2146 год Новой эры. Постоялый двор Бригитты и Эрика.
— И долго ты так будешь сидеть? — Тильда бесшумно входит в небольшую гостевую комнатку, где он часто любил останавливаться. Кроме кровати и столика — ничего. Как в казарме. Такое ему по душе — простота и практичность.
Намного красивее, чем ее мать. Длинные черные локоны слегка прикрывают маленькое аккуратное личико; душистый запах сирени щекочет нос. Она такая маленькая и хрупкая. Едва ли макушка достанет до груди, но разве что глупец посчитает Тильду слабой и беспомощной. Прозорливая и умная, как Бригитта, стойкая и смелая, как ее отец. Лучше советника при дворе императора не найти. За ней будущее Ферксии. Она умеет расположить к себе, ей под силу обыденную фразу превратить в сакральную истину. Сколько же раз она выручала неосторожных болванов из передряг. Сейчас за озорным взглядом скрывается тревога, ее голос — обычно мягкий и теплый — напряжен. Незаметно для многих, но беспокойство и переживания не скрыть от близких людей. Она что-то знает?
— Я только зашел. — Ложь легко сорвалась с языка. Тильда надула губки; поднос в руках слегка дрогнул.
«От нее ничего не утаишь».
— Только зашел? — Тильда прищурилась. — А почему сапоги такие чистые?
— Ходил осторожно.
— Да-а? А еще я вижу недоеденный ужин, а он закончился с час назад. Что скажешь в свое оправдание?
— Мне Конрад оставил.
— Ну да, ну да. Поэтому он надутый весь вечер ходил? Отобрал у бедолаги еду?
«Черт, сейчас засмеюсь».
— Ага! — Тильда поставила поднос на столик и прыгнула на кровать. — По лицу вижу, что врешь! Держи. — Она протянула булочку. — Мама пекла.
«Эх, Бригитта, я же так растолстею. М-м-м, а булочка и правда хороша».
— Надо же, ты больше не угрюмый. — Тильда прильнула к плечу. — Делай лицо попроще, а то похож на папу, когда он серьезничает. Будто с орком говоришь. Бр-р-р, в дрожь бросает!
«Да, с Эриком такое часто. Если вдруг ему приспичит завести заунывную тираду о долге и чести — проще с утеса шагнуть. Как вообще уживаться с таким? Хм-м, съесть бы еще одну…».
— Хочешь еще?
«Вот чертовка!».
— Как ты все узнаешь?
Тильда звонко хохотнула:
— Хе, все дело в этом, — она пальчиком указала на свои глаза, — они выдают тебя. А если ты лжешь, взгляд опускается. Не умеешь ты врать.
Тильда касается щеки, тянется губами. Нет!
— В чем дело? — Она в замешательстве, но не отстраняется. — Я думала, ты…и я…ну ты понял.
— Я не могу. Прости.
Приходится отвернуться. Лицо горит ярким румянцем.
— Твой отец ясно дал понять…
Тильда махнула ладошкой.
— Да брось. — Она садится на колени и пристально смотрит. Хоть подол простого платьица прикрывает их, сердце сейчас разорвется. — Дело не в нем. Это все из-за правил?
«Треклятые правила! Не познаешь ты женщины, не найдешь ты дома, отречешься от богатств и славы, братья — семья твоя. Лишь достойным положено имя, лишь достойные обретут жизнь. Правда, нет уверенности, что каждый Страж их соблюдает. Да кого я обманываю? Дело не в этом».
— Я… — Слова застревают в глотке. — Боюсь сделать неверный шаг. Боюсь потерять друга.
Тильда мягко гладит по спине. Она всегда так успокаивает. Мысли все равно путаются. О Святой трон, как решиться?
Она замечает сомнения, видит страх. Сейчас Тильда похожа на свою мать: серьезная, немного суровая.
— Ты всю жизнь, — голос ее тверд, — делал все возможное во благо нашего дома. Ты образец для подражания. В тебе так много хорошего, а ты считаешь это слабостью…
— Тогда почему я сомневаюсь? — едва ли не крик вырывается из груди. — Солдат не должен сомневаться. Тем более Страж Креста!
Ладонь Тильды ложится в мою, а затем сжимает. Внутри все замирает. В простом жесте так много тепла и заботы. Она улыбается.
— Потому что долг велит подумать. Пойми, — Тильда шепчет, — солдата солдатом делает не исполнение приказов, не отречение от радостей жизни, а его ум и чувства. Может ли он отличить добро от зла? Может ли он сопереживать, милосерден ли он? Готов ли рискнуть собой не по прихоти командира, а по зову сердца?
— Зову сердца?…
— Да, этим ты отличаешься от других. — Тильда совсем близко. Аромат ее тела манит, горячее дыхание будоражит. Она видит меня насквозь, оттого лицо ее сияет. — Если ты чувствуешь и сомневаешься, ты еще человек.
«Эрик точно ее отец?».
— Ты…
— Мудра как хек. А теперь закрой рот и поцелуй меня.
…Руки трясутся. То ли от холода, то ли от нерешительности. Уже не один час жду на чертовой поляне! Не надо было уходить от Тильды. Тупица, идиот, болван! Что тут вообще делать?
Шорох из кустов. Меч в мгновение ока покинул ножны.
— Кто здесь?
— Это я, пацан. — Из темноты показался Маркус — первый разведчик и помощник капитана Адельмара. — Капитан Блэйк ждет отчет. Батальон вот-вот выдвинется, и ему нужен ответ.
«Черт, и что ему сказать? Знаешь, катись к дьяволу со своими отчетами или ликейцы передумали? А-а-а, Конрад! Чтоб тебя, сукин сын!».
— Думаю, Елена что-то подозревает. Она не собирается продвигаться на север.
Маркус почесал подбородок.
— Прискорбно, но так даже лучше. — Опасный огонек мелькнул в глазах разведчика. — Грекалицы ударили туда, куда мы планировали. А Конрад?
— Он…
Оставайся человеком…
— Он вернется со мной в Хоэнтвиль.
Маркус хищно ухмыльнулся.
— Уверен?
«Не опускай взгляд, не опускай!».
— Да, задание выполнено. Царица отбудет из города и присоединится к ликейским войскам у восточной границы. Батальон не успеет ударить. Скажите капитану Адельмару, что нужен новый план.
— Хм-м, — Маркус задумчиво пригладил бородку. — А я слышал, что сынок герцога без ума от царицы. — Он грустно вздохнул и покачал головой. — Эх-х, жаль. Славный был повод. Не спускай с него глаз, Посредник.
Маркус спиной зашел во тьму и исчез.
«Вот подонок. Назвал Посредником. Унизительное прозвище. Да и черт с ним! Но что же делать? Стоило ли вообще выгораживать этого идиота? Так, успокойся. Нужно сесть. Бр-р-р, камень холодный как воды Северного моря. Первое — предупредить царицу, второе — вытащить Конрада из задницы. А-а-а, долбаный Конрад! «Хочу стать ликейцем». Все мы станем трупами, если батальон ударит. Никакие братства не спасут. О Святой трон, Тильда, куда мы все вляпались? Чтобы ни случилось, Адельмар не должен узнать о предательстве. Никто не должен узнать. Тильда…».
…Острие холодного ножа касается шеи; руки заломлены. Первый разведчик молчит. Это страшнее всего.
Как же глупо он попался! Бежал со всех ног к Конраду и даже не заметил слежки. Чертов Маркус. Верный пес капитана дышит в ухо. Жуткий смрад.
— Капитан все знает.
«Как?!».
— Он не хочет тебя убивать, — продолжил Маркус, — и смотреть, как тебя ведут на плаху, тоже не хочет. Однако, — сталь легонько процарапала кожу. Струйка крови побежала вниз — под доспех, — ты должен кое-что сделать.
— Говори.
— Царица должна умереть, а глупый сын герцога остаться в живых. Он будет умолять тебя, просить помощи.
Зубы сжимаются. Слышен треск.
«О Святой трон, Конрад, чтоб тебя Асмодей забрал! Черт, черт, черт!».
— Конрад тебя возненавидит, зато ты останешься жив. Предательское пятно позора будет стерто. Идет?
«А-а-а! Какой это выбор?! Тильда! Тильда, помоги мне!».
Это чувство. Когда земля уходит из-под ног. Ты говорил о своем бесстрашии, чести, долге. Пустое бахвальство! Трус, который не хочет умирать, который снова ждет объятий возлюбленной.
«Нет, нет, нет, я хочу решать! Не хочу!».
Смех друзей, болтовня после тяжелой работы, обещания, слава и почет — все смешалось. Воображение рисует ненависть в глазах Конрада, Эрик осуждающе пронзает взглядом, Тильда отворачивается.
Оставайся человеком…
«Я не могу, — слезы текут по щекам, — не могу».
— Через боль мы становимся сильнее, — шепчет Маркус. — Лишения закаляют нас. Сталь снаружи — сталь внутри. Нам не ведомы сомнения, Страж Креста. Либо так, либо девчонка умрет.
Оставайся человеком…
Тяжелый ком в горле.
«Тильда…».
****
— …прости меня.
Менестрель настороженно посмотрела на спавшего рядом Посредника и потерла ушибленную шею. Уже давно расцвело; последнее, что девушка помнила — как Посредник обошел ее сзади. Вспышка боли, а затем она проснулась в глухой чаще. Рядом бормочет во сне чокнутый ферксиец, его спутник — темный эльф — с головы до пят покрыт кровью. Он перевязывает рану на ноге и тихо шипит на родном наречие. Слова не разобрать. Видимо, проклинает тот день, когда повстречал тупицу в шляпе.
— У-у-у… — простонала менестрель от боли в груди и спине. Она приподняла рубаху. — Мать твою! — выругалась девушка, заметив на ребрах огромные синяки. — Что произошло? И почему я насквозь мокрая?!
— Господин спас тебе жизнь, — коротко бросил эльф. Он посыпал тряпку зеленым порошком и приложил к ране. — Агх-х! — Страшные муки отразились на лице, но он продолжал давить. — Иди сюда, девочка.
Менестрель приподняла бровь.
— Девочка? У меня имя есть…эльф.
Укаре скрипнул зубами.
— Ну? — нетерпеливо спросил он.
— Зови меня Жазель. — Менестрель поднялась и стряхнула со штанов налипшую траву. — Что надо делать?
Жазель пришлось стянуть с Укаре верхнюю одежду, чтобы обработать раны. Ее удивила неестественная стойкость эльфа. Он терпел, обливаясь потом. Шипел, ругался про себя, кусал губы. Многие раны были столь глубоки, и, казалось, эльф вот-вот упадет без чувств.
После обеззараживания эльф протянул Жазель раскаленную иглу. Девушка смекнула, что ее предстоит сделать, хотя прежде не зашивала раны.
— А-а! — Укаре резко дернулся, когда игла вошла слишком глубоко. — Осторожнее.
— Это игла, а не крючок! — рассерженно отозвалась Жазель. — Может, расскажешь о случившемся?
Укаре долго молча смотрел вперед, пока менестрель, прикусив язык, собирала его спину по кусочкам. Не успела она закончить, как он заговорил. Медленно, словно пребывал в своих мыслях:
— Призраки прошлого. Они все бегут и бегут за нами, словно забытые воспоминания, которые хотят вернуться, но не выходит. Смертные сходят с ума при виде этого кошмара. — Эльф опустил взгляд на промокшие сапоги. — Не обошлось и без урагана.
— Вот оно что. — Жазель стянула последний шовчик. — А меня-то зачем было бить?
Укаре грустно вздохнул.
— Господину так проще. Ты бы не убежала от Эрика.
Менестрель надулась.
— А мне кажется дело в храме. Лишь я и Зак знаем, где он скрыт. Не по доброте душевной твой «господин» меня спасал.
Эльф не ответил.
— Слушай, — девушка накинула на Укаре плащ и присела рядом, вытянув ноги, — а почему ты зовешь его господином? Вечно таскаешь за ним эту дрянную штуку, — она посмотрела на мокрую поношенную шляпу, сохнущую на камне. — Не похож он на лорда.
Уголок рта Укаре чуть приподнялся; взгляд устремился вверх. Южный ветер гнал отрывистые облака по голубым сводам, верхушки деревьев тихонько покачивались взад и вперед, а листва приятно шумела, словно небольшой водопад. Стайки перелетных птиц возвращались в Илларию из Асторийской империи. И успокаивающая тишина на многие мили вокруг.
— Однажды он угодил в лапы моих братьев.
Жазель закатила глазки.
— Да-да, а ты его спас. Какая скука…
— Вообще-то, — Укаре с усмешкой взглянул на девушку, — я должен был содрать с него кожу и повесить изувеченный труп над дверью дома.
Менестрель побледнела. Сказки о зверствах темных эльфов все же правда.
— О-о-о…И как он выкрутился?
— Слово за слово, мы сдружились. Он был просто кладезем знаний, рассказывал об удивительных вещах, обещал приключения, о которых и нельзя и мечтать, сидя под землей. — Укаре замолчал, а потом покачал головой. — Само собой, все оказалось не так просто.
— Он использовал тебя?
— Да, чтобы выкрасть королевский рубин из короны верховной жрицы. — Эльф хохотнул. — Ха, вот же кретин. Меня поймали, а он сбежал.
Жазель нахмурилась.
— Я совсем запуталась. Он же кинул тебя!
— Но вернулся. О-о-о, — Укаре потянулся за сапогом, — вот это представление было. Обычный человек против толпы эльфов.
— Серьезно? Он всех завалил?! — Глаза менестреля загорелись. — Не тяни!
Укаре отмахнулся:
— Пф, да куда там! Кинул парочку дымовых бомбочек, срезал с меня путы, и мы бросились наутек. Но, — эльф почесал затылок, — он не видел в темноте, поэтому врезался в первую же стену за поворотом. Пришлось мне тащить его наружу. Эх, славная погоня была…
— Он еще больший дурак, чем я думала, — заключила Жазель. — Так почему господин?
Укаре натянул на ноги сапоги, кое-как надел смятый доспех. Его лицо стало серьезным.
— Он научил меня выживать. Обучил письму, языкам, человеческим традициям. Мы обошли половину мира. Господин порой жесток, беспечен, смешон. И все же, — Укаре протянул менестрелю рук, — в нем еще осталось благородство. Хотя он лучше прыгнет со скалы, чем признает это.
Жазель обхватила ладонь эльфа.
— А…бессмертие?
— Девочкам знать не положено! — раздался строгий голос Посредника. Ферксиец нахлобучил вымокшую до нитки шляпу на голову. Ледяные капли посыпались вниз. — Укаре, почему ты не разбудил меня?
— Вы спали как младенец, господин. Не хотел вас будить.
Непроницаемая мина эльф рассмешила Жазель. Девушка не смогла сдержать смешок.
— Хах, кхе-кхе. — Она прижала ладонь ко рту.
— Очень смешно, — буркнул Посредник. — Пора отрабатывать долг, девочка. Веди нас к храму. — Ферксиец похлопал портупею. — Укаре, где револьверы?
Эльф протянул оружие.
— Сухие и невредимые, господин. Я заменил порох.
— Хоть какой-то толк от тебя.
— Я спас вам жизнь. — Укаре скрестил руки на груди. — В четырнадцатый раз.
— Так-так, стоп, — Посредник повертел головой, — деревня кобольдов не в счет! Я почти договорился с вождем.
— А-а-а, быть привязанным к палке над костром — «почти договорился»?
Перебранка двух друзей рассмешила Жазель. На девушку ни тот, ни другой и внимания не обращали, с пылом доказывая, кто сколько раз и кого спасал. Сначала Посредник показался ей напыщенным простофилей с проблемами в голове, и вдобавок жестоким убийцей, который без зазрения совести пристрелил наемника. Сейчас он походит на хитрого авантюриста, скрывающего некую тайну. А Укаре…Укаре даже еще больший добряк. Отважный и честный. И как судьба сводит таких вместе? «Да, — подумала она, — хозяин будет доволен». В конце концов, нужно хорошо узнать человека, прежде чем решить: убивать его или нет.
****
2146 год Новой эры. Неподалеку от Глирча.
Звездная ночь властвует в Ферксии. Одинокое сизое облако окутывает блестящий серп луны, а водная гладь переливается в серебряном свете. Верный конь несется галопом по песчаному берегу, старается обогнать соперника. Северный ветер бьет в лицо.
Елена быстро оборачивается; полы ее длинного плаща с гербом Ликеи развеваются и трепыхаются. Она хитро подмигивает и бьет лошадь в бока. Погоня продолжается.
— Живее! — Горло жгло от холодного воздуха. — Мы почти настигли ее!
Елена как стрела устремилась вперед. Песок летит в лицо, попадает в глаза. Ничего не видно, рот полон мелкими камушками.
«Твою!…».
Конь спотыкается. Мир кружится, цвета смешиваются как в палитре художника. Болезненное падение и тихий стон.
— О-о-ох…
По спине будто огрели дубиной; в глазах троица. Теперь в небе мириады звезд. Вдалеке слышен громкий женский смех. В Хоэнтвиле такой смех вызвал бы негодование или даже осуждение. Манерные куклы…
Как же приятно лежать на песке. Без доспехов, без оружия.
«Что ж, гонка проиграна».
В памяти всплываю давние уроки истории. Каким же он был глупцом и плохо слушал учителей. Так бы вспомнил, что лучших всадников, чем ликейцы не сыщешь на всем континенте.
Гонки — неотъемлемая часть культуры Ликеи. Каждые пять лет в Коринфусе проводятся состязания лучших всадников страны. Дюжина мужчин и женщин бьются за право быть первым. Не только ликейцы, но и грекалийцы, и илларийцы, и асторийцы принимают участие в турнире. Награда велика, однако и смерть поджидает на каждом повороте. Это не просто гонка — это борьба за выживание. Убийство не редкость на турнире.
«Точно, примерно так сказал Мердок. Эх, хороший был учитель, хоть и гном».
Морда боевого коня неожиданно загораживает небосвод. Конь нагибается и шершавым языком проходится по лицу.
— Фу, Пери! — Попытка оттолкнуть мордаху не увенчалась успехом. — Елена!
— Ах-ха-ха! — Царица уже тут как тут кружит вокруг и смеется раскатистым смехом. — Какая прелесть. Похоже, Пери к тебе не равнодушен.
— Тьфу! Отстань!
Пери наконец сдается.
Елена спрыгивает с лошади и садится рядом.
«Царица и распластавшиеся ферксиец, измазанный слюнями. Превосходно!».
— Я слышал о гонках в Ликее. Уверен — ты бы победила.
Елена опирается руками о песок, мечтательно смотрит на небо.
— Я побеждала.
— О-о-о…
— Три последних раза.
«Она ненормальная».
— Скверный из тебя всадник, — спокойно произносит она. — Но через пару лет под моим присмотром будешь равен Поллуксу или Кастору.
— Ты меня еще в бою не видела!
— Страшно представить. — Она смеется. — Ах-ха-ха, Конрад Покоритель соломенных чучел!
И правда. Пятнадцать лет обучения, а все на что он способен — вытащить меч из ножен. Да и то без пореза не всегда обходится. К чему такой бесполезный мужчина ликейской царице?
— Знаешь, а зачем я тебе? В империи достойных мужчин куда больше, чем ты думаешь.
— Дурак ты, Конрад. — Елена хмурится. — Из всех мужчин ты один не пытаешься впечатлить меня горой трупов. Твоя сила, — она мягко прикасается ко лбу, — тут. Если мужчина полагается лишь на оружие, то он слаб. Кстати. — Она ложится на бок, придерживая голову ладонью. — Вы помирились?
Неприятное жжение в горле. Обида и разочарование. Что еще можно испытывать к человеку, который отказывается видеть мир без единоличной власти Оттона?
— Он думает людей нельзя сплотить. И якобы нужен «пастух». Чушь!
Кулак сжимает горсть песка. Он просачивается сквозь пальцы, исчезает, словно надежда на будущее.
— Не злись. Его можно понять, ведь Оттон вдохнул жизнь в Ферксию, объединил ее, пускай и жестко. Люди верят в него, хотя я считаю императора убийцей…
Елена замирает, затем медленно оборачивается.
— Беги!
Стрела вгрызается в песок, где секундой раньше сидела царица. Из темноты летит еще больше стрел. В голове хаос, ноги сами несут к Пери. Елена уже в седле; она кричит. Кричит скакать к городу.
Северный ветер бьет в лицо. Царица прикрывает отход. Она, не он. Во мраке видны силуэты; до ушей доносятся приказы. На ферксийском.
«Подонки! Ублюдки! Только троньте ее!».
— Давай!
— Залп по готовности!
Свирепые возгласы пугают. Противник действует слишком слаженно, гонит вперед, как собака овец.
«Стражи Креста!».
Сердце замирает от понимания. Весь этот прием в городе, все это напускное радушие — обман. Наглый, жестокий, вероломный обман! Вот почему его просили быстрее уехать.
«Предатель!».
С громким ржанием лошадь Елены падает. Ферксийские болты с разрывающими плоть наконечниками за несколько ударов сердца превращают гордое животное в истерзанный кусок плоти.
— Елена!
Пери слышит отчаянный выкрик. Он чувствует боль всадника и резко останавливается, дает возможность спасти возлюбленную. Ни оружия, ни доспехов. Одна решимость. Непоколебимая, свирепая, неукротимая.
Несколько Стражей бросаются добивать Елену. Она придавлена лошадью, но даже так не готова сдаться. Один из убийц приветливо поднимают руку. Его последняя ошибка в жизни.
Кулак врезается в скулу. Разведчик падает, роняя арбалет. Внутри все полыхает от гнева. Руки поднимают смертоносное оружие. Выстрел — первый враг падает с пробитым черепом. Выстрел — второй с воплем рухнул на землю. Бедро пробито.
— А-а-а!…
Третий болт заставляет его замолкнуть. Теперь нет ничего, кроме жажды пролить кровь собратьев. Нет, уже не собратьев. Кучка убийц.
Новый снаряд появляется в ложе. Превосходная работа друга. Бывшего друга.
— Сдохни! — Вырывается из груди вместе со слюной.
Стражи не успели опомниться. Они не ждали удара в спину. Арбалет собирает богатую жатву. Рот скривился в оскале.
Тупая боль на затылке. Все меркнет.
— Конрад! Конрад! — Елена кричит, ногтями царапая землю. Она плачет. — Я всех вас уничтожу! Всех! Слышите меня, мрази предательские? Не я, так мой брат!
«Не плач. Прошу, не плач…»
…Веки такие тяжелые. Что происходит?
«Елена!».
Встать не получается. Руки крепко связаны за спиной.
«Твари!».
Взгляд ищет ее, но натыкается на него. В дюжине шагов стоит Страж, которого он называл своим другом. На безучастном лице и намека на раскаяние.
— Помоги… — шепчут губы. — Спаси ее.
— Конрад! — Елена в разодранном доспехе привязана к дереву. Лицо усеивали ссадины и синяки. Ее били.
— Елена!
Пытаюсь ползти, а Стражи молча наблюдают. Бездушные големы, отбросы! А он так и пялится. Стал как они. Нет-нет, не может быть! Они вместе прошли через академию, спасли тысячи жизней, они вместе хотели изменить этот чертов мир!
— Умоляю!
«Ублюдок, да я на колени встану. Ты этого хочешь, да?».
И бровью не повел…
— Ты вообще слышишь меня, трус?!
«Он отворачивается? Отворачивается от меня?!».
— Смотри на меня, бесхребетная подстилка! Я тебе говорю!
«Зачем ему дают арбалет?»
Взгляд мигом устремляется на Елену. Затем на оружие.
— Не делай этого! — Губы дрожат, пот заливает глаза. — Стой, прошу! Нет, нет, нет!
Арбалет поднимается. Так медленно, так неуклонно. Лицо друга не меняется. Наконечник блестит.
— Конрад. — Елена не проронила ни слезинки. Изумительная, прекрасная, воинственная, гордая, доблестная. — Не забывай…
Щелчок. Болт вонзается в сердце. Елена замирает.
«О Святой трон, нет…».
— А-а-а-а, мразь! Ненавижу! Ненавижу тебя!
Кто-то подошел. Тело дрожит.
— Конрад, — произнес незнакомец, присев на корточки, — меня зовут Маркус. Я первый разведчик капитана Блэйка.
— Пошел ты!
Плевок угодил в лицо Маркуса.
— Храбрый. Империи такие нужны. — Он смотрит на Елену. — Жаль, что так обернулось. Это было неминуемо. Ферксии не нужен мир, пока континент не будет отчищен от падали и тех, кто не разделяет наши…идеалы.
«Монстр. Самому же противно!».
— Лейтенант! — На опушку выбежал один из Стражей. — Глирч горит!
— Тильда! — кричит подлый убийца Елены.
Арбалет стукается о землю.
— Стой! — приказывает Маркус.
Поздно: бывший друг и соратник рванул к городу.
«Теперь и ты почувствуешь боль, предатель».
****
Конрад очнулся на плече Эрика. Гигант нес его без особых трудностей, как ребенка. Эрик шел по тракту и напевал детскую песенку себе под нос. Магия Видящей развеялась, капитан вновь обрел разум, но он не сможет вечно сдерживать чудище внутри себя. Таково проклятие — мертвец никогда не обретет покой.
«Он такой из-за тебя»
В слякоти под ногами отразилось лицо Конрада с ехидной ухмылкой.
«Исчезни. Тебя нет».
«Я всегда рядом, Конрад, покуда проклятый меч висит у тебя на боку. Как тебе — вспомнить? Уже чувствуешь? Сладкий нектар ненависти, боли и отчаяния по капле падает на язык».
«Ты лишь плод воображения. Проваливай».
Эхо издевательского смеха отразилось в сознании и голос умолк.
«Я — это ты…».
Размытая дорога была пуста, на многие мили вокруг ни души. Да и кто в здравом уме пойдет по тракту, ведущему к восточной границе Захарии? Стрела эльфа пробьет голову навылет еще на подходе к Лесному Королевству. Неужто Посредник решил поиграть с судьбой?
— И долго я еще буду трястись у тебя на плече?
Конрад едва узнал свой голос. Хриплый и слабый, словно он не разговаривал сотни лет.
Эрик поставил Конрада на ноги. Тот чудом устоял.
— Долго мы идем?
— С самого рассвета, — отозвался Эрик, напряженно вглядываясь в горизонт.
Вдали виднелись заснеженные пики гор. Восточные Хребты Илларии. За ними начиналась земля нелюдей. Брови Мясника сдвинулись. Его можно понять: эльфийские разведчики стерегут даже проходы через горы. Обладая невообразимой силой, все равно есть риск погибнуть. Тракт тоже не внушал доверия. За долгие годы в окружающих лесах вполне могли затаиться остроухие убийцы. Конрад слышал о Захарийских нелюдях достаточно, чтобы осознавать всю опасность путешествия. Эльфы тех краев отличаются особой жестокостью, не щадят никого, с ними нельзя договорится, от них нельзя уйти. Озлобленные дикие твари.
— Посредник опережает нас на день, — продолжил он, — но непроходимая чаща его задержит, а если повезет, то эльфы прикончат.
— А нам потом бегать за этими дикарями. Нет, мы достанем предателя сами. Какой план?
Эрик ненадолго задумался, выстраивая в голове путь.
— Перехватим их у подножия вон той горы. — Он пальцем указал на самый высокий пик, которой пронзал облака своей снежной шапкой. — Храм там.
— Что за храм и зачем ему туда идти? — Конрад уже обрел прежнюю силу. Лицо вновь помолодело, глаза блестели, а тело окрепло. — Он никогда не был религиозным.
— Без понятия. Идем, пока светло.
По задумке Эрике они должны до заката идти по большаку, а затем укрыться в лесу. Желательно там, где их никто не увидит. Конрад шел следом за Мясником, внимательно оглядываясь по сторонам. С каждым днем Конрад все больше чувствовал, что заклятие разрушается. Сейчас отголоски человеческого страха поселились в нем. Ладонь все время покоилась на рукояти меча. Успеют ли они исполнить клятву?
«Дрожь?».
Ферксиец попытался унять пробивающуюся наружу тревогу. Ощущение опасности нарастало. Вторая сторона одерживала вверх. Почему сейчас? Почему он ждал столько лет?
Сердце забилось чаще.
«Что это? Радость? Возбуждение?». — Вопросы не давали Конраду покоя, но он понимал, что власть Видящей слабеет. Быть может, свобода перестанет быть недосягаемой.
День близился к закату. Мошкара выползала из сырой листвы, собираясь в небольшие черные тучки, солнце отдавало остатки тепла, погружаясь в ночную дрему, тут и там Конрад замечал светлячков, а над головой, на невообразимой высоте, где живут боги, звезды готовились украсить небосклон ослепительным сиянием. Лес тоже наполнялся жизнью: писк лисицы, радостный вой стай волков, хруст веток под тяжелой поступью кого-то большого и неповоротливого. Конрад вспомнил яркий миг блаженства из той далекой жизни, когда гулял по тропкам Восточного леса в Фоусте. А потом все помутнело, невидимые когти вонзились в грудь. Безразличие.
— Мясник, откуда ты знаешь про храм?
Эрик не сразу ответил, лишь, когда последний луч скрылся за хребтами, он обернулся.
— Культисты часто пользовались услугами банды. Эльфы их не трогали. Не знаю почему.
— Видимо, боялись.
Эрик усмехнулся.
— Пха, эльфы-то? Ты сам их видел?
До Конрада только сейчас дошло, что он ни разу не встречал дикого эльфа.
— Слышал.
Гигант остановился, прислушался. Он махнул рукой в сторону леса.
— Спрячемся. — Эрик вдохнул побольше воздуха. — Эльфы проснулись.
Ферксийцы углубились в чащу, после чего, Эрик быстро соорудил шалаш из сломанных веток. Он плотно накрыл все листвой и вылил на нее склянку жидкости с дурным запахом.
— Живее, полезай внутрь, — велел Эрик.
Они затаились. Никто не издавал ни звука.
— Не шевелись, — прошептал Мясник. — И даже не смей доставать клинок.
Конрад не успел задать вопрос «почему?». Недалеко послышался шорох, словно ветерок щекочет листву. По напряженному лицу Эрика стало понятно, что рядом враг. Интересно, как нагромождение веток и травы обдурит остроухих?
— Uno`me! (Они здесь) — прорычал один из них. — Kill`to! (Убить!)
— Ledo`neer (Старейшина), — отвечал другой. — Me`tekko…(Велел к ним не подходить…)
— Shat`ki! (Заткнись!)
О чем говорят эти дикари? И почему никто не видит укрытие? Они же, как на ладони.
Эрик изрядно вспотел, он почти не дышит. Одна его рука на поясе рядом с ножом, вторая удерживает Конрада.
— Твари знают, что мы рядом. — Шепот Эрика еле слышен. — Не вздумай использовать силу.
Вскоре эльфы ушли. Также бесшумно, как и появились. Эрик облегчено выдохнул, прикрыв глаза.
— Еще чуть-чуть…
— Ну все, хватит. — Конрад откинул ветки в сторону. Эрик не успел его остановить.
— Стой! — Вырвалось у него.
Конрад выпрямился. Тишина вокруг. И тут — во тьме начали загораться багровые огоньки с вертикальным зрачком. Все больше и больше.
— Человеки. — В голосе слышалась усмешка. — Nido`Kom.
— Что они говорят? — спросил Конрад, наполовину вытащив меч.
Эрик глухо зарычал.
— Твой череп принадлежит богине.
Высокая тень спрыгнула с ветки. Глаза горели от предвкушения славной охоты. Эльф вышел навстречу ферксийцам. На две головы выше самого рослого человека! Если бы Конрад чувствовал, он бы испытал омерзение вперемешку с испугом. А так — простой наклон головы набок. Эрик же напротив, напрягся еще больше при виде изуродованного татуировками вытянутого лица. Уши дикого эльфа были намного длиннее, чем у их благородных собратьев из Илларии или Астории. Они сплошь усеяны блестящими кольцами. Легкая зеленая накидка, едва прикрывающая тело; наручи и сапоги в амулетах и оберегах. Конрад сразу посчитал, что защита им и не нужна. Огромный лук за спиной покрыт перьями. Вряд ли кому-то из смертных под силу натянуть это страшное оружие. Однако опаснее всего были стрелы.
«Как у Стражей», — подумал Конрад.
Крючковатые наконечники, которые превращают внутренности в кашу. Одного попадания хватит, чтобы причинить жертве страшные страдания. Конрад взглянул на Эрика. Тот уже приготовился бежать.
«Да, он тоже это понял».
Эльф поднял руку.
— Пристрельить! — на искаженном всеобщим выкрикнул он, и дикари все как один натянули луки.