Глава 1. Вердикт
— Невиновен!
Удар молотка.
— Иск отклоняется!
Удар молотка.
— Дело закрыто!
Изрыгнув вердикт, Их Честь ударил молотком в третий раз, да так приложился, что у чернильницы захлопнулась крышка, а молодому мастеру Дамматрику, представителю истца, показалось, будто с судейского парика на стол посыпалась пудра. Противный скрип секретарского пера, под аккомпанемент которого оглашалось решение, сменился осторожным гулом толпы. В нём легко угадывалось разочарование, и даже некоторое недовольство, затушеванное, впрочем, привычной опаской. Открыто показывать отношение к юстиции Альпорта, тем более к одной из сторон процесса, рисковали немногие из простых горожан. Но и эти слабые отголоски недовольства смолкли, когда судья Атайрис обвёл зал мрачным тяжёлым взглядом.
Публика сразу же присмирела и пошла на попятную. Застучали складные кресла, затопали, зашаркали по рассохшемуся неровному паркету ботинки, туфли, сапоги. Народ повалил к выходу, вполголоса делясь впечатлениями от процесса. Деталей для пересудов и разговоров хватит теперь на неделю.
Судебные тяжбы считались одним из немногих доступных развлечений для черни. Место на ипподроме стоило дорого, к тому же после запрета тотализатора бега привлекали лишь аристократию, знатоков лошадей и верблюдов, а немногочисленные театры застряли на репертуаре доимперской эпохи, сохраняя тяжёлый для восприятия слог и ещё менее понятные нынешнему горожанину мифологические аллюзии. Оставались ещё состязания в риторике. Но и они хоть и проходили открыто на форумах, требовали от слушателя некоторой образованности, интереса к нюансам политики или философии, чем могли похвастаться немногие из низших слоёв.
Уголовные и гражданские процессы казались народу ближе к жизни, понятней, а в зал суда пускали любого желающего, причём пускали бесплатно, лишь бы желающий этот твёрдо стоял на ногах, был опрятно одет и не дышал сивухой. Подробности кровавых преступлений, зачитываемые обвинителем, воспринимались как хороший рассказ, драматизм допроса свидетелей, показания корнера, адвокатские выкрутасы во время прений, неожиданные повороты сюжета от предъявляемых сторонами фактов, держали публику в напряжении. А суровые вердикты, длящиеся точно вычурные пасьянсы, в конце которых выпадала виселица или костёр, эти и вовсе слушались при полном молчании зала. Так что если не считать ярмарочных балаганов и полулегальных азартных игр в кабаках, только суды и позволяли разнообразить унылую жизнь бедного горожанина.
Разумеется, итог большинства процессов был обычно известен заранее. Судейское племя в Альпорте хоть и избиралось самими жителями, считалось таким же ходовым товаром как, скажем, породистые жеребцы, изумруды или амбра. Не каждому и не всякий раз по карману, но все же при определенном напряжении сил, повернуть ход процесса в свою пользу могли даже люди средних сословий. Честно судили разве что двух спорящих нищих, у которых за душой не имелось ни гроша.
Однако на этот раз дело с самого начала обещало интригу. Во-первых, схлестнулись между собой состоятельная страховая контора, имеющая реноме жесткой фирмы с большими связями, и известный всему городу гангстер Жук Лейсон, с репутацией не менее серьёзной. Народ возбудился в предчувствии настоящего зрелища. Тем более, что, во-вторых, и судья оказался под стать спорящим сторонам. Атайрис относился к той небольшой когорте неподкупных и бесстрашных судей, которых горожане избирали без затрат и усилий со стороны кандидата. Ни предложение мзды, ни угрозы не могли сбить его с праведного пути и убедить в том, что не подтверждено уликами или показаниями свидетелей. Обычно такого судью приглашали для арбитража, причем заранее вписывали в контракт. Он сам по себе являлся гарантией честной сделки.
Праведного судьи оказалась, однако, мало для торжества справедливости. Разбирательство тянулось полтора месяца, но большинство свидетелей, которых ценой огромных затрат и усилий удалось отыскать работникам страховой конторы, под тяжёлым взглядом Лейсона успешно запутались в показаниях. А те двое, на которых Дамматрик особенно рассчитывал — старый рыбак, видевший разгрузку корабля на острове Волнений и портовый работник, утверждавший, что "Молот Горного Тролля" вышел в рейс с ветхой оснасткой, хотя за две недели до отплытия на склады Лейсона поступила новая парусина и канаты — эти двое не явились вовсе. Возможно, ими уже лакомились крысы в поганых оврагах за городской стеной; возможно их кости, оставшиеся после акул, догрызали крабы на дне большого лимана; возможно также, что, получив на руки вознаграждение, оба скрывались в каком-нибудь мелком городке Южного Побережья. Так или иначе, концы оказались обрубленными, а Жук Лейсон в который раз вышел сухим из воды.
"Молот" сгинул, погубив капитана Ники Торадо и дюжину его матросов. Весь город знал, что это мошенничество. Что ценный груз Жук снял с корабля загодя, на острове Волнений, и как только страсти улягутся, табак, кокосовая мякоть, пряности, а также кое-что из контрабанды неизменно появятся на рынках Альпорта. Весь город знал, но косвенных улик было мало и доказать в суде правду у страхового товарищества не вышло. И теперь конторе предстояло выплатить десять тысяч золотых монет за потерянный груз, тысячу монет за корабль и по пятьдесят семье каждого из матросов. Судебные издержки округляли сумму потерь до пятнадцати тысяч, что ставило их бизнес на грань банкротства.
Но вовсе не золото сейчас было главным, не страх перед разорением тяготил мысли молодого мастера Дамматрика. Капитан Торадо был их компаньоном. Они потеряли товарища, а Дамматрик не смог добиться возмездия.
Он тяжело вздохнул.
Собственно в ловушку они сунулись сами. Попав несколько раз на крючок Лейсона, они не отступили, как наверняка сделали бы на их месте здравомыслящие коллеги. Нет, они держали марку лучшего в городе страхового товарищества и решили вывести Жука на чистую воду. Заключая последнюю сделку, они настояли на присутствии в команде корабля своего компаньона. И Жук Лейсон согласился, мало того, он согласился, чтобы сам Торадо и повёл судно. Так что всё было под контролем. Но судно сгинуло вместе с грузом и командой, свидетели разбежались. Товарищество проиграло процесс.
Толпа утекала из зала через дефиле выхода, как песок из верхнего конуса склянок в нижний. Бывший обвиняемый не тронулся с места. Стоял, упёршись руками в ограждение, и смотрел на оппонента. Смуглое скуластое лицо, чёрные жёсткие волосы. Он был настоящим южанином, этот Лейсон, чистопородным жителем побережья, смотрящим с долей презрения на тех, в чьих жилах текла хотя бы небольшая примесь имперской крови. В то время как потомки переселенцев кичились бледностью, завезённой предками из скудного солнцем сердца империи, среди простого люда больше ценилась не порода, но сила. И вот силы у Лейсона имелось в избытке. Взгляд южанина порождал арктический холод.
Дамматрику так захотелось съездить кулаком по непроницаемой роже, что он даже испугался неожиданного порыва. Благо головорезы не позволяли приближаться к боссу, спасая тем самым не столько Жука, сколько возможного психопата от самоубийственного шага.
— Придёт время, и я наколю тебя на булавку! — крикнул в сердцах Дамматрик и тут же выбранил себя за несдержанность.
Как не чуждый философии человек, он знал, что всякая угроза — суть проявление слабости. Что толку в пустых угрозах, если они пусты? А если угрозы серьёзны, то зачем предупреждать противника? Не лучше ли нанести удар, когда его не ожидают? А теперь вышло так, что он попросту сотрясал воздух.
Телохранители Лейсона даже не шевельнулись. Настоящие профессионалы, не шпана какая-нибудь с окраины. Слова — всего лишь слова, если они конечно не часть колдовского заклинания, а защита от оскорблений не входит в обязанность телохранителей. Сам Лейсон также не снизошёл до ответа. Он молчал, но продолжал морозить оппонента ледышками глаз, словно в мыслях уже наматывал его кишки на вертел.
— У вас три дня на выплату по страховому случаю, — напомнил судебный пристав. — В противном случае мы вынуждены будем дать ход уже иску господина Лейсона.
Дамматрик кивнул, шагнул назад и ещё раз оглядел публику, пытаясь в который раз обнаружить знакомое лицо. Но нет. Ильми на суд не пришла. А ведь погибший капитан был её отцом. "Она с самого начала не верила в затею, — догадался Дамматрик. — Предвидела исход процесса и не захотела добавлять к горю унижение".
— Мастер Дамматрик? — с трудом преодолев встречный людской поток, в зал проник паренёк.
Мальчишка протянул записку и, получив стотинку, исчез в утекающем хвосте толпы. Не выпуская из поля зрения бандитов, Дамматрик распечатал послание. Он сразу узнал корявый, но разборчивый почерк хозяина. Толстяк вызывал в контору, назначив странное время для общего сбора. Полночь.
В другой день Дамматрик удивился бы сей оказии, не преминул бы хорошенько обмыслить, а то и навести заранее справки о причинах. Он предпочитал появляться на совещаниях подготовленным, ибо ни шефу, ни компаньонам не доверял до конца. Но сегодня ему было тошно даже думать о делах конторы.
До полуночи оставалось ещё три часа. Недостаточно, чтобы отыскать Ильми, которая, как выясняется, и без того придёт на совещание, но вполне хватит для захода в кабак. Выпить чего-нибудь сейчас представлялось ему не лишним, хотя куда больше хотелось побродить по набережной, подышать морской свежестью. Однако поздний вечер плохой час для прогулок.
***
Заведение популярное у стряпчих, судейских клерков и вообще всей той стаи стервятников, что кормится благодаря запутанному имперскому законодательству, усугублённому поздними городскими уложениями и поправками, располагалось в подвале соседнего дома. Переступив порог и пробираясь неспешно к излюбленному месту, Дамматрик последовательно увидел судью Атайриса, его секретаря, нескольких знакомых адвокатов и, наконец, нотариуса Загнера с какой-то дамой, настолько старой, что беседа у них могла идти только о завещании. Впрочем, дама глушила абсент в изрядных порциях и, похоже, собиралась циррозом утереть нос старости.
Знакомые лица с картинками из их жизни возникали на миг и пропадали из поля зрения с каждым следующим шагом — заведение сплошь состояло из уголков и укромных местечек, образованных массивными колоннами и низкими сводами, а хитро размещённые в нишах свечи давали глубокие тени, укрывающие посетителей от посторонних глаз. Возможно, именно за этот интимный уют люди состоятельные и предпочитали подвальчик всем прочим злачным местам, несмотря на царившие здесь кусачие цены. Но тут хозяин был в своём праве. Он справедливо полагал, что раз уж законники обирают людей до нитки, то не будет большим грехом слегка пощипать их самих. И ведь что любопытно, последние не особенно возражали против такой постановки вопроса.
Дамматрик привычно устроился в небольшом закутке между кирпичными сводами и заказал тотчас возникшей девушке стопку вишнёвой наливки. Заказы в подвальчике выполняли быстро, и уже через минуту девушка поставила на стол бронзовый подсвечник с горящей свечой, блюдце с орешками и маленькую серебряную стопку.
Выпив наливку залпом, Дамматрик прикрыл глаза. Нынешнее судебное заседание съело целый год его жизни. По крайней мере, если измерять жизнь истечением пота и напряжением мозга. Он здорово вымотался сегодня. Хотя, если подумать, вся его жизнь состояла из подобных деньков.
Кто бы знал, чего ему стоила эта работа, чудесным образом совмещающая смертельную тоску и смертельный риск. Прежняя, впрочем, была не лучше. Добывание информации, причём такой, какую сильные мира сего желают скрыть — работёнка более чем опасная, а потому тихая на слух должность — помощник стряпчего — являлась на самом деле чем-то сродни профессии канатоходца с той лишь разницей, что канатоходец рисковал ради себя, а Дамматрик трудился на чужую мошну и славу. Он чувствовал себя дрессированной обезьянкой, таскающей хозяину каштаны из огня или гладиатором имперской эпохи. Он слишком часто рисковал жизнью, получая в награду гроши. И низкие гонорары волновали его куда меньше высокого риска.
Существуют, наверное, люди, для которых игры со смертью являются наслаждением. Но Дамматрику всякий раз приходилось переступать через протестующее нутро. Даже имея за спиной серьёзный опыт работы, он так и не смог привыкнуть к обычным для неё опасностям. Шкуру спасало самообладание, умение прятать страх и натягивать маску спокойствия, даже равнодушия в самых критических ситуациях. Он безбожно блефовал и мог, как вот только что, бросить угрозу в лицо главарю преступного мира, скрывая, что на самом деле дрожит от страха каждой частичкой тела. Как актёр, играющий Келли в классической трагедии Холмы Чименто Ар, он флиртовал со Смертью, но в отличие от актёра ему противостоял не собрат по ремеслу, а в отличие от самого Келли, если такой вообще когда-нибудь существовал, Дамматрик не смог бы перейти с улыбкой от флирта к жестокой схватке. Ему недоставало сноровки, какая у людей бойцового склада, по всей видимости, вырабатывается с детства, а то и наследуется. Но главное — ему не хватало духу. И если боевые навыки Дамми пытался накопить, беря анонимные уроки у отставных стражников, потомков имперских легионеров или забавляясь метанием ножей с приятелем Оборном, то откуда взять дух? И что вообще за штука этот самый дух?
Тем не менее, благодаря разнообразным трюкам окружающие почитали его за крутого парня, с каким лучше не связываться. Репутация хранила Дамматрика от мелких случайных стычек, а слухи, в том числе инициированные им самим, расчищали дорогу в трущобах Альпорта. Но он вряд ли выдержал бы настоящей проверки. Только запредельная осторожность и звериная интуиция позволяли ему до сих пор избежать ловушки.
Однако, сохраняя лицо на людях, дома Дамматрик часами приходил в себя. Вот тогда его накрывала тьма и сотрясала дрожь. Тогда его нервная система отыгрывалась за фальшивую невозмутимость, а холодная якобы кровь начинала кипеть. Мышцы сводило судорогой, затем отпускало, превращая тело в груду мяса, которая отказывалась повиноваться мозгу. Приходил страх. Дамматрику чудилось, будто его враги, наконец, решили поквитаться, и наёмные убийцы вот-вот вломятся в дом. Страх приходилось вытеснять.
У него хватило здравого смысла и воли отказаться от наркотиков, но алкоголь он потреблял бочками. Иногда напивался в стельку и проводил в тумане день или два. Правда в кабаках и вообще на людях, он старался держать себя в руках, поэтому когда предстояла ночная работа или важное дело назавтра, попросту не появлялся вечером дома. Чтобы не сорваться.
— Принеси ещё, — крикнул он корчмарю, и, не надеясь только на слух хозяина, поднял донышком вверх пустую чашку.
Только тут Дамматрик увидел человека, сидящего напротив вероятно уже с минуту. Судя по ветхой одежде — обычный завсегдатай припортовых кабаков, вытягивающий из клиентов угощение за интересный рассказ. Таких типов в подвальчик обычно не допускали, но кто знает все их уловки. Правда, этот выглядел слишком молодым и полным сил для попрошайки, да и ветхость его одежды почему-то сразу показалась опытному сыщику маскировкой. Едва задумавшись, он понял, в чём дело — настоящая нищета воняет, а от парня если и разило, то не самым дешёвым вином.
— Можно? — спросил тот.
— Нет, — отрезал Дамматрик, решив играть роль до конца.
— У вас есть деньги, у меня есть информация.
Дамматрик вздохнул.
— Вы ошибаетесь по обоим пунктам, милейший, — произнес он устало. — У меня нет денег, а у вас нет такой информации, что заинтересовала бы меня сегодня.
— Даже если это касается Лейсона? — ухмыльнулся парень.
— В особенности если это касается Лейсона, — он попытался зевнуть для убедительности. — У меня сейчас отпуск, а он потому так и называется, что возвращаться к делам я не намерен.
Бесшумно подошла служанка, поставила серебряную стопку и, забрав пустую, исчезла. Не желая показывать собеседнику, что находится в разобранном состоянии, Дамматрик на этот раз не стал пить наливку залпом, а лишь слегка пригубил.
— Как знаете, — сказал непрошеный собеседник и махнул рукой. — Признаюсь, на счёт Лейсона я соврал. Хотел привлечь внимание и ошибся.