- Но ведь отсюда не спрыгнешь... Тут, слава богу... - Михаил снова опасливо посмотрел в раскрытое окно. - Метров двенадцать будет.
Бригадир сходил в классную комнату и принес моток электрошнура. Привязав один конец за радиатор, он бросил второй в окно:
- Спускайся!
- Господи благослови! - Михаил криво усмехнулся и осторожно полез на подоконник.
Шнур показался ему слишком тонким. Он глубоко, до режущей боли впивался в руки. Михаил кряхтел, корчился и отталкивался от стенки коленями. Но его снова тянуло к стене, словно кто-то толкал его, хотел вдавить в эту шершавую, обдиравшую руки и лицо штукатурку. Наконец он почувствовал ногами землю, бросил шнур, огляделся - никого. Быстро отряхнул с пиджака белый известковый налет и побежал.
Недалеко от школы ему встретилась на дороге большая толпа. Впереди шли Синельников и комсорг Пятачков, быстрый круглолицый крепышок.
- Забродин, вы из школы? - спрашивал он своим пронзительным тенорком. И вы допустили драку? Кто участник? Саменко? Безобразие! А еще член бюро...
- Саменко тут ни при чем, - пытался возразить Михаил.
- Молчите! Нам все известно.
- Пошли! - сказал Синельников. - Скорее, ребята!
Эти "ребята", молчаливые пожарники, держались кучно возле Синельникова, как телохранители. Толпа двинулась к школе, сохраняя свой особый порядок: впереди Синельников, за ним пять молодцов, Пятачков и Забродин, а уж потом все любители потешных зрелищ.
Дербень-Калуга со своими приятелями, выломав дверь, уже разбрасывали парты, когда подоспела неожиданная помощь. Увидев перед собой хладнокровно приближавшегося Синельникова, он понял, что терять ему больше нечего.
- Ах, главный инженер! - осклабился Дербень-Калуга. - Давно не виделись... А поговорить есть о чем... Свет! - вдруг рявкнул он и бросился к Синельникову.
Два пожарника, словно по команде, выдвинулись вперед и через мгновение сидели верхом на Дербень-Калуге.
- Тихо, милый, тихо, - ласково уговаривали они его, связывая.
Один из приятелей Дербень-Калуги, толстошеий, с медвежьим загорбком, побежал к выключателю, но там его встретил появившийся из зала рябой монтажник. Он поднес к его лицу увесистый кулак и сказал:
- Чуешь?
Синельников, кивнув на Дербень-Калугу, распорядился:
- В холодную его! - Потом через пролом в дверях вошел в зал.
За ним двинулась вся толпа.
- Кто еще виновен? - строго спросил Синельников, останавливаясь взглядом на Семене.
У Семена опух разбитый нос, на верхней губе остались следы крови. Он зло смотрел на Синельникова и вдруг сказал с вызовом:
- Вы виноваты.
- Я? - Синельников повернулся к комсоргу. - Пятачков, этот парень, кажется, из вашего бюро?
- Да, к сожалению, - быстро подтвердил Пятачков.
- Я повторяю, что виновны вы.
- Что это значит? - строго сказал Синельников. - Может быть, вы поясните?
- Да, я поясню. У нас вместо клуба - барак. В прошлом году должны были построить клуб. Но где он? Нет клуба. А деньги, отпущенные на клуб, вы вложили в док. Вы план выполняете... А мы вынуждены подобные сборища проводить... По углам! В этой пыли, с драками...
- Послушайте, вы, любитель увеселений! Зачем вы сюда приехали? Город строить? Или для приятных развлечений? Вы знаете, что такое док? Это ремонтная станция кораблей. Это - тысячи рабочих!.. А вы хнычете, что вам танцевать негде. Забыли, чьи вы дети! Ваши отцы с ножовками и топорами города строили. Пайки хлеба, как мыло, нитками резали. Создали для вас, вручили вам лучшую в мире технику... - Синельников прервал свою речь, махнув рукой... - О чем тут говорить.
- Мне очень жаль, что этот парень из вашего бюро, - сказал он Пятачкову иным тоном.
- Обычная философия виноватых, - снисходительно заметил Пятачков. - Я займусь. Саменко! - крикнул он вслед уходившему Семену. - Мне поговорить с тобой нужно.
- Не о чем.
Семен быстро спускался по лестнице и вдруг услышал за спиной характерные щелчки высоких каблуков.
- Что ты за мной бегаешь! - сердито обернулся он к Лизе. - Что я тебе, нянька-воспитательница?
- Сеня, не надо так, - ее пухлые губы жалко задергались, в глазах появились слезы.
- Отстань!
Семен выбежал на улицу и быстро пошел в рыбный порт. Но частый топот Лизиных каблучков неотступно следовал за ним. Она всхлипывала и говорила одно и то же:
- Я же знаю, тебе так тяжело...
- Отстань!
- Ты бы не сказал такое Синельникову, кабы не драка.
Семен остановился:
- Дура ты. При чем тут драка? Такие, как Синельников, жизнь нашу обкрадывают. Пойми ты.
- Я понимаю. Только ты не прогоняй меня.
Она прижималась к нему, обнимая его за шею, и шептала:
- Не прогоняй меня, Сеня...
Он вдруг обнял ее и поцеловал в губы.
- Ничего ты не понимаешь. - Поцеловал снова и рассмеялся. - Дура ты, Лизка... Но хорошая и умнее меня.
6
Квартиру Воронов получил на втором этаже с балконом, с видом на море. Он купил кое-какую мебель: диван, стулья, два стола, шкаф для одежды, - но все это куда-то растеклось по углам, и обе комнаты казались пустынными и неуютными. И пахло в них, как на складе, - известью, клеем и чем-то похожим на жженую резину, должно быть, от новой мебели. И все-таки это была его квартира, первая в жизни. Она казалась ему непомерно большой, со множеством дверей, раковин, конфорок. И Воронов впервые почувствовал себя богатым.