Зоркий Сокол улыбнулся, споминая сколько недовольства было даже среди прославленных воинов, когда пришлось ввести запрет на снятие скальпов до полного победного окончания боя. Еще больший протест вызвало запрещение дотрагиваться до живого врага в бою. Ведь для краснокожего всегда главным было не количество убитых врагов, а отвага в сражении.
Вождь в недоумении развел руками: "Чтобы победить бледнолицых врагов, краснокожим во многом придется стать таким же, как и они. И от этого никуда не деться".
В противовес древним обычаям, устаревшим и уже мешающим в бою, пришлось ввести новые, заимствованные у врагов.
Все воины были распределены по родам войск. Кавалерия, артиллерия, пехота, пехота сражающаяся на воде в челноках, вспомогательные строительные войска, специальные разведывательно-диверсионные отряды.
Войска разбивались на десятки, сотни, полутысячи, тысячи. Вводилось четыре офицерских звания. При необходимости создания боевой единицы численностью более тысячи воинов, в любое мгновение мог быть создан отряд в несколько тысяч человек. Вводилось два генеральских звания.
Зоркий Сокол понимал, что глупо сразу новыми законами отменять старые. Они отомрут сами. И если бывалые воины гордятся своими головными уборами из десятков и даже сотен орлиных перьев, то молодые также и медалями, полученными за заслуги лично из рук Командующего Армией.
Из участников самых выдающихся братств Небегущих, Собак, Бешеных Бизонов были созданы офицерские сотни, где все воины были вождями. В случае, если враги перейдут Отца Рек и придется защищаться, эти сотни должны распасться и воины возглавят отряды, созданные из людей, не вошедших в боевые подразделения. Это мальчики старше десяти лет, девочки старше двенадцати, женщины, старики. В оборонительной войне они тоже готовы разить врагов.
Светало. Вождь так и не сомкнул глаз. Совсем не хотелось спать. Еще было время спорить и торговаться с франками, доказывая им, что краснокожие не готовы напасть на форт. Можно оттягивать сроки и потерять союзников. Или того хуже, почувствовав слабость краснокожих, сами нападут на них.
Утром Штаб Армии должен определить день нападения на энглишей. И пусть огромная армия врагов перейдет на западный берег. И пусть будут кровавые битвы. Иначе нельзя. Каждый народ несет закон своей судьбы. Вождь подошел к мустангу. Стреноженный боевой друг тут же, рядом с вигвамом мирно пасся, с трудом находя себе пищу среди начинающей жухнуть, вытоптанной конскими копытами травы.
Взлетев на хребет мустанга, Зоркий Сокол сразу поднял его в галоп. Без седла, даже без узлы боевой конь мчался в сторону рассвета. Он прекрасно понимал хозяина. Слившись в единое целое они неслись и неслись во весь опор. Боевой клич алдонтинов оглашал округу. Пусть же трепешут энглиши. Они не согли уничтожить алдонтинов. Они сделали их сильнее.
- В форте тысяча ружей, пушки, большой запас пороха. Отличная крепость. В осаде они продержатся долго. Вверх по реке часто поднимаются торговые суда. Подмога из Нового Ормеала придет раньше, чем крепость сдастся.
Твердое Сердце обвел всех взглядом. Весь Штаб, даже Сменивший Сущность, были согласны с ним. План, предложенный франками, совсем не годился.
Сменивший Сущность разложил большой лист плотной бумаги. На нем была вычерчена крепость. Бастионы, блокгаузы, казармы, офицерские квартиры. Указка быстро скользила по бумаге.
- Крепостные пушки опасны только для тех, кто находится перед стенами форта. В ближнем бою даже ружье становится копьем. И лишь солдатский штык опасен воину. В крепости тысяча солдат. Всего одна тысяча. Если ночью неожиданно в форт ворвутся воины, мы сможем сразу навязать рукопашный бой.
Сменивший Сущность подробно и основательно объяснял все преимущества неожиданной ночной атаки. "Как умен и опытен этот мэкигэн, - подумал Зоркий Сокол, - а ведь он наполовину белый. Это духи прислали его. Что есть судьба? Неужели гордые мэкигэны не достойны лучшего, чем прозябать в резервации? Мы не имеем права проиграть этот бой. Наша победа нужна всем краснокожим".
Вождь вспомнил как шли выборы Штаба Армии. Всегда для боевых походов алдонтины и шауни избирали Вождей Войны. В отличие от вождей мирного времени, они избирались лишь на время похода.
Для великой войны со страшным врагом это не годилось. Воины всех родов и братств были поделены на десятки. Достаточно было взять глиняный сосуд с узким горлом и встать возле тотемного столба. Оставшиеся девять воинов проходили и опускали в сосуд сжатую в кулак руку. В руке был камень. Тому, кого воин считал достойным, он и оставлял свой камень. Так были избраны вожди десятков. Они избирали сотников. Сотники - вождей пяти сотен и тысячи.
Круг Большого Костра избирал Штаб Армии. Выбрали Твердое Сердце, Огненного Клаза, Сменившего Сущность, Сильного Удара и Зоркого Сокола.
Сменивший Сущность предложил Штабу выбрать Командующим Твердое Сердце. Воинов шауни было намного больше, чем алдонтинов, поэтому главным военным вождем должен быть шауни. Но Твердое Сердце напомнил предсмертные слова Сидящего Быка: "Нет ни шауни, ни алдонтина". Единый народ должен вести по тропе войны самый достойный. И он указал на Зоркого Сокола. Остальные согласились.
Зоркий Сокол никак не мог вспомнить случая, чтобы раньше кто-то из алдонтинов отказывался от славы и власти ради интересов дела. Всегда находились причины для раздоров. Как умело пользовались этим бледнолицые враги!
А здесь вокруг него находились единомышленники. Они считают, что он лучше других сможет командовать армией. Разве имеет он право не согласиться? У народа единая великая цель. И каждый должен делать то, что он делает лучше всего. Воин должен смело сражаться, офицер толково руководить подчиненными, а Командующий Армией вести войска к победам. Такова его судьба, судьба великого вождя войны.
"Ошибка воина часто стоит ему жизни, - вглядываясь в глаза вождей думал Зоркий Сокол, - офицер может погубить свой отряд, но как много стоят ошибки великий вождей!".
Да, эти люди, сидящие рядом с ним, лучшие, выбранные из алдонтинов и шауни. Они - часть народа, кость от кости, плоть от плоти. Собственная судьба ничтожно мало значит для них. Великая вера в правоту начатого дела делает их несгибаемыми. Разум ли дает им силы? Не на погибель ли? Они готовы к самопожертвованию. Смерть совсем не пугает их. Они боятся только потерять поддержку Высших Сил. Но разве могут духи оставить тех, кто прав?
Подходил к концу четвертый сезон пребывания Платона Громова среди краснокожих. Уже третий год водят они за нос своих франкских союзников, каждый раз назначая все новые сроки нападения на форт. Что это, признак трусости, нерешительности, недальновидности? Ничего подобного! За это время шауни-алдонтины создали огромную отлично подготовленную армию.
Краснокожие вожди переиграли франкских интриганов. Сколько сил и средств вложено в перевооружение туземной армии?! И что же, если теперь она практически не подконтрольна, с нею же и воевать? "Ну нет, - рассуждал Платон, - на это никто не пойдет. Только дипломатия. Эти мастера рассказывать сказки по молочные реки, конечно же, верят в свою непогрешимость. Как никак, а все же не так просто выбить из головы образ тупого дикаря с отвисшей челюстью и пустым взглядом бессмысленных глаз".
Краснокожие ловка затянули своих "бледнолицых братьев" в волчью яму долговых обязательств. Союзникам жалко того, что вложено в аборигенов. Это и заставляет их продолжать идти по тому же пути.
"Есть ли у краснокожих, - продолжал мыслить Платон, - реальные основания для нападения на форт. Ответ был отрицательным. Ни туземцы, ни франки, ни даже сами энглиши не знают, когда волна экспансии перейдет на западный берег. Случится ли это через год, через десять, через сто лет, или никогда не произойдет - не знает никто. Кому нужны бескрайние безводные равнины, если огромная территория от восточного побережья до Отца Рек еще совсем не освоена. Пять миллионов колонистов, подавляющее большинство из которых живет на восточном побережье, всего лишь капля в море безбрежных лесов, уже очищенных от аборигенов. Земля эта способна прокормить в десятки раз больше. Так зачем же энглишам нужны равнины?
Напав на форт, краснокожие начнут войну против огромной империи, выиграть которую почти невозможно. Для кочевников, охотников-собирателей понятие "земля предков" имеет куда меньший смысл, чем для земледельцев. И полагать, что алдонтины готовы потерять лучших воинов, лишь бы вернуться к могилам отцов, нет оснований. Вдруг Платон ухмыльнулся: "Боже праведный, о каких могилах я говорю. Мои краснокожие друзья сжигают мертвых. Таким способом они увеличивают мощь Великой Тайны. Ну и религия. Где люди, а где боги. разберись".
Так что же толкает их на восток? Союзнические обязательства? Ну нет. Франки для них те же бледнолицые, что и энглиши. Жажда мести? Ерунда. Отчаявшиеся столько времени не ждут. Да и такая тщательная подготовка.
Платон расерялся. Объективных причин, которые смогли бы объяснить эту затеваемую краснокожими авантюру, не было. Он питал явную симпанию к ним. Он искренне желал им удачи. Но как грамотный человек, Платон не мог не представлять баланс сил.
А разве следствием методичных умозаключений являются чувства чести, любви к славе, патриотизма, религиозности, готовности к самопожертвованию? А ведь именно эти чувства, так часто противоречащие разумному, и становятся побудительными мотивами всей цивилизации!
"Зачем Александр Великий пошел в Индию, - спрашивал себя Платон. Ну ладно, с Персией все ясно, месть за поруганную честь. Дела давностью в сто пятьдесят лет вспомнились. Он получил десятки миллионов подданых, выученных исправно платить налоги, бюрократию, умело ими управляющую, несметные богатства. А что он искал в Индии? Лихорадку, климат, смертельный для македонцев?".
А что искали потомки Чингиз-хана во Вьетнаме, Бирме, даже на Яве. В экваториальных и тропических лесах они умирали также быстро, как и их лохматые лошадки. От болезней их полегло не меньше, чем во всех боевых походах. Пасти коней там было невозможно. Лошади привыкли к сухой степной траве. А налоги собирать тоже не с кого - население разбежалось по джунглям. Так зачем они шли в эти страны?
И что, черт возьми, ищут на Аляске казаки и купцы. Неужели им мало Сибири? Ведь она бескрайна! Но они идут и идут навстречу солнцу.
Нет, ответов Платон не находил.
Перед его глазами проплывали лица туземных вождей. Старый Расщепленный Дуб был умен, осторожен, расчетлив. Вождь - старик. Крепкий, надежный.
Но молодые! Эти Зоркий Сокол и Твердое Сердце, как и десятки, если не сотни новых лидеров были людьми совсем другого сорта. Казалось их рекрутировали из рядов болезненно экзальтированых личностей, балансирующих на грани нормальности. Трудности и даже поражения таких не сломят. Они становятся тлько стимулом к действию. А фанатичная вера делает их безмерно сильнее.
Да, и алдонтины и шауни хотят этой войны. Большой, очень большой внйны. Не только вожди, но и народ. И остановить их может только смерть.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Все было готово для нанесения неожиданного удара по энглишской крепости. Оставалось заручиться поддержкой Высших Сил. Перед началом военных действий необходимо было совершить ряд традиционных ритуалов.
На этот раз туземные вожди явно решили превратить их в грандиозное представление. Оно должно было дать огромный духовный подъем и эстетическое наслаждение краснокожим, показать им монолитное единство рядов и непреодолимую мощь. В то же время на это религиозное торжество ыли приглашены и бледнолицые. Энглиши, как успевшие в той или иной степени натурализоваться, так и находящиеся на правах военнопленных, франки, как с фактории. так и с городка поселенцев. Для бледнолицых это празднество должно было стать одновременно и показателем военной силы объединенного народа и демонстрацией его культурного уровня.
На закате солнца, когда его багрово-красный диск медленно опускался за горизонт, не менее трех четвертей народа собралось к главном селении, находящемся при слиянии Извилистой и Мутной рек. Присутствовало по крайней мере тридцать тысяч человек.
Это огромное число людей вовсе не являлось толпой туземцев. Выстроившись стройными колоннами, воины, женщины, дети подходили к обширной площади, находящейся в центре селения.
На возвышении, специально сооруженном по случаю, находились вожди и жрецы. Темнота постепенно сгущалась, волнение нарастало. Когда ночь полностью вступила в свои права, вперед вышел Познавший Древо. Его звонкий голос огласил округу.
- Братья! Ушло живительное Солнце. Земля во мраке. Пришло время борьбы со злом. Победим же зло.
- Победим зло! - отозвалось тысячеголосое эхо и сразу все вокруг пришло в движение.
Облаченные в перья, меха и шкуры люди, изображая зверей, птиц и рептилий колоннами двинулись в центр площади. Во всем этом захлестнувшем округу движении были размеренность и строгий порядок. Люди двигались в совершенстве подражая нравам и повадкам животных, умело копируя их движения.
Сколько необузданной первобытной страсти было в этом грандиозном шествии. Визги, вопли, крики, звериное рычание, свисты, шипенье - в один миг дикакая какофония заполнила округу, оглушая все вокруг.
Неистовство нарастало до предела. В тот момент, когда казалось что закипающая кровь готова вырваться из жил, вдруг раздавался бой огромного барабана и наступала поразительная тишина. И вновь ночное безмолвие оглашал жрец.