В зимний лагерь бригады «Разгром» прибыл командир нового партизанского отряда Кононов. Зайдя в землянку секретаря межрайкома партии комиссара бригады Сацункевича, он сказал: Слышал я, в вашей бригаде есть пионеры, которые из Борисова доставляют оружие целыми возами. Может, и мне помогут. Вы же знаете, Иван Левонович, для нас сейчас оружие — проблема номер один. На весь отряд имеем один ручной пулемет, два автомата и несколько винтовок.
Сацункевич, немного подумав, ответил:
— Оружием мы вам немного поможем из тех запасов, которые имеются в бригаде. Что касается группы пионеров, то у нас такая действительно есть. Ждем самолет, чтобы отправить детей на Большую землю. Хватит им воевать, пусть учатся. А в Борисове, насколько мне известно, добывать оружие теперь невозможно. Впрочем, сейчас узнаем.
Иван Левонович приказал своему адъютанту вызвать в штаб Мелика, Юзю Жаховскую и меня. Саша Климкович и Валя Соколова в это время находились в бригаде имени Щорса.
— Знакомьтесь, — сказал Сацункевич, — это командир нового отряда.
Перед нами стоял невысокий худощавый человек в черном полушубке. Он крепко пожал нам руки и сказал:
— Партизаны нашего отряда будут вам очень благодарны, если вы сможете раздобыть в Борисове какое-нибудь оружие. Если надо, я вместе с вами пошлю в город и своих разведчиков.
Мы пожали плечами. Оружия в наших тайниках не осталось. Все было вывезено и передано партизанам еще летом. Вынести оружие со складов, которые размещены в районе нефтебазы, невозможно. После взрыва резервуара с горючим там почти вдвое усилили гарнизон. Кроме этого, сейчас зима, подобраться к складам, не оставляя следов на снегу, невозможно.
Выслушав нас, огорченный командир отряда сказал:
— Нельзя так нельзя. Ничего не сделаешь. А нам бы сейчас не то что СВТ, даже охотничьи ружья пригодились бы.
— Охотничьих ружей у нас нет, а вот несколько пулеметов без прикладов нашлось бы. Но какой из них толк? — поморщился Мелик.
Он имел в виду шесть ручных пулеметов. Мы подобрали их в лесу еще осенью 1941 года и закопали у нас в погребе: думали, что пулеметы без прикладов и дисков никому не нужны.
— Что же вы сразу не сказали, — вскочил Кононов. — Приклады мы в два счета смастерим и диски найдем. Лишь бы все остальное имелось.
— А мы думали, что их нельзя исправить, — повеселел Мелик.
Тут же договорились, что завтра командир отряда даст лошадь с санями и мы рано утром выедем в Борисов. Вместе с нами Сацункевич посылал Юзю Жаховскую, которой необходимо было встретиться с некоторыми подпольщиками, работавшими в Борисове по заданию межрайкома.
Когда обо всем вроде договорились, Мелик, вертевшийся все время возле Кононова, вдруг спросил:
— А не можете ли вы, товарищ командир, помочь нам?
— Да я вам за такое дело свой последний полушубок отдам. Что от меня требуется? — спросил Кононов.
— У нас родители в городе голодают, нельзя ли им что-нибудь из продуктов выделить, мы бы отвезли заодно.
— Ну, за этим задержки не будет. Нагрузим полные сани. Всегда рады помочь вашим матерям, братьям и сестрам. Им там не сладко, знаю… Кстати, Иван Левонович, — обратился командир отряда к секретарю межрайкома, — мы, можно сказать, случайно позавчера отбили возле Смолевич большой обоз у гитлеровцев: четыре повозки с мукой, десяток коров и много другого добра. Так что можем поделиться.
— Что сможете, то и дайте. Спасибо скажем. А вот ребят не обижайте. Выделите им побольше и мяса и муки.
Назавтра разрубленная на четыре части туша коровы, четыре мешка белой муки и заколотый поросенок были уложены в сани и прикрыты сверху сеном. Перед самым отъездом Кононов дал мне еще большую пачку немецких марок.
— Передай матери. Пригодятся.
Сидя на мягких санях, Мелик шутил:
— Богатство какое везем. Целый дом за него купить можно. Вот обрадуются наши!
Только одним нам известными проселочными дорогами подъехали мы к Борисову и через Горбатый мост проскочили мимо Печей. Было уже темно, но еще не очень поздно. Ехать в город и в это время развозить по домам партизанские подарки мы не осмелились.
Остановились в небольшом густом леске, метрах в семистах от первой городской улицы. Привязали лошадь к дереву, положили ей сена, а сами разошлись в разные стороны. Юзя пошла на улицу 10-летия БССР, мы с Меликом — на Первомайскую. Договорились встретиться на этом же месте через два часа.
В девять часов вечера мы все почти одновременно возвратились на условленное место.
Ни лошади, ни саней с партизанскими подарками, которых так ожидали наши родственники, не было. Что же делать? На чем теперь вывезти из города шесть тяжелых пулеметов? И еще. Вдруг лошадь сама отвязалась и пошла в город, поближе к человеческому жилью. Полицаи обязательно остановят, найдут продукты. Они сразу заподозрят неладное и пойдут с обыском по домам. Могут нарваться и на нас.
Мы решили, пока не поздно, забрать оружие и идти в отряд. «Донесем как-нибудь», — сказала Юзя. После случившегося она тоже не осмеливалась оставаться в городе.
За каких-нибудь полчаса мы выкопали пулеметы, завернули их в мешки и двинулись в сторону леса. Ни Мелик, ни Юзя даже не попрощались со своими. Они попросили мою мать рассказать им обо всем и успокоить.
К полуночи мы едва добрались до большого леса и остановились метрах в ста от Дубового Лога.
— Я дальше идти не могу. Надо искать коня, — заныл Мелик и растянулся прямо на снегу.
— Где взять коня? Что ты выдумываешь? — разозлились мы на него.
— Я пойду в деревню и у кого-нибудь попрошу. Партизанам не откажут.
— А что, если на самом деле попробовать… — начала соглашаться Юзя. — Вернем же мы лошадь через несколько дней.
— Вот и я об этом говорю, — обрадовался Мелик. — Вы оставайтесь здесь, а я быстро сбегаю в деревню.
— В деревню пойдем мы с Юзей. А ты, нытик, будешь охранять пулеметы, — решительно заявил я.
Мелик обиженно вздохнул:
— Мне все равно. Лишь бы был конь. Чтоб не тащить на плечах эти пудовые железяки.
Подходя к селу, мы заметили огонек в крайней хате и направились к ней. Во дворе стояли большие сани. Значит, лошадь у хозяина есть. Заглянули в окно — ничего не видно, окно завешено одеялом. Прислушались — слышен чей-то разговор.
— Заходим? — спрашиваю Юзю.
— Конечно, — шепчет она и вытаскивает гранату из кармана пальто.
Резко открываем дверь и — какой ужас! За столом сидят шесть человек с белыми повязками на рукавах и пьют самогон. Рядом, на большой лавке, лежат винтовки и ремни с патронташами.
— Ни с места! Иначе всем конец! — не растерявшись кричит Юзя и взмахивает гранатой.
Я наставил свой маленький браунинг на самого здоровенного полицая.
Гитлеровские холуи от неожиданности выпустили стаканы из рук и молча уставились на нас.
— Кто хозяин? — спрашивает Юзя.
— Я, — поднялся из другого угла хаты высокий крестьянин.
— Сейчас же запрягайте свою лошадь. Это приказ командира. Он с отрядом стоит на дороге, — припугнула Юзя полицаев.
Хозяин послушно идет к двери. Выхожу за ним и я. Юзя остается в доме одна с полдюжиной головорезов. Кто-то из них попробовал шевельнуться, но девушка угрожающе подняла гранату и предупредила:
— Еще одно движение — и все будете на том свете.
Мы с хозяином в это время быстро вывели из хлева молодого коня и запрягли в сани.
— Ироды проклятые, — ругал он полицаев, — ввалились в хату еще с вечера и до сих пор пьянствуют. Говорят, за партизанами охотились. Надо бы всех этих бобиков прикончить. Но вы этого не сделаете. А то убьют фашисты и меня, и жену, и детей.
— Только потому и оставим их на этот раз живыми, — успокаиваю я его. — А коня мы вам вернем, обязательно вернем.
— Бог с ним, с конем, сынок. Если надо, пусть послужит партизанам. Добрая лошадка, обижаться не будете.
Войдя в хату, предупреждаю онемевших полицаев:
— Если посмеете раньше чем через два часа выйти из хаты, пеняйте на себя. Благодарите нашего командира, что он сегодня добрый и не хочет о вас руки марать.
И к Юзе:
— Забирай с лавки оружие.
Юзя быстро собрала все шесть винтовок и, прихватив ремни с патронташами, оттащила их в сани.
Из села выехали галопом. Мелик едва успел забросить пулеметы в сани и сесть сам.
— Что случилось? Чего мы летим? — тряс он меня за плечо.
Мы молчали. Рассказывать не было времени. Надо было как можно скорее отъехать от опасного места. В двух километрах от Дубового Лога, в деревне Гора, стоял большой гитлеровский гарнизон. Полицаи могли поднять тревогу и устроить погоню.
И только после того как Мелик нащупал в сене полицейские винтовки, мы наспех рассказали ему о своих приключениях. Он сперва молчал, а потом начал кричать на нас:
— Чего вы гоните? Коня хотите загубить? Ни полицаи, ни фрицы ночью в лес не сунутся. Они теперь леса пуще огня боятся. Да и вы их здорово напугали.
Когда мы вернулись в отряд и рассказали про все партизанам, те покатились со смеху.
Срочно была выпущена «молния», в которой художник-самоучка сделал два рисунка. На первом изобразил, как у нас вместе с лошадью крадут и сани, нагруженные мясом и мукой, а на втором — как мы обезоруживаем полицаев.
Командир отряда Кононов выстроил отряд и перед строем объявил нам благодарность.