Во тьме шелестели ветки, за которые задевали стволы автоматов. Длинная цепочка вооруженных людей углубилась в лес.
Совсем рядом, мерцая, взмывали ракеты, и тогда на лица солдат падал зеленый отсвет.
– Ты похож на покойничка не первой свежести, – буркнул Залевский, поглядев на пожилого Фрончака, который как раз нагнал их с обозом.
– Тьфу! Типун тебе на язык! – трижды суеверно сплюнул через плечо Фрончак.
– Ты чего так долго ехал? Видно, твои лошадки едва тащились?
– Нам пришлось пропустить колонну русских, их отводили в тыл. Там – приличная мясорубка… Ну, пошевеливайтесь, помогите донести это.
Он осторожно подал им в руки столб, покрашенный в красно-белые полосы.
– Только не смажьте: Бачох не жалел краски – и малость липнет. Но, гнедые. – Взяв коней под уздцы, он стал поворачивать повозку, разыскивая дорогу среди кустов.
Неся в руках ящики с боеприпасами, они шли по лесу все время под гору, пока неожиданно не наткнулись на окоп. Траншеи извивались у подножья полотого холма. Там стоял русский старшина и мигал фонариком, давая понять, чтобы они прибавили шагу.
Но они, сбившись в кучу, замерли, глядя на Одру. Река разлилась широко, напоенная весенними дождями, мелкая рябь на ее поверхности серебрилась в лунном свете.
– Не такая уж страшная, – констатировал Залевский.
– Утонуть – воды хватит, – вздохнул старый Фрончак. – А ты хоть плавать умеешь?
– В гимназии я даже в соревнованиях участвовал, – высокомерно отрезал тот. – А ты, Багинский?
– А я забыл уже, как это делается…
– Тогда советую тебе вспомнить, прежде чем всем нам представится для этого случай, – проворчал Наруг. – Спускаться в окоп, нам налево!
По ступеням, укрепленным колышками и досками, они спустились на дно узкой траншеи. Здесь пахло сырой землей. Над их головами небо пульсировало вспышками ракет.
– Квартира совсем не так уж плоха, – засвидетельствовал, чиркнув спичкой, Збышек Залевский и сбросил с плеч ранец. – Бачох, только не спи у стенки, а то червяк заползет в ухо.
– Эй ты, весельчак! – раздался у входа в землянку голос капрала. – Возьми лопату и поправь окоп: стенка обвалилась. Ты тоже, Бачох, только осторожнее, тут стреляют.
– Он меня и под землей найдет, – возмутился Залевский. – Невзлюбил, потому что я из АК!
– Не пори чушь! – засопел Багинский. – Давай я помогу.
Одновременно с первыми лопатами земли, выброшенной на бруствер, со стороны вражеских позиций отозвалась тяжелая артиллерия.
– Достойно нас приветствуют! – прислушался к проносящимся над головой снарядам Залевский. Гул пошел по лесу: один разрыв следовал за другим.
– Пронюхали, что пан Залевский прибыл на Одру, – съязвил Наруг. – Не сбрасывай песок на ту сторону… Немцы увидят. Русские там дерном все выложили, замаскировали. Поэтому противник и лупит вслепую. Ну, поживее… Потом один из вас останется на посту, остальные могут поспать.
– Можно мне сразу вызваться добровольцем, – ехидно вставил Залевский, – все равно известно, кого пан капрал назначит.
– Хорошо. Первый час отстоишь ты. Насмотришься вдоволь, – тотчас согласился Наруг.
В тишине лишь поскрипывали лопаты да летела земля со дна траншеи.
Поляки постепенно обжились в окопах. Через несколько дней они уже знали, когда можно выскочить в лес, потому что немцы строго соблюдали обеденный перерыв. Жизнь вошла в колею. Поэтому они очень удивились, когда однажды в безлунную ночь капрал поднял свой взвод.
– Сбор у старшины. Только не мешкать!
– Идем на задание? – допытывался Залевский.
– Поторапливайся, узнаешь.
Пригнувшись, они входили в землянку, где расположилась ротная канцелярия. Коптилка, искусно изготовленная из медной артиллерийской гильзы, рассеивала ровный, чуть желтоватый свет – горсть соли, брошенная в бензин, не давала ему вспыхнуть.
– Подходите ближе, – приглашал вошедших сержант Валясек. – Он взял в руки лист бумаги, густо исписанный каллиграфическим почерком, и, наклонившись к огню, начал читать:
– «Мы, солдаты первого пехотного полка, достигнув Одры, водружаем этот пограничный столб и устанавливаем здесь границу Польши на веки веков». – Пан капитан, извольте, – протянул он ручку командиру роты.
– По-польски или по-русски?
– Лучше по-польски.
– Получай! – отодвинулся тот от стола. – Подходите и расписывайтесь.
– Да пояснее пишите, ведь это войдет в историю, – напомнил им Валясек.
Они с усердием выводили пером буквы. Даже строптивый Залевский, остривший по любому поводу, почувствовал, как по спине у него побежали мурашки. Это Не пустые разговоры, а настоящая История.
– Хорошо бы подписаться и за тех, которые не дошли, – послышался в полумраке чей-то голос.
– Список погибших мы приложим, – заверил солдат старшина роты. – Все это мы свернем, вложим в бутылку, закупорим ее и закопаем возле столба, на вечные времена. Ясно?
– Ясно! – хором отвечали они, глядя, как капли сургуча, украденного из штаба батальона, капают, запекаясь, словно кровь.
– Теперь берите столб да смотрите водружайте осторожно, чтобы швабы не повредили, – напутствовал их Валясек.
– Щебня подсыпьте, чтобы крепче стоял.
– Не раздавите бутылку! – забеспокоился Острейко.
– Не бойся, отец…
Поддерживаемый руками, столб застыл в вертикальном положении. Яму поспешно засыпали землей. Бутылку, как советовал Наруг, закопали донышком вверх, чтобы влага не разъела пробку. Они уже притаптывали сверху землю, когда противник заметил движение у окопа, грянул далекий одиночный выстрел, свист пули полоснул, как бичом. Все скатились в траншею.
И тогда длинная очередь взметнула пыль на бруствере. Пули глухо уходили в песок.
– Растревожили мы их, как осиное гнездо! – усмехнулся, закусив губы, Острейко. – Заметили.
– Погляди, столб стоит?