась? Я же только устроилась поудобней!»
— Я ведь твоим был, Твин, — наконец произнёс он. Глухо, сдавленно, с такой горечью, что и самой тошно стало. — И тебя считал своей… Лучше бы сразу сказала, что наши обещания для тебя пустой звук. Я ж, идиот, вляпался из-за тебя в такое…
Вот оно что! Оказывается, это она во всём виновата.
— Из-за меня-то вляпался? Сам же повёлся на байки этой девицы. Уши развесил, слюни пустил, что олух последний. Ну да, когда перед тобой такая самка… Куда мне до неё!
— Да я не про это… Насрать мне на эту девку, слышишь?! Вообще на всё насрать, кроме тебя!
Твин, уже приготовившая очередную колкость, пристыжённо осеклась. Что же она творит? Чего добивается? Стало вдруг совестно и за себя, и за свои слова, и за то, что позволила лишнего. Это же её Семидесятый, это же её плут…
«Вспомнила наконец!» — фыркнула Альтера.
— Давай успокоимся, ладно? — она осторожно коснулась его ладони. — Мы оба погорячились…
— Мы? — грубовато отдёрнув руку, Слай презрительно ухмыльнулся. — Нет, девочка моя, это ты налажала, причём по-крупному. Шла бы ты, Твин… утешать кого-нибудь.
«Да, шла бы ты, Твин!» — поддакнула Альтера.
С этими словами он исчез, оставив её в полном замешательстве. От обиды сдавило горло, на глаза тут же навернулись слёзы. Как он мог так просто взять и послать её?
— Ну и вали к своей белобрысой, козёл! — она подобрала валяющийся рядом камень и швырнула наугад, надеясь, что попадёт.
Камень несколько раз отпрыгнул от земли и влетел в кучу талого снега. Привалившись к стене спиной, Твин сползла вниз и уткнулась лицом в ладони, стараясь не разрыдаться. Какого чёрта она вообще ему призналась! Могла же как-то отвертеться. Могла же сказать, что со злости брякнула. Так почему промолчала?
«Может, потому что устала врать всем вокруг? — злорадно предположила Альтера. — За двумя псами погналась и в туннеле заблудилась».
Нет, не может всё так просто взять и рухнуть, такая связь, как у них, крепче стали. Слай скоро перебесится и сам приползёт, как миленький. Ничего смертельного ведь не произошло. Ну не разрушит же он всё из-за какого-то там поцелуя!