— Потери? Вы причисляете к потерям двести девяносто убитых солдат или тридцать пять уничтоженных самолетов? {24} Конечно, жаль эти машины. Тогда они были очень нужны здесь, в России.
— Опасаюсь, что теперь в Нормандии положение серьезное. — Группенфюрер СС говорил обеспокоенным голосом. — Под Дьеппом они, возможно, рассматривали высадку как разведку боем. У них было почти два года, чтобы проанализировать поражение и сделать выводы. Я полагаю, что…
— Господа! — раздраженный Модель оборвал группенфюрера. — Высказывать суждение о ситуации, сложившейся в Нормандии, никто из нас не уполномочен. Фюрер следит за этим и, несомненно, принял соответствующие решения. Уже то, что войсками во Франции командует тот же Рундштедт, указывает на гениальную прозорливость нашего вождя. Рундштедт, как я знаю, был всегда сторонником того, чтобы впустить союзнические войска на сушу и провести там мощное контрнаступление, прежде чем те успеют укрепиться. О, Рундштедт — это опытный командир и стратег.
— Однако не получилось же у него с Ростовом и выполнением плана по овладению Кавказом, — вставил группенфюрер.
— Это еще ничего не доказывает… Вы под Корсуней имели возможность убедиться, как сражаются коммунисты! А кроме того, фюрер часто бывает нетерпеливым… — Модель, поняв, что сказал слишком много, махнул рукой. Он решил прекратить разговор, боясь оскандалиться незнанием более точных данных о событии, несомненно, большого значения. — Я полагаю, господа, — закончил он, — что наши вопросы не менее важны… Фельдмаршал Кейтель передал мне благодарность от фюрера всем солдатам группы армий за геройское взаимодействие с войсками фельдмаршала Буша. Снята блокада с ковельского узла и самого города Ковеля. Мы опять перекрыли большевикам дорогу на Польшу. Наш фюрер благодарит вас за это.
— Хайль Гитлер! — дружно откликнулись присутствующие, выбросив вперед правую руку.
— Итак, господин группенфюрер, прошу доложить обстановку…
Именно это известие тяжелым камнем легло на сердце фельдмаршала. Он понимал значение события, которое могло отразиться на дальнейшем ходе войны, и поэтому решил узнать, не поступило ли каких-либо известий из Берлина. Он пошел в блиндаж.
Миновав несколько ступенек, Модель направился в шифровальное отделение. Дежурные офицеры и унтер-офицеры, завидев его, вскакивали с низких табуреток. Аппаратура сверкала чистотой: телетайпы, специальное оборудование для телефонных разговоров, исключающее подслушивание, радиоаппаратура и средства дальней связи. У радиостанции дежурил сержант Гробке. Из эфира доносились позывные сигналы; сержант настраивался на соответствующую волну и механически отмечал что-то в бланке. Он один не встал, чтобы приветствовать фельдмаршала. В шифровальной комнате дежурил обер-лейтенант Гонпен, как всегда, элегантный, благоухающий хорошим одеколоном. Заметив фельдмаршала, он вскочил с табуретки.
— Есть что-нибудь из ставки?
— Пока ничего не поступило, господин фельдмаршал! — Офицер схватил листок бумаги: — Только генерал Гот запрашивает…
— С этим прошу к начальнику штаба, — буркнул Модель, окинув взглядом комнатку, в которой хранились книги с ключами шифров и особо секретные документы. В случае их потери радиограммы и многие секретные вопросы перестали бы быть тайной для врага. Но это помещение, как и весь блиндаж, хорошо охранялось.
— Прошу немедленно докладывать о каждом сообщении из Берлина!
— Слушаюсь, господин фельдмаршал! — Офицер, вытянувшись, стукнул каблуками сапог.
После ужина Модель долго не мог заснуть. Его все еще преследовали подтвержденные лаконичной телеграммой из ставки слова группенфюрера СС: «Вторжение, Нормандия…» Неужели начало конца? В голове бродили навязчивые мысли. Вдобавок ко всему еще этот телефонный звонок от Ринге: «На участке 918-го полка опять слышна агитация, усиливаемая русскими репродукторами… Выступал Штейдле… Да, тот самый, из фронтового комитета…»
Он читал несколько стенограмм выступлений этого баварца, который после сталинградского поражения перешел на сторону коммунистов. Невелика потеря, только он потянул за собой других, даже генералов Данельса, Корфеса, Латтмана, Зейдлитца, некоторых старших и младших офицеров. Кажется, даже сам фельдмаршал фон Паулюс! Нет, его не раздражало, что в том же комитете действовали Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт, Эрих Вейнерт, Германн Матерн и многие другие немецкие коммунисты. Их участие в агитации против национал-социалистской Германии и Гитлера было понятно, ведь они сбежали от виселицы… Но те, кто до сих пор толкал немецких солдат на смерть…
Листовки были короткие, уже непохожие на прежние, которые сбрасывали с русских самолетов и писали русские. На одной из них напечатан текст призыва, в котором многие бывшие офицеры 6-й армии обращались к генералам и офицерам вермахта, к германскому народу:
«Вся Германия знает, что значит Сталинград. Мы прошли через ад, нас считают умершими, но мы живем и стремимся к новому. Мы не могли дольше молчать! Мы имеем право говорить… И от имени погибших товарищей… Это наше право и обязанность».
И далее:
«…Дальнейшее ведение этой бессмысленной и безнадежной войны в любой день может привести к национальной катастрофе. Это можно еще предотвратить, это моральная обязанность перед родиной каждого немца, сознающего свою национальную ответственность… Горький опыт Сталинграда должен уберечь от трагических ошибок. Мы обращаемся к народу и воинам вермахта. Прежде всего обращаемся к командующим армиями, генералам, офицерам. От вас зависит окончательное решение. Германия ждет, что вы смело посмотрите правде в глаза и не менее смело и решительно будете действовать… Не отвергайте исторического воззвания!.. Объедините вашу борьбу с борьбой народа с целью свержения Гитлера и его правительства, чтобы защитить Германию от хаоса и падения».
Московское радио передавало также выступления солдат вермахта, уцелевших во время сталинградского разгрома:
«Призрак Сталинграда предостерегает. Лишь немногие отдают себе в этом отчет, а жаль! Большинство не хочет об этом думать. Они всерьез воспринимают неопределенные обещания, расточаемые верхушкой. Легко верят этому, боясь правды и расплаты за все совершенное».
Фельдмаршал сжимал кулаки. Это потрясающе! Как они могут источать этот яд? Ведь присягали на верность фюреру! Неужели забыли о проповедях полевого епископа вермахта? Ну да! Это было уже давно…
Командиры подразделений получили приказ артиллерийской стрельбой глушить агитацию Штейдле и ему подобных. Напомнить о присяге солдатам в церковных проповедях и пасторских посланиях — все это еще актуально!
«Когда же, как не теперь, во время войны, каждый должен вложить свой вклад в общее дело, как бы это ни было тяжело. Не только как немцы, но и как христиане мы должны мобилизовать все внешние и внутренние силы на службу народу, должны принести любую жертву, какую потребует ситуация, должны терпеливо нести любой возложенный на нас крест… Кто же смеет сомневаться в том, что мы, немцы, стали теперь главной нацией Европы, и причем в значении, выходящем за пределы географических и геополитических рассуждений? Так, как это бывало уже в истории, так и теперь немцы выполняют роль избавителей и защитников Европы… Не будет преувеличением, если я скажу, что вас там, на Востоке, можно сравнить с кавалерами рыцарского ордена давних времен, что перед вами стоят задачи, выполнение которых принесет нашему народу, всей Европе и всему человечеству результаты, которые ныне трудно предусмотреть, — говорилось в письме полевого епископа Рарковского к вермахту, в котором он летом 1941 года приветствовал войну с Советским Союзом. — …Каждый из нас знает, к чему стремится в эти бурные дни наш народ, и в этот важный момент каждый имеет перед собой светлый пример истинного борца — нашего фюрера, главнокомандующего, одного из самых храбрых солдат Великой Германии…»
Церковную проповедь и пасторское послание читали в окопах и блиндажах, на передовой и в далеком тылу. Вера должна была выработать у солдат иммунитет против «яда агитации», успокоить их истрепанные нервы, прибавить сил для дальнейшей захватнической борьбы, порадовать наградой на небесах после смерти на чужбине.
Но не только это должно было напомнить солдатам вермахта о необходимости добросовестно выполнять обязанности, повиноваться Гитлеру… Шел уже 1944 год, ситуация требовала более активных действий. Нужно было чем-то поднять боевой дух солдат. Дополнительно читались пасторские послания, прославляющие германское оружие и призывающие к верности Гитлеру. Одним из таких было послание архиепископа Лоренца из Падерборна, в котором русские назывались людьми, «которые из-за ненависти к Христу и как безбожники упали до уровня животных».
«Славим Адольфа Гитлера, человека, ниспосланного нам самой судьбой! Будем благодарны богу за то, что он сделал нас своими рыцарями, защищающими веру… Вознесем молитвы за фюрера, ибо за ним стоит сам бог со своей волей и заветами» — с такими словами обращались к солдатам пасторы. Все это должно было их убедить, что война, которую они ведут, является справедливой, немцы начали ее по велению бога и поэтому они обязаны бороться до конца, к этому их призывают фюрер, правительство, партия и бог…
— И несмотря на пасторское повеление, несмотря на принятие присяги нашлись отщепенцы, богохульники, клятвопреступники… — Фельдмаршал не мог найти слов осуждения для тех, кто осмеливался называться немцем и нарушал присягу. В своей озлобленности он не мог понять, что солдаты в действительности присягали преступникам, приведшим собственную родину и народ к катастрофе.
«Присягали богу! Клятвопреступники!» — ругались Гитлер и Геббельс, Гиммлер и Модель, неистовствовали многие им подобные. Они осыпали бранью антифашистов из комитета «Свободная Германия», которые решили одурманенным землякам вернуть облик людей.
— Что за время! На западе, где-то на дюнах Омаха, вблизи Шетеона, Валлереса и на берегу канала в Нормандии, высаживались эти проклятые англичане и американцы, а здесь не только бесконечные бои, но еще и предатели… Когда же и как это закончится? — нервничал фельдмаршал.
Конечно, он был бы сильно удивлен, если бы узнал, что в Берхтесгадене в 5 часов 5 минут Геббельс, которому сообщили о десантных операциях союзников, вскочил с постели с радостным возгласом: «Наконец! Слава богу! Это уже последний тур…» Ему был известен секрет фергельтунгсваффе — оружия возмездия. Министр знал, что 15 июня на Лондон должны были полететь Фау-1 — летающие снаряды (секретное оружие Гитлера, уже готовое для применения против Англии). Модель не был достаточно информирован об этом. Он постоянно опасался второго фронта.
Особенно запомнился фельдмаршалу день 30 мая 1944 года, когда он узнал, что генеральный штаб на основе результатов разведки пришел к выводу, что большое передвижение советских войск имеет целью подготовить удар против групп армий «Северная Украина» и «Южная Украина».
Фельдмаршал Буш, командующий группой армий «Центр», не мог согласиться с таким утверждением, располагая данными о силе противника, находящегося как раз на его участке фронта. Он возразил, но Кейтель не разделил его взгляда.
— Основное направление главного удара русских следует ожидать между Карпатами и районом севернее Ковеля, — утверждал он решительно.
Модель тоже сомневался, более того — боялся за свою шкуру. На Полесье и Волыни находились его 2-я и 4-я армии. Действенный удар русских по ослабленным войскам группы армий «Центр» мог поставить группу армий «Северная Украина» в критическое положение… Через три недели оказалось, что именно фельдмаршалы Буш и Модель правильно оценивали силы и намерения русских, но все это не принесло уже им удовлетворения.
Заканчивая совещание, Кейтель передал командующим армиями восточного фронта слова Гитлера, которые должны были успокоить их расшатанные нервы:
— «Уже скоро наступит момент приведения в действие специального оружия вундерваффе». — Кейтель несколькими фразами охарактеризовал работу над самолетом-бомбой, который не нуждается в пилоте и бензине для возвращения: — Это новое оружие будет иметь наивысшую степень эффективности во всем вермахте… Я полагаю, что вы, господа, не будете ревновать! Это все скоро окупится сторицей! — улыбаясь, закончил начальник штаба ставки рейха.
Но многие знали, что испытания Фау-1 были прерваны в ночь с 17 на 18 августа 1943 года, когда на опытный полигон в Пенемюнде английские и польские летчики сбросили 1593 тонны взрывчатки и 281 тонну зажигательных бомб. Никто из гитлеровцев понятия не имел, что в ходе подготовки этого массированного удара были использованы данные, добытые, обработанные и доставленные англичанам подразделениями Армии Крайовой. Опыты с ракетами А-4, проведенные в районе Близна в ноябре 1943 года, тоже не оправдали надежд. Ракеты взрывались над полигоном. В феврале с конвейера в Нордхаузене сошло несколько усовершенствованных ракет. Опыты проводились в районе Мельца, Дембицы и Колбушова. И вот в конце мая разведка Армии Крайовой добыла важнейшие части механизма той ракеты, которая упала в районе Сарнакова, недалеко от Вышкова. В скором времени секрет ракетных снарядов Фау-1 и Фау-2 попал в руки союзников. Много донесений, касающихся базы в Близне, в июне и июле 1944 года по радио дошло до Лондона.
— Все возлагают надежды на успех в испытаниях этого оружия в самое ближайшее время, особенно учитывая то, что сам рейхсфюрер СС Гиммлер лично этим занялся. Доктор Вернер фон Браун тоже такой человек, который на полпути не остановится… — утешал Кейтель.
На рассвете 6 июня солдаты союзников начали бои за овладение побережьем Нормандии. Был открыт второй фронт, но «чудесное» оружие фон Брауна молчало. Семь дней спустя летающие бомбы действительно упали на Англию, но она благодаря польским ученым и партизанам была к этому уже частично подготовлена… Однако бомбардировка Лондона снарядами «фау» фактически произошла лишь спустя две недели. В это время войска маршала Рундштедта, фельдмаршала Роммеля и генерал-полковника Бласковица, всего около 60 дивизий, в том числе 9 бронетанковых, все еще отступали. Операция «Оверлорд», в которой участвовали и польские военные корабли «Дракон», «Блыскавица», «Краковяк», «Пиоруы» и «Шлензак», а кроме того, несколько торговых судов, развивалась успешно.
До 13 июня десантные войска создали 5 плацдармов шириной около 80 и глубиной 13–18 километров, где сражались уже более 16 дивизий, имеющих в своем составе 326 000 солдат. В скором времени число этих дивизий должно было возрасти до 90…
Так по истечении двух недель должна была выглядеть ситуация в Нормандии. Именно этого так сильно опасался Модель. Однако он не предчувствовал удара, который вскоре должен был быть нанесен и по его войскам. План «Багратион» — мощная совместная операция 1, 2 и 3-го Белорусских фронтов — находился на завершающем этапе подготовки.
Перед завтраком Модель просмотрел несколько шифровок. Самая короткая была из ставки. Начальник штаба оперативного руководства вермахта сообщал о больших потерях войск противника в Нормандии. Командующий резервными войсками генерал-губернаторства доносил о совещании, которое состоялось 6 июня в Кракове, в Вавельском замке, с участием доктора Ганса Франка. «Мы рассчитываем на сильную поддержку группы армий «Северная Украина», — сообщал генерал Хенике. — Хотим, чтобы операция «Штурмвинд» нанесла окончательный удар по большевикам и польским бандитам. Без участия войск вермахта, в том числе бронетанковых и авиационных частей, «Штурмвинд» не сможет осуществить возложенные на него надежды… Время начала операции — 8 и 9 июня…»
Командующие армиями докладывали о положении на фронте. Донесения были короткие.
— Застой, — буркнул Модель, взглянув на обер-лейтенанта Хоппе.
— Может быть, затишье перед бурей? — вырвалось у офицера.
Фельдмаршал показал на пачку бумаг:
— Передать это штабистам. Благодарю вас!