— Ваша самоуверенность впечатляет, — сказал Снегирь, — даже завидно. Вы реально считаете, что сможете меня к чему-то принудить?
— Да, считаю, — кивнул колдун. — Однако, повторюсь, выбор у вас всё-таки есть. А пока вы его обдумываете, я вынужден ограничить вашу свободу передвижения.
Он сделал замысловатый жест, будто зачерпнул горсть крупы из воображаемого мешка. Эту «крупу» он тут же стряхнул на пленника. Снегирь сдавленно охнул и снова повалился спиной на лавку — его погребла под собой, казалось, груда камней.
— Времени у вас — до обеда, — сказал Ушкуйник. — Когда вернусь, хочу услышать ответ.
Он вышел.
Снегирь попытался выбраться из-под невидимого завала, но тщетно. Удалось лишь немного повернуть голову и пошевелить пальцами на руках. О том, чтобы встать, не было и речи.
А раз так, не имело смысла оставаться в игре.
— Экстренный выход, — сказал он.
Ничего не произошло.
Он всё так же лежал, придавленный к лавке.
Повторил голосовую команду ещё два раза — с тем же успехом. Вызвать интерфейс тоже не получилось. Чужая сила наглухо заблокировала технические возможности.
Его охватила паника.
Минут десять он отчаянно дёргался, хрипел от натуги и материл Ушкуйника. Это отняло последние силы — рана, пусть и залеченная, давала о себе знать. Он перестал трепыхаться и, тяжело дыша, уставился в потолок.
Кое-как успокоился и заставил себя рассуждать логически.
Если техника бесполезна, то остаётся магия.
Плеть всё ещё при нём. Она зачарована, и ни один чужак не сумеет её забрать. Пока её не используют, она невидима для других — закреплена на боку и туго стянута в кольца. Даже сейчас до неё можно дотянуться большим пальцем левой руки…
Но вытащить её не удастся, взмахнуть — тем более. А ведь именно взмах (или хотя бы поворот кисти) необходим для совершения магических действий — колдовство имеет свои условности. Ушкуйник всё это знает, помнит про плеть, поэтому обездвижил пленника должным образом.
Есть, однако, один неучтённый фактор — в последние сутки магия, доступная Снегирю, приобрела особое качество.
Когда он отправлял Марину в реал, служебный интерфейс не работал тоже. Но это препятствие удалось обойти. Правда, в тот раз Снегирь мог свободно двигаться и манипулировать плетью, как пожелает…
Эпизод с «птицеловом» — ещё более показательный. Чтобы установить коннект через кровь, Снегирь использовал плеть, но почти без акцентированных движений — лишь немного поворачивал кисть. Плеть, казалось, улавливала намёки, «додумывала», что нужно, и выполняла…
Вот и сейчас ему требуется от неё то же самое.
Он дотянулся пальцем до кнутовища.
Сосредоточился и мысленно приказал, чтобы плеть хлестнула по сторонам, вспорола чужую магию…
Плеть не повиновалась. Разве что её витки чуть ослабли, пощекотали бок.
Ещё несколько минут Снегирь буквально орал без слов, пытаясь докричаться до плети. Безрезультатно.
Он перевёл дыхание. Чтобы отвлечься, снова оглядел комнату, хотя особо разглядывать было нечего. Кроме лавки и двух приземистых табуретов имелся только массивный ларь у стены.
В окно заглянуло солнце — утренний луч метнулся наискосок через подоконник. В хмуром Тень-городе такого быть не могло. Значит, здесь — другая локация. Впрочем, это неважно. Главное, что колдун вернётся нескоро, времени до обеда ещё полно…
Расслабившись, Снегирь снова обдумал ситуацию с плетью.
И понял свою ошибку.
Использовать плеть вместо интерфейса удавалось только на стыке виртуальности и реальности. Как в эпизодах с Мариной и «птицеловом».
В пределах же игры плеть — это просто плеть, пусть даже магическая. Ею надо размахивать по старинке — игровые условности сохраняются. Никакие мысленные команды не помогут разбить магические оковы, наложенные Ушкуйником, и выбраться из дома на улицу.
А вот связаться с реалом…
Он снова тронул рукоять пальцем.
Плеть-змея шевельнулась, пробуждаясь от спячки.
— Коннект, — сказал Снегирь. — Отсюда — в реал.
И ощутил короткий укол в бедро. Как будто игла шприца, пробив штанину и кожу, внедрилась в вену. Снегирь поморщился и подумал — ну да, всё правильно, плеть опять ищет связь через кровоток…
Потом стало очень больно.
Кровь, казалось, наполнилась острыми кристалликами-песчинками, которые царапали вену, двигаясь к сердцу. Боль пульсировала в бешеном ритме, который ускорялся с каждой секундой, превращаясь в барабанную дробь.
И под эту дробь мир начал меняться.
Распадался игровой сеттинг.
Стены комнаты, размягчаясь, утрачивали рельефность. Мебель теряла контуры, оплывала, как на картине сюрреалиста. Светлый квадрат окна деформировался, сполз вниз и растёкся лужей, в которой плавали пятна солнечного рыжего света.
Дом сминался и таял, как разогретый воск.
Дольше всего продержалась лавка, на которой лежал Снегирь. Ему почудилось, что она превратилась в плот, который подхватило и понесло течением — куда именно, нельзя было разобрать, потому что мир окончательно размазался в кляксы. Но впереди нарастал и ширился грозный рокот, словно река превращалась там в водопад.
Снегирь заорал и вместе с рекой полетел с обрыва.
***
— Артём?
Техник Сёма почему-то стоял поодаль, не приближаясь к кокону, и выглядел бледновато. Челюсть отвисла, а глаза округлились, как пара юбилейных рублей. Даже волосы встали дыбом — ну или, может, он просто взъерошил их от волнения.
Кокон, впрочем, являл собой ещё более живописное зрелище. Диагностические панели оплавились, экраны мёртво чернели, воняло горелым пластиком. Что-то тихо потрескивало, дымилась проводка.
Снегирь неуклюже вылез из кокона. Ноги подкашивались, мышцы болели, как будто он весь день накануне ворочал мешки с цементом. Во рту пересохло, зверски хотелось пить.
Краем глаза он заметил под ложементом синеватые искры, странно знакомые. Нагнулся осторожно и медленно, чтобы не бултыхались мозги в башке, как помидоры в консервной банке.
Несколько секунд простоял, не веря своим глазам.
Протянул руку и достал плеть.
Ту самую, что была у него в игре.
Сёма сдавленно охнул.
Снегирь снова повернулся к нему, подошёл поближе. Техник испуганно вжался в стену и съёжился.
— Сёма, — сказал Снегирь, — послушай меня внимательно. И запомни, что указать в отчёте. Здесь был технический сбой. Проводку закоротило, кокон сгорел. Больше ничего необычного ты не видел. Это понятно?
— Д-да…
— Что с видеонаблюдением? Всё выводится на твой пульт?
— Нет… На мой — только с контрольных камер, которые в каждом коконе… Но твоя заранее отключилась…
— Что значит — заранее?
— За несколько секунд до того, как ты проснулся… И вообще, датчики зашкалили…
— Ладно, проблемой меньше. А вон та камера, которая снимает весь зал?
— С неё — Станиславу Борисовичу на комп…
— Хорошо. С ним я разберусь сам. А ты продолжай работать, пиши отчёт — такой, как я объяснил. Ты же не хочешь меня расстроить?
Плеть в руке шевельнулась, сверкнула коротко, и Сёма, заметив это, замотал головой. Снегирь ещё несколько секунд постоял напротив него для пущей острастки и отошёл к холодильнику. Достал банку колы, присосался к ней жадно.
Сёма продолжал на него таращиться с таким ужасом, словно в банке была кровища. Снегирь перевёл дыхание, швырнул пустую тару в ведро и отправился в раздевалку. Там он первым делом открыл персональный шкафчик и засунул плеть во внутренний карман куртки. Постоял с полминуты, пытаясь разобраться в собственных ощущениях.
А ощущения были несколько неожиданные.
Он почему-то не испытывал шока из-за того, что магический артефакт попал из игры в реальность. Удивление, замешательство — да, но всё же не шок. Разум протестовал, не мог найти объяснение тому, что произошло, однако подсознательно он, Снегирь, был готов к чему-то подобному. Ну или, может, фантасмагория в последние трое суток просто отучила его изумляться по-настоящему…
Подойдя к зеркалу в душевой, он долго вглядывался в своё отражение. Лицо осунулось, черты проступили резче; губы кривились, будто он с трудом сдерживался, чтобы не зарычать. В глазах таились тёмно-синие искры.
Сейчас он совершенно не походил на нормального человека. С такой рожей можно было бы сниматься без грима где-нибудь в тёмном фэнтези — в роли злодейского колдуна или свихнувшегося наёмника. Для прогулки по офису этот имидж подходил вряд ли.
«Спокойно», — приказал он себе.
Всё можно исправить. Надо сделать морду попроще и вспомнить, что он — всего лишь сотрудник фирмы, производящей компьютерные игрушки. Артём Кулагин, тридцати семи лет, гражданин Российской Конфедерации.
Да, вот именно так — Артём, а никакой не Снегирь.
Ну, во всяким случае, в общении с коллегами желательно об этом не забывать. Чтобы не угодить в психушку…
Отражение в зеркале стало приходить в норму.
Синие искры в глазах потухли, черты смягчились.
Вот так-то лучше.
Он влез под душ, сделал воду похолоднее. Долго и старательно мылился, пытаясь стереть с себя налёт виртуальности, соскоблить враждебную магию, которой опутал его Ушкуйник.
Оделся, посмотрел на часы — без четверти девять. Взял телефон:
— Станислав Борисович, здравствуйте.
— Доброе утро, Артём. Что-нибудь случилось?
— Лучше обсудить лично. Вы уже в офисе?
— Подъезжаю.
— Жду вас у кабинета.
Артём поднялся на лифте, прошёлся по коридору. Зеленовато-серый офисный ковролин приглушал шаги; неярко горели лампы. Административный этаж был тих и безлюден.
Снова накатило ощущение ирреальности.
Он зашёл в пустую переговорную за стеклянной стеной — ту самую, где всего-то три дня назад его допрашивали волки-инвесторы. Сел за стол, сложил руки перед собой и опустил на них голову. Мысли ворочались еле-еле, словно снулые рыбины в илистой придонной воде…
***
— Спишь, что ли, Артём?
Выпрямившись, он посмотрел на шефа:
— Нет, просто глаза прикрыл на минуту.
— Ладно, пошли ко мне.
Кабинет у Станислава Борисовича был небольшой, зато вид из окна — крутейший. Город просматривался до самых окраин. Крыши укрывал свежевыпавший, пижонистый снег. В ущельях улиц мерцали автомобильные стоп-сигналы, сплетались в рубиновые гирлянды. Солнце над горизонтом куталось в морозную дымку.
— Ого, — заметил Артём, — весну окончательно отменили?
— Не говори. Ночью было минус пятнадцать, а в ближайшие дни — очередное похолодание. Только что по радио слышал.
— Да уж. Хоть разворачивайся — и обратно в игру.
Станислав Борисович сел за стол. Рассеянно поелозил мышкой, глядя в экран, потом спохватился и включил моноблок. Хозяин кабинета не выглядел отдохнувшим — глаза покраснели от недосыпа, на лбу залегли морщины. И с расспросами он почему-то не торопился — молчал, откинувшись в кресле.
— Шеф, — окликнул Артём, — у вас тоже что-то стряслось?
— Да как тебе сказать… Сегодня с утра позвонил гендир. Минут пять телился, но потом таки выдал… В общем, Артём, вчера поздно вечером заседало правление, и подписывались бумаги. У компании — новый собственник.
— Джей-Кью-Эйт?
— А ты, значит, уже в теме…
— Логика подсказала. На меня в игре вышли чуваки и сделали предложение… Прямо не представились, правда, но… Слушайте, шеф, там такая дичь, что я тихо охреневаю. В каньоне — аномальная зона, а посреди неё…
— Подожди, Артём.
Станислав Борисович предостерегающе выставил перед собой ладонь. После чего, опять опустив её на подлокотник кресла, сообщил хмуро:
— Это нас с тобой уже не касается. Мы больше тут не работаем.
— В каком смысле?
— В прямом. Гендир — мой старый приятель, он меня, собственно, сюда и привёл… А теперь вот даёт пинка. И я его, в общем-то, не виню. Ему намекнули толсто и недвусмысленно, что нас двоих здесь быть не должно. Вот прямо с сегодняшнего числа. Так что пишем с тобой «по собственному желанию»…
— Нехило, — буркнул Артём. — А если я не хочу?
— Тогда уйдёшь не по собственному. И с фитилём в сраке. Сам, можно подумать, не понимаешь.
Повисла пауза. Потом Артём сказал:
— Шеф, посудите сами. Если смотреть с позиции тех, которые нас купили, то я — не пешка даже, а муравей. Они и знать не должны о том, что я существую. Но меня персонально гонят в первые же часы… Бред, абсурд! И объяснение здесь только одно — я раскопал в игре что-то, от чего у них подгорает. А я действительно раскопал! Скоро новолуние…
— Прости, Артём, — сказал Станислав Борисович. — Я и правда не хочу знать. Меньше знаешь — крепче спишь. Банальная фраза, но очень к месту, когда на тебя вдруг обращают внимание такие вот звероящеры. И тебе советую не отсвечивать. Жизнь не заканчивается, в конце-то концов. Найдёшь другую работу, не дурак ведь… Напомни, ты по диплому кто?
— Не поверите — литературный работник.
— Что, прям так и написано?
— Да. Литинститут закончил в Москве.
— Ну надо же…
Моноблок, загрузившись, тихонько квакнул — в служебный чат пришло сообщение. Шеф прочёл, вопросительно поднял бровь:
— Сгорел кокон? Твоя работа, Артём?
— Я как раз хотел об этом поговорить. У нас там произошла неведомая фигня. Рассказывать долго, проще посмотреть запись. И не хотелось бы, чтобы её увидел кто-нибудь, кроме вас.
— Когда это было?
— Только что. В девятом часу утра.
— Не вопрос, — сказал Станислав Борисович и, пробежавшись пальцами по клавиатуре, размашисто тяпнул Enter. — Запись с восьми до девяти уничтожена. Смотреть я не стал из тех же соображений, но там, надеюсь, действительно было что-нибудь важное. А то неохота просто так уходить, не сделав напоследок мелкую гадость. Хотя мой преемник может расспросить Сёму…
— Сёма будет молчать.
Шеф посмотрел внимательно, но от комментариев воздержался. Поднялся из-за стола, достал из шкафчика початую бутыль виски и два бокала с массивным дном. Глубокомысленно изрёк:
— С утра выпил — весь день свободен. Наш случай. Есть ещё водка, но она тёплая. Так что придётся на буржуйский манер.
Они чокнулись. Станислав Борисович пригубил, Артём же выдул свою порцию залпом. Шеф усмехнулся, плеснул ещё.
— Спасибо за помощь, — сказал Артём. — А можно дурацкий вопрос задать, раз уж такое дело?
— Рискни.
— Вы к фэнтези как относитесь?
— Интересный заход. И главное — своевременный.
— Ну, вы как-то обмолвились, что раньше в НИИ работали. Серьёзное дело. А у нас тут — игрушки, сказки…
— Во-первых, того НИИ давно уже нет, расформировали. А во-вторых… Уж лучше сказки, чем новости по ящику…
— Это да.
— Поэтому я, кстати, не удивлён, что наша игра в последние годы так раскрутилась. Люди внутри неё забывают про реальную жизнь. По-настоящему забывают, как будто прячутся в сон…
Артём вздрогнул. Ему вспомнилось, как Ушкуйник назвал себя «магистром чёрного сна». Хрен знает, что это значит, но теперь, в контексте рассуждений Станислава Борисовича, выглядит особенно угрожающе…
— И с точки зрения биофизики, — продолжал тем временем шеф, — было бы очень интересно узнать, почему именно эта игрушка дала вдруг такой эффект.
— Ну, — сказал Артём, — мы с самого начала хотели, чтобы игра была похожа на сказку, а не просто на квест… Чтобы уйти от тупого кача, от бессмысленного мочилова… Но это пытались сделать чисто за счёт сценария. Я сам тогда был в сценарной группе, хорошо помню… И мы, конечно, не ожидали, что народ в игре начнёт забывать реал, а некоторые и вовсе залипнут… Тут явно вмешался какой-то дополнительный фактор. Но какой именно — без понятия…
— Меня просили заняться этим вопросом, когда на работу брали. Хотели, чтобы я научно это исследовал. Но я объяснил, что понадобится лаборатория с соответствующей аппаратурой. В итоге денег не дали, тема заглохла, а я просто курировал группу, которая вытаскивала залипших. То есть, получается, рулил Птичьим Орденом…
— Жаль, в трудовой книжке так не напишут.
— Да, было бы красиво… Ладно, Артём, давай заканчивать посиделки. Скоро мой сменщик явится дела принимать. Удачи тебе.
Они обменялись рукопожатием. Уже на пороге Артём обернулся:
— Шеф, последняя просьба. А то мне, наверно, уже отрубили доступ. Можно узнать телефон одной барышни из игры? Никнейм — Мау-Рина.