Смотритель уставился на Егора долгим взглядом.
– Может статься, и не вернемся, - медленно проговорил он. Мы же не знаем, что там есть. А вдруг и впрямь город подводный? Дело-то известное, на всех мест никогда не хватает.
– Значит, бросить всех здесь?
– Ты о чем это, голуба? Никто никого не бросает! - бородка Лукича сварливо дрогнула. - Все давно сами по себе, и я тебе, мил друг, не спаситель человечества!
– Оттого, значит, помалкивал при брате?
– А чего болтать попусту! - смотритель сердито засопел. - Нечего дудеть и барабанить прежде времени. Будем ТАМ, тогда все и решим. Коли хорошо и не тесно, можно и знак подать. Жалко, что ли? Только это тоже с умом надо делать.
– В каком смысле?
– В прямом. Ты сам сообрази, прознает вдруг народец про спасение, и что начнется? Молчишь? А я тебе скажу! То и начнется, что кинутся все разом к проходу, пойдут состав за составом. Долго, думаешь, выдержит станционный узелок?
Егор, не отвечая, хмуро растер лоб.
– То-то и оно, что недолго. Раскачается станция и под воду уйдет… - Смотритель некоторое время молчал, потом вдруг неожиданно добавил: - А девчонку ты зря на поезд не спровадил, нечего ей было здесь делать.
– Причем тут я? Она сама не захотела ехать.
– Мало ли чего не хотела. Пусть бы себе ехала. Куда ты ее денешь сейчас?
Они встретились глазами, и в рысьих зрачках смотрителя Егор углядел всполохи чего-то недоброго. Бывает так иногда. Видишь человека, вроде бы знаешь, а вот мелькнет иной раз такое в глазах - и понимаешь: чужой.
– Ничего. С нами поплывет, - Егор старался говорить спокойно. - Акваланга-то три!
– Нам запасной нужен, это во-первых. А во-вторых, думаешь, она своего песика здесь бросит?
Егор опустил голову.
– Так-то, чудила! Прежде чем делать, всегда думать надобно… - Лукич поднялся. - Ладно, пошли чаевничать. Заодно покумекаем насчет погружений.
– А это как же? - Егор кивнул на крокодилий труп. - Здесь оставим?
– Куда же его девать? Да и не вынести нам такую тушу. В нем полтонны, наверное, будет!.. - старик хмыкнул. - Да ты не бойся, найдутся могильщики. Либо свои же собратья утащат, либо мыши съедят. Надо только дверь оставить открытой - и всех делов.
Койка под спиной не дрожала, и было безумно тихо. Ни грохота колес на стыках, ни скрипучего покачивания. Мало сказать - непривычно, ощущения казались фантастическими. Ему и присниться успело что-то странное. Что именно, он не запомнил, но сердце по сию пору взволнованно билось, и капелька пота щекочуще скользила от виска к уху.
Открыв глаза, Егор некоторое время смотрел в серый срез потолка. Не яшма, не змеевик, - обычный бетон, но и его хватало для разгульного воображения. Среди разводов и трещинок легко и просто рисовались батальные и космические сцены, всплывали удивительно одухотворенные лица. Триста спартанцев под градом стрел, корабль среди скал чужой планеты, мальчик, задумавшийся над письмом… Мозг, еще не пробудившийся окончательно, работал с завидным прилежанием - трудился не ради чего-то конкретного, просто изображал то, что ему нравилось.
Вздрогнув, Егор прислушался. Слабое покачивание все же присутствовало. Правда, иной природы. Там потряхивало несущиеся вагоны, здесь медлительно раскачивались высотные опоры. Волны и ветер задавали неспешный ритм, амплитуда была совсем небольшой, однако, если лежать без движений, некий глубинный маятник под диафрагмой все-таки реагировал, откликался в ответ на порывы стихий.
Неторопливо одевшись, Егор вышел в коридорчик, сунулся в дежурную комнату, где, питаемый от ветряка, гудел простенький диспетчерский компьютер. На карте-табло слабо мерцали ниточки ползущих составов. Карта показывала Европейскую зону, красная звездочка в центре знаменовала собой станционный узел, на котором они сейчас находились. Поискав глазами, Егор нашел гусеницу литерного, уносящего Горлика, Диму скрипача и брата. Скверно, что не успел попрощаться с доктором. Все же что-то с ними в последние дни произошло. На какую-то малость они приоткрылись друг другу. Да и с братом, похоже, могло все снова склеиться.
Егор неожиданно подумал, что в числе близких ему имен впервые не помянул Ванду. Действительно странно! Стоило сойти с поезда, и рана тотчас стала затягиваться. Совсем как прорубь, тронутая свежим морозцем. Может, оттого и встреча с Павлом получилась вполне теплой, без прежней натянутости?..
Егор криво улыбнулся. А что у него, собственно, было с Вандой? Да и было ли?.. То есть, да, конечно, было! Пять-шесть месяцев из прошлой жизни, счастливые полгода. Им было хорошо, настолько хорошо, что они проморгали начало глобальных катаклизмов. Очнулись только когда грянули первые затяжные ливни и люди бросились с равнин на возвышенности. Паника подхватила их, закружила в неласковом смерче, просто и без усилий оторвала друг от дружки. Может, в этом и крылась вся закавыка? Оказавшись на чужбине, люди подсознательно тянутся к своему прошлому, превращая вещи минувшего в талисманы, людей из улетевших дней - в лучших друзей. Она тоже была для него подобным осколком - кусочком времени, в котором еще светило солнце и зеленели убегающие к горизонту леса? И дети - как много тогда было детей! - играющих, плачущих, дерущихся. В поездах они куда-то пропали. То есть, может, и не пропали, но, зажив серенькой вагонной жизнью, стали тихими и незаметными. Впрочем, обо всем этом он еще успеет подумать. Чтобы прошлое стало по-настоящему прошлым, от него следует отойти на приличную дистанцию. А, отойдя, по-новому прислушаться и приглядеться.
Покинув диспетчерскую, Егор вышел в коридор, рассеянно дернул себя за ухо. Заглядывая в комнаты, двинулся по станции. Тишина, казавшаяся до этого момента прекрасной, начинала настораживать. Он был здесь один, и это откровенно нервировало. И потом - куда подевалась Мальвина? Успела проснуться и вышла с песиком погулять?
– Эй! - позвал он. - Есть тут кто-нибудь?
Голос одиноко скользнул по пустым коридорам, не породив ни малейшего отклика. Тревожное чувство кисельными щупальцами огладило сердце. Черт!.. Не то это место, чтобы так просто выходить наружу. Во-первых, летучие мыши, во-вторых, аллигаторы, а в-третьих… В третьих, после замкнутого пространства выходить на открытое - тоже небезопасно. Для глаз, для психики. Горожане, попадавшие в края заснеженных гор, помнится, даже слепли в первые дни. Отказывали глазные дилататоры и сфинктеры, хрусталик и радужка сочились беспрерывной слезой. Так и тут. Мало ли что бывает!
Натянув плащ и проверяюще цапнув в кармане рукоять Павлова подарка, Егор быстро сбежал вниз, вышел под дождь. Моросило в привычном ритме. Во всяком случае бывало и хуже. Повертев головой, он двинул в обход здания. Свернув за угол, на секунду задержался. Отсюда открывался вид на двойку разбегающихся вдаль мостов. Видимость была всего-то метров сто и, облокотившись о перила, Егор разглядел плещущие далеко внизу свинцовые волны. Его величество Океан сумрачно играл глянцевыми мускулами. Чудовище, умудрившееся в пару лет скушать планету, словно добрую котлетку.
Егор прошел чуть дальше, миновал подвальчик с убитым аллигатором. Здесь на небольшой площадке поблескивала россыпь автоматных гильз, в беспорядке лежали мешки с песком. Бывшая баррикада пуритов. Здесь и пахло, казалось, чем-то дымным и кислым, хотя пахнуть, конечно, не могло. Все ароматы прибивал дождь. Единственный и главный запах знаменовал собой запах близкого океана…
На мгновение ему показалось, что он слышит голоса. Егор хотел крикнуть, но почему-то не стал этого делать - должно быть, повиновался внутренней подсказке. Миновав разбросанные мешки, пересек железнодорожный путь с трансформаторными насквозь проржавевшими коробками, по канатному переходу перебежал на смежное направление. Отсюда, кажется, и атаковали волонтеры брата. Огромный мост фантастической эстакадой плавно спускался в воду, чем-то напоминая корабельные стапели. Справа обломками гигантской зуба из океана торчали остатки взорванной опоры, а чуть дальше угадывалось какое-то шевеление. Дождь не позволял рассмотреть подробности, но без того было ясно, что происходит нечто скверное. На ходу выхватывая пистолет, Егор бросился бежать. Оскальзываясь на мокрых шпалах, пару раз приложился коленями к бетону. Сердце выпрыгнуло из груди, воробьем затрепыхалось у самого горла. Он наконец-то разглядел смотрителя.
Стоя на четвереньках у самого края моста, Лукич что-то шипел сквозь зубы и время от времени бил рукой куда-то вниз. Слуха Егора коснулся детский полувсхлип.
– Эй! Ты… Ты что делаешь! - Егор задыхался. Ноги цепляли мокрые бока шпал, он едва не падал. Бородатое лицо смотрителя глянуло испуганно, и уже по бегающим старческим глазкам стало ясно, что предчувствия Егора не обманули.
– Чего ты, Егорша!.. Упала она. Подскользнулась и упала. Сама…
– Упала? - багровая пелена заволакла взор, из черно-белого мир стремительно перекрашивался в бурые тона. Бывают такие мгновения, когда в самом деле посещает прозрение. Есть, верно, в мире настоящие инсайты, если даже глаза простых смертных способны приоткрыться. Егор не нуждался в объяснениях. Все и без того было понятно. Палец притопил спуск, глушитель превратил выстрел в невинный хлопок.
– За что? - Лукич медленно прижал руку к груди и отворил рот. Он словно хотел что-то еще сказать и не мог. Глаза его мертвели и выцветали, теряя последний старческий блеск. Из уголка губ выполз багровый червячок, пробным вагончиком пустил вниз по подбородку масляную капельку. Так и не отняв рук от груди, смотритель упал лицом вперед, ударившись лбом о рельсину, и именно этот удар, глухой и отчетливый, яснее ясного убедил в том, что старик мертв. Суетливо перешагнув через тело, Егор сунулся головой меж ограждающих прутьев и испуганно содрогнулся.
Мальвина висела, побелевшими пальцами вцепившись в стальную балку. На костяшках кожа была сорвана, - видимо, смотритель бил по рукам. Качнувшись вперед, Егор ухватил девочку за кисти, сцепив зубы, потянул вверх. Что-то треснуло в спине, от напряжения на миг помутилось в голове. Подумалось, что руки не выдержат, и Мальвину, которую не сумел утопить старик, утопит он. Эта паническая мысль, наверное, и заставила удержать девочку на весу. Немного помогла сама Мальвина, ногами дотянувшись до клепанного железа, встав на край балки. Тяжело дыша и крепко обнявшись, они так и застыли на мосту - по разные стороны перил. Когда наконец вернулась возможность говорить, Мальвина подняла заплаканное лицо и горько сообщила:
– Альбатрос упал. В воду…
– Ничего, успокойся. Все теперь позади, - шепнул Егор, хотя ничего позади не было. Славный песик, конечно, уже переваривался в акульих желудках, и еще одной горькой складочки воспоминаний было не избежать.
– Пошли, - он помог девочке перебраться через перила. Руки у него дрожали. Мальвина продолжала тихонько всхлипывать, и Егор неловко погладил ее по мокрой голове. Возле лежащего у рельсов старика, они не задержались.
Крушение произошло ночью.
Мальвина, по счастью, не проснулась, а Егор, схватив пистолет, выскочил наружу. Даже не видя картины случившегося, он уже знал, что стряслось. Зло отмахнулся от впившейся коготками в грудь летучей мыши, обогнул пост и, оскальзываясь на шпалах, бросился бежать по главному пути.
Первопричины его мало интересовали. Возможно, получилось то, о чем рассказывал Ван Клебен, а может, и что похуже. Но так или иначе ЭТО произошло.
Вряд ли он мог что-нибудь рассмотреть, но по грохоту и лязгу рвущегося металла, по тому, как дрожит под ногами рельсовый путь, становилось ясно, что это самое настоящее крушение. Где-то не очень далеко гнулись опоры, огромная махина моста заваливалась на сторону, и с пушечным гулом сталкивались летящие на скорости вагоны, в толчее добивая друг дружку, сминая в кровавую гармонь сотни купе и коридорных пролетов. Железная искромсанная каша уходила на дно океана, и вспомнились слова Марата о дюжине составов и сорока тысячах человеческих жизней.
Егор не видел крови, не слышал да и не мог слышать криков умирающих, но одно понимание того, что всего в трех-четырех километрах от поста на стыке сходящихся в станционный узел мостов погибают люди, заставило сердце болезненно сжиматься. Плечо теребили зубки вгрызающейся в ткань перепончатокрылой твари, но Егор ее не замечал. Воображение рисовало то, чего не видели глаза, и кипучий адреналин шампанным хмелем бил в виски, заставлял разгоняться в сумасшедшем ритме незримых барабанщиков.
Наверное, около часа ему понадобилось, чтобы добраться до места катастрофы. Егор и сам не знал, на что надеется, зачем ему нужно было отправляться в столь долгий и вовсе небезопасный путь. Кроме того, на станции оставалась Мальвина, а ее нельзя было бросать. И все же ноги сами переступали по шпалам, некий магнит тянул и тянул его вперед.
Увы, все оказалось напрасным. Никого он не спас, и глас, приманивший его к разрушенному мосту, оказался еще одной обманчивой иллюзией. Перекрученной спиралью железобетонная колея косо уходила в волны. Чуть впереди в мареве дождливых струй угадывался силуэт склонившей опоры. И ничего больше. Ни крови, которую, если и была таковая, давно смыл дождь, ни искалеченных тел. Возможно, на том конце он мог бы увидеть уцелевшие вагоны, но это было слишком далеко. Простояв какое-то время над местом гибели пассажиров, Егор поплелся назад.
– Мы спустимся внутрь земли?
– Почему ты так решила?