2146 год Новой эры. Тронный зал.
— Его Высочество император Оттон — владыка Ферксии, завоеватель Ликеи, покоритель Грекалии, освободитель Илларии, создатель…
Оттон восседает на троне. В черно-золотом плаще с прорезями с рук, с большим отложенным квадратным воротником из соболиного меха. Он ждет, пока герольд до конца пропоет всю эту церемониальную песню. Император устал, но показать слабость перед герцогами значит открыться для удара в спину.
Торжественная музыка продолжает играть.
Зал наполнен людьми высших чинов: вон герцог Кларенс вместе со старшим сыном старается быть как можно ближе к трону, временный заместитель Стражей Маркус встал по правую руку от Оттона, казначей, несколько взволнованных послов из соседних стран почтительно склонили головы, пять генералов, суровые как зима в Ферксии, стоят в первых рядах. Небывалое столпотворение со времен начала великого похода. За всем следят Стражи.
Взгляд переходит от одного рыцаря к другому. Равнодушные истуканы, лишенные сердец. Убийцы, марионетки, фанатики.
Еле заметный смешок. Никто не слышит — все завороженно смотрят на Оттона. Бедняга Маркус. Он растерян, даже напуган. Пытается унять дрожь в руках. Он один из немногих Стражей, которые не падают на колени перед императором.
Оттон небрежно махнул ладонью; музыка тотчас стихает. Генералы напряглись. У императора есть два повода собрать всех в зале: наградить за службу или, как часто бывает, наказать слабых в назидание остальным.
Высокая женщина в капюшоне и длинным посохом появляется слева от трона. На миг дыхание перехватывает.
«Вот чего испугался Маркус».
Незнакомка наклоняется к Оттону. Что она шепчет императору?
«Кто она такая?».
Оттон оперся о подлокотники и поднялся. Он источает могущество. Император плавно сходит по ступенькам вниз, буравит взглядом главу семейства фон Лимбургов. За ним по пятам следует Маркус и странная женщина. Знать в благоговении.
«Будто Создателя встречают».
Снова смешок.
Женщина резко оборачивается. Из-под капюшона видна лишь улыбка. Нет — оскал. Как же плохо. Голова кружится, хочется пить.
«Занятно…», — слышится голос в голове.
Хек!
Хек снова подошла к Оттону. Тот прислушивается, а затем вглядывается в толпу позади.
«Хоть бы не заметил…»
Император хитро прищуривается, а потом выпрямляется, расправив плечи. Он готовиться сказать речь.
Его властный громкий голос разносится по залу:
— Герцоги и герцогини, мои славные генералы, — Оттон мимолетным взглядом окидывает ферксийских воинов, — послы из союзных стран. — Посланцы и голов не подняли.
— Сегодня знаменательный день для всей империи, но, — добавляет он скорбным тоном, — Ферксия заплатила великую жертву. Капитан Блэйк — верный воин и предводитель — погиб, защищая Глирч от вероломного нападения Ликеи, славный капитан Эрик и младший сын великого герцога Кларенса фон Лимбурга нашли свою смерть на поле брани…
«Ложь. Наглое вранье!».
Внутри разгорается ярость.
— …благодаря их жертве, империя смогла подавить восстание, сломить жалкое сопротивление Леоса! — Оттон потрясает кулаками. — Однако, — голос становится тише, — появилась новая угроза.
Испуганный ропот проходит по толпе, люди шепчутся.
— Мы же все захватили…
— Откуда?
— Нелюди готовят удар! Я же предупреждала!
«Тупицы, вас используют».
Хек вновь оборачивается. Ее взгляд пронзает. Холодно. Руки немеют, мысли путаются…
«Что…что происходит?».
«Тц-с-с»
— Арип — бывший друг, наставник и главный советник Ферксии замыслил отобрать у империи свободу! Якобы боги могут нам навредить. — Оттон развел руки.
Люди засмеялись.
— Великая жрица, — император представил знати незнакомку, — показала мне, как сделать Ферксию недосягаемой даже для этих ложных идолов. Я милосерден, но Арип пренебрег моим советом, поэтому он понесет заслуженное наказание. Генерал Реймонд!
Реймонд вышел вперед и опустился на колено перед Оттоном.
— Приказывайте, владыка!
«Реймонд, какое же бессердечное чудовище. Конрад же твой племянник! Сделай что-нибудь! Отвратительно. Мерзко. Подло…Р-р-р, голова раскалывается. Все эта чертова хек».
Взгляд падает на Маркуса. Он тоже не уверен в намерениях Оттона. Ферксия разлагается; клятвы воинов ничего не стоят; империя по горло в крови. Не хватает Конрада.
Кларенс не сводит глаз. Он знает правду о судьбе сына? Знает, кто погубил его? Нет, герцог плевать хотел на Конрада, на империю. Самодовольного, завистливого и двуличного ублюдка заботит лишь собственное положение. Он в ярости, что весь его идеальный план рассыпался.
Реймонд покорно склоняет голову, бьет себя в грудь. Герцоги клянутся перебросить силы домов на юг Илларии. Собираются большие силы. Толпа ликует. Вот так и умирает свобода. Так умирают идеалы.
Оттон приказывает Маркусу разобраться с делами Стражей. О, Трон, никто не сможет заменить Блэйка. Самоотверженный и храбрый был воин.
Ладонь сжала рукоять меча.
«Как же так все обернулось?».
Сердце колет грусть. Сожаления терзают душу. Нельзя проявлять слабость! Нельзя давать поводов сомневаться в себе!
Хек касается плеча Оттона. В холодном взгляде императора раскрывается его сущность. Притворная забота, обманчивая теплота, лживая улыбка тают. Жестокость, коварство, жажда власти выползают наружу, когда серые глаза смотрят на тебя.
— О! — Он поднимает руку, подзывает к себе. — Подойди.
«Давай, малыш, сделай, как он просит».
Вот он — миг, когда решится судьба.
****
— Тс-с, — прошептал Посредник, зажимая рот Жазель. — Эльфы слышат каждый шорох.
Вместе с товарищами ферксиец укрылся в узком овражке, где они едва поместились. Девушка дрожала как осиновый лист, и Посредник опасался, что у нее начнется истерика, поэтому прижал к себе.
Клинки Укаре медленно и беззвучно покинули ножны. Темный эльф готовился напасть, если вдруг дикари заметят безумцев, решивших поиграть со смертью.
Скользящий шорох в густой траве над головой; южный ветерок несет запахи масел и краски. Жители леса, будто духи — неуловимые и тихие. Эльфы сливаются с природой; она становится их глазами и ушами. Любой писк, любой шаг, пусть самый незначительный, станут последними, если кто-то дернется.
Пускай сердце Посредника и не бьется, он все равно боялся. Благородство давно истлело в дикарях, сейчас осколок древнего народа не гнушается есть даже человеческую плоть. Но страшнее то, что эльфы делают перед тем, как закинуть изувеченную и еще живую жертву в огромный кипящий чан. А их стрелы…Они и бессмертного с ума сведут. Кустистые заросли да нагромождение ветвей укрывают от кровожадных созданий.
— Un`fuli, Kalotus (Я чую их запах, Калотус), — раздалось зловещее шипение.
— Mon`kii com`into (Глупые люди), — отозвался другой эльф.
Бух!
Волна магической энергии сотрясла землю. Песок посыпался на Посредника и Укаре. Мелкие песчинки угодили за воротник ферксийца, отчего тот заерзал и стиснул зубы от непреодолимого желания скинуть с себя одежку. А вот Жезель повезло меньше: по ее лицу ползла жирная многоножка.
— М-м-м! — замычала менестрель.
— Тихо! — прошептал Посредник, крепче прижав девушку к груди.
— Mo`ne? (Что это?) — насторожено спросил голос сверху.
Укаре приготовился нанести удар.
Бух!
Вторая волна от взрыва напрочь сдула ветви с убежища.
«Твою-то мать…», — подумал Посредник и облизал сухие губы.
Эльфы закричали и бросились в сторону взрывов. Они уже не скрывались. Посредник понял это по топоту босых ног и встревоженным голосам. Тем не менее рисковать в подобном месте — последнее дело. Троица выжидала, пока ветер не унесет с собой запахи хны и древесной коры.
Бух…Бух… Бух…
Взрывы гремели такие, словно к границам Лесного Королевства подошел авангард дворфов-инженеров. Посредник слышал о новых чудных изобретениях бородатого народа, которые мигов сносили толстые каменные укрепления.
— Да что там происходит? — Укаре осторожно высунул голову. Недалеко на западе он увидел, как в небо взметнулись десятки деревьев вместе с высокими и сухощавыми телами эльфов. — Что за?…
Посредник отпустил девушку и тоже рискнул высунуться из укрытия. Вид разлетающихся деревьев и трупов поразил его, однако он сразу догадался, чьих это рук дело.
— О Создатель… — ферксиец стряхнул песок со шляпы, — Конрад ближе, чем я думал. Надо спешить.
— То чудище?! — испугано спросила Жезель. — Нет-нет, — она замахала руками, — я не соглашалась на такое!
— Уж поверь, — Посредник грубо схватил девушку за руку и потянул наверх, — то чудище просто ангел во плоти по сравнению с Конрадом.
Пока дикари пытались убить Конрада с Эриком, Посредник со всех ног понесся к горной гряде, до которой оставалось рукой подать. Укаре с побелевшей со страху Жезель бежали следом.
Ожесточенная битва позади разгорелась не на шутку: Посредник замечал мелькающие тени меж листвы на деревьях. Эльфы стягивали все силы на Конрада и Эрика. То, что Эрик в эпицентре схватки, ферксиец не сомневался. Ни болоту, ни зыбучим пескам не под силу убить порождение Царства Теней и проклятия Эгона.
— Надо свернуть! — закричала Жезель. — Впереди деревня!
Укаре недоуменно посмотрел на девушку.
— Откуда ты знаешь?
— Карта. — Менестрель на бегу достала из сумки кусок бумаги. — Зак отметил тут все.
— Господин! — Эльф ускорился. — Господин!
Посредник слишком глубоко погрузился в свои мысли, чтобы услышать телохранителя. Воспоминания былой жизни бежали с ним бок о бок. Он видел себя. Видел семью. Мертвую. Огонь поглотил одних, а стальной меч погубил других. Из-за него. Из-за беспечности и слепой веры. «Господин!», — услышал он отчаянный крик Укаре, но было поздно.
Посредник на полном ходу зацепился ногой о натянутую веревку; сеть сомкнулась над головой ферксийца, и он очутился в воздухе. Беспомощный и ошарашенный. Посредник висел на высоте не меньше пятнадцати футов.
«Асмодей тебя раздери!».
— Укаре, сделай что-нибудь!
Эльф озадачено смотрел на толстую сеть, прикидывая возможности своих клинков. Через пару минут до него добежала Жезель. Она едва дышала и оперлась рукой о дерево, на котором висела сеть.
— У нас…нет…времени, — сказала она. Девушка взглянула на карту. — Обойдем деревню.
— Нет! — Укаре закатал рукава. — Без господина мы никуда не пойдем. Я заберусь на дерево, а ты спрячься.
— Стой. — Посредник протянул руку. — Кинь мне нож, живее!
Укаре недовольно поморщился, но исполнил просьбу.
— А теперь бегите к храму. Там мы встретимся.
— Но…
— Даже дикарям меня не убить, — с ухмылкой ответил Посредник. — К тому же я слишком жилистый для их знаменитого супа. Бегом! — рявкнул он.
Укаре кивнул и вместе с Жезель устремился вперед.
— Замечательно, — бормотал Посредник. — Сначала чокнутые наемники, потом чертов Эрик, а сейчас гребаная сеть! Да в задницу эти путешествия! Разберусь с проклятием и осяду в тихой глуши, где буду доить коров и варить сыр.
— Uno`me! Mon`kii near`ra! (Он здесь! Человек попался!) — Послышалось неподалеку.
«Какой же ты крикливый!», — думал Посредник, наполовину разрезав веревку. — «Вот почему нельзя было деградировать в другом лесу?!».
— Mon`kii! Mon`kii! — восторженно загудели эльфы. Кошачьи глаза сверкали повсюду. Кто-то опустился на ветвь, к которой крепилась ловушка. Посредник увидел худое татуированное лицо и острые клыки. Дикарь уже тянул руки, чтобы схватить ферксийца, но тот последний раз провел лезвием по веревке, и с грохотом плюхнулся на землю.
— У-у-у… — Посредник вылез из-под сети, потирая зад. — Кто-нибудь знает Лисанадру?
— Р-р-р, mon`kii…(р-р-р, человек…) — донеслось сердитое рычание с ветки.
— Ясненько. — Ферксиец рванул за Укаре. Так ему казалось.
Ветки били по лицу, сапоги вязли в грязи, несчастный сюртук изодрали колючки, а в спину летели стрелы. Толстые, словно копья, и зазубренные, как края льда у берегов Северного моря, они с треском врезались в деревья, оставляя глубокие раны в многовековых великанах. Посредника спасало лишь то, что дикари не столь искусны в стрельбе, однако недостаток мастерства с лихвой окупался смертоносностью каждого выстрела.
Вжих!
Одна из стрел настигла ферксийца. Она вошла в плечо и чуть ли не прошла навылет.
— Эгон тебя подери! — озлобленно выкрикнул Посредник. Боль он не чувствовал, и все же повисшая рука заметно усложняла побег. Ферксиец на секунду остановился, чтобы вытащить стрелу. В него тотчас полетел еще десяток. — Ненавижу этот чертов лес!
«Где ты, Укаре? Чертов ты эльф, где ты?».
В кромешной тьме Посредник мало что видел, впрочем, когда свет луны мельком осветил путь, его взгляд успел зацепиться за невысокую стену, обвитую плющом. Вот оно! Ферксиец устремился к спасительному щиту от стрел.
Вблизи стена оказалась выше, но Посредник не растерялся: он крепко схватил лозу, пару раз дернул и стал карабкаться наверх.
Вжих!
Стрела просвистела у самого уха и угодила в стену в паре дюймов от лица. Ферксиец замер.
«Вот дерьмо!».
Посредник упрямо взбирался, пока эльфы без устали поливали его убийственным градом из нечеловечески огромных луков. То ли удача, то ли божественное проведение сыграли роль — ни одна стрела не попала в цель. Посредник неуклюже перевалился через стену и грохнулся на кучку соломы.
— Уф! — Он довольно раскинул руки. — А мне везет…
— Mon`kii? (Человек?) — В шаге от себя Посредник услышал детский голосок. — Ma, et`a mon`kii? (Мама, это человек?)
«Укаре, я тебя ненавижу!».
Посредник поднял голову. Вокруг него стопились эльфы. Женщины и дети. Оружия ни у кого не было, ненавистных взглядов тоже, скорее, любопытство и удивление. Ферксиец осторожно поднялся и выставил ладони вперед. Неторопливо он пошел вперед, его руки были на виду, как и оружие. Хотя вряд ли дикари знали, что такое револьвер. Толпа расходилась перед ним; матери укрывали детей, молодые эльфы с интересом разглядывали иноземца, не решаясь подойти близко.
«Где выход? Где чертов выход?!». — Посредник вертел головой, но замечал только домики на земле и на деревьях, откуда тоже глядели множество пар изумленных глаз.
— Kill`to! (Убить его!) — Войны за стенкой добежали да поселения.
Посредник подумал, что эльфы не будут лезть через стену, а просто обойдут ее, а значит времени в обрез.
Деревня дикарей оказалась намного больше, чем можно было предположить. Уже не десяток, а чуть ли не сотня жителей вышла поглазеть на необычного гостя. Воинственный клич воинов становился громче.
— Kill`to mon`kii! Kill`to mon`kii! (Смерть человеку! Смерть человеку!)
Один из детей — еще без боевой раскраски — засмеялся и радостно захлопал в ладоши.
— Iga! No`va iga! (Жертва! Новая жертва!)
Посредник закивал.
— Да-да, no`va iga! No`va iga, — громче повторил он, чтобы это ни значило.
Толпа эльфов облегчено выдохнула. Многие женщины заулыбались, отпуская молодняк поглазеть на «no`va iga». Счастливый ребенок указал пальцем в сторону гор, затем на тропку, выложенную сухими бревнышками.
«Он показывает дорогу из деревни?». — Посредник недоверчиво покосился на эльфов. Все продолжали на него таращиться. Из домиков на деревьях раздалась музыка.
— Iga, iga! — Эльфы замахали руками.
— No`va iga! — напоследок прокричал Посредник.
Эльфы не обманули: путь привел к открытым воротам, где на страже стояли два рослых воина, с головы до ног увешанные трофеями. Вид радостного человека их нисколько не смутил. Они выставили копья.
— Iga!
Войны переглянулись.
«Пусть бы сработало, пусть бы сработало».
А потом кивнули друг другу и сняли со спин луки. Они одновременно натянули тетиву.
— Iga! — разом проревели дикари, выпуская стрелы в незадачливого ферксийца.
Посредник тотчас выхватил оба пистолета.
Бабах!
Головы эльфов разлетелись на мириады кровавых ошметков.
«Укаре, где ты, дьяволы тебя дери?».
****
— Откроешь? — Укаре ощупал каменную дверь с изображением рогатого черепа. — И желательно побыстрее.
Менестрель и эльф стояли подле выдолбленных в скале ворот. К ним вела длинная лестница из сотен и сотен ступеней, которые тянулись от самой границы леса.
Жезель скривила носик и задумчиво потерла подбородок. Открыть-то она могла, но нужно придерживаться плана, а без сигнала с противоположного входа, открывать дверь в храм не имеет смысла.
— А как же твой господин?
— Он появится, — отозвался Укаре. — Всегда появляется.
Жезель услышала обеспокоенность в голосе эльфа.
— А что кричали эти эльфы? — неожиданно для себя спросила она. — Я знаю много наречий и языков, а это что-то непонятное.
Укаре перевел взгляд от двери к девушке.
— Ваши кости принадлежат богине. Во имя кровавой госпожи, смерть людям и отступникам. Так ты будешь открывать?
Резкая боль в голове на мгновение пронзила Жезель. Она прикоснулась ко лбу.
— Все хорошо?
— Да-да, сейчас начну открывать. Только погляжу в записи Зака. — Девушка быстро перелистывала страницу за страницей. — Так, — полушепотом заговорила она, — поверните это так, затем, — ее ладонь нажимала на крохотные камешки в двери, — нажмите здесь. Та-а-к, а сейчас, — рогатый череп прокрутился; раздался щелчок, и дверь начала медленно отворяться, — готово!
— Ука-а-а-р-е-е! — Посредник вылетел из леса. Сюртук разодран, в шляпе две дырки, от сапога отвалилась подошва, в руках он держал револьверы. Ферксиец заметил эльфа и помчался вверх по ступеням.
Укаре скрестил руки на груди и с усмешкой поглядел на Жезель.
— Ха, я же говорил — торопиться некуда.
После слов эльфа из леса вслед за Посредником выскочила орава улюлюкающих дикарей. Яростной волной она устремилась к порогу храма.
— Так, — глаза эльфы расширились, — план меняется! — Укаре вручную стал раздвигать каменные дверцы. — А-а-а, черт…помоги…Жезель!
Менестрель обескуражено смотрела на толпу разрисованных эльфов.
— Укаре, этот кретин привел их сюда!
— Ука-а-а-р-е-е! — орал Посредник, отстреливаясь от преследователей. — Открыва-а-ай!
— Укаре, Укаре, — про себя причитал эльф. — Да вы хоть что-то можете сделать без меня?! — В щель между створками уже могла протиснуться Жезель, но не он с господином.
— А-а-а! — натужно заревел Укаре. Двери распахнулись. — Фуф. — Он оперся руками о бедра. — Внутрь.
Жезель забежала в проход. Скрип. Второй. Каменная дверь вновь закрывалась.
— Господин, быстрее!
Бах! Бах!
— Твою ма-а-ать! — Посредник уклонился от летящей в спину стрелы и нырнул во тьму храма. Укаре последовал за ним.
Дверь захлопнулась.
****
2147 год Новой эры. Темница в Хоэнтвиле.
Кап-кап. Кап-кап. Кап-кап.
— Один, два, три… — Сухие губы почти не разомкнуть. Но надо говорить, чтобы не сойти с ума. День за днем смолянистые капли падают с потолка. Одно и то же число. Каждый раз. — …четыре, пять, шесть…
Так темно и сыро. Святой…
— Пф-ф, Святой трон.
Гнилой — как и сама империя. Такой долгий путь, столько стараний, столько глупых потерь. Никому не нужен мир. Одно золото да власть. Леос был прав: Ферксия успокоится с последним покоренным народом.
Вместо смеха из груди вырывается кашель:
— Кха-кха, мир, кха-кха.
«Почему бы не плюнуть на все?»
Испуг? Нет, легкое удивление.
— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…
«Твое сердце разрывается от тоски, душа мечется, трескаясь в потоке безумия в голове»
Ну и пускай. Какой смысл пытаться что-то исправить. Проклятие, неужели так выглядит сумасшествие? Говорю сам с собой.
— Кхе-кхе, безумие, кхе-кхе…
«Можно просто избавиться от нелепых чувств. Зачем травить себя, если все уже кончено? Эмоции — слабость. Не это ли говорят в военной академии Ферксии?».
— Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…
Голос в голове мой собственный? Невыносимо слушать это ехидство!
Ладони прижимаются к ушам; глаза жмурятся. Чужой смех доносится из темных уголков тесной камеры.
— …тридцать, тридцать один, тридцать два…
«Почти год. Бедный, бедный Конрад. Каково это — сидеть в одиночестве, позабыв о дневном свете, вспоминать обиды и медленно сходит с ума?».
Год? О, Трон! Целая вечность прошла. Про него забыли. Оставили гнить в наказание. В наказание? За что? За желание остаться человеком? За веру в свет? За любовь?!
Голова трещит.
— Р-р-р, хватит… — Руки сминают череп от боли. — Елена!
«Она мертва. Все мертвы. Лучший друг предал, променял на империю. Он ложь!».
— …сорок пять, сорок шесть, сорок семь…
Слезы обжигают лицо. Холод.
Что ты такое? Отстать от меня!
«Ах-ха-ха. — Смех отражается от стен многоголосым эхом. — Я — это ты, Конрад».
Заткнись, заткнись, заткнись…
— Заткнись!
Тяжелые шаги за дверью. Звон ключей. Замок со скрипом открывается. Забытый свет факела из проема ударяет в глаза.
— Конрад?
Знакомый голос. Ненавистный голос.
— Пришел поглумиться? Кха-кха.
— Оттон хочет тебя видеть. Вставай.
Что это? Жалость? Лицемерный ублюдок!
— Да пошел он. Кха-кха. К Асмодею. Кха-кха.
Тяжкий вздох. Звучит приказ. Жесткий, беспрекословный. Двое гвардейцев берут под руки и выволакивают из камеры. Словно дикаря из Захарии, а не сына герцога.
Шестьдесят семь, шестьдесят восемь, шестьдесят девять…
Ноги не двигаются; пол царапает стопы. Злость, презрение, неповиновение. Только не боль. Ее нет. Оттон может казнить его, может измываться, но не сломит волю. Елена…
Запутанные коридоры, винтовая лестница, косые взгляды гвардейцев. Знакомые лица. Те, кто клялись в верности, теперь ненавидят. Отряды Стражей патрулируют дворец; за равнодушными масками проглядывает удивление. Еще бы, сын Кларенса воскрес.
Поворот. Голова приподнимается; глаза уже привыкли к свету. Впереди двустворчатые двери — огромные, черные, с гербом Ферксии посередине. Тронный зал.
— Открывайте! — звучит приказ.
О, какой важный стал. Мерзавец!
Теперь его волочат по мрамору. Две кровавые полосы остаются позади. Зал пуст. Кроме Оттона, рядом с троном стоит женщина. Высокая, в капюшоне и с посохом. Колдунья. Хек.
Как же низко пала империя, если проклятым разрешено стоять возле трона. Омерзительно.
— Оставьте его. — Оттон вальяжно сидит, положив ногу на ногу. — И вон отсюда. Все.
Напряженное молчание; немигающий взгляд императора; треск чародейской силы от посоха. Оттон обращается к колдунье:
— И он сможет?
— Мой император, — мягкий голос хек успокаивает, усыпляет, обволакивает, — человеку нужна правильная мотивация. Например, — она смотрит вниз, но на ее глазах повязка. На тонких губах застыла улыбка, — прощение. Семья фон Лимбургов сейчас не в фаворе из-за, кхе-кхе, маленькой неудачи. В империи суровые законы.
«Я знаю, чего ты хочешь».
Разум встрепенулся. Хек копается в его голове! Коварная змея вздумала шантажировать.
Оттон откидывается на спинку трона. Он задумчив.
— Он ненавидит меня, ненавидит империю. Ты видишь его взгляд? В нем теперь больше от животного, чем от человека.
«Елену можно вернуть»
Лгунья! Убирайся из моей головы!
Зубы скрипят от усилий. Мощь заклятия нарастает.
— Да, владыка, но, — хек спускается по ступенькам, — чего не сделает брат для любимой сестры, которую ждет забвение. Гретта заложница в собственном доме, ее нигде не ждут, как и остальных сестер и глуповатого Отиса. Фон Лимбурги обречены. — Она встает рядом; искорки от посоха сыплются на голову, оседают на плечах.
— Ведьма! — Попытка встать оборачивается ударом по спине. — А-а!
«Сколько боли. Я могу ее унять, просто сделай кое-что для меня».
— Еще слово, и ты отправишься на плаху, ничтожество. — Рот Оттона скривился в презрении. Он вновь обращается к хек. — Он и в подметки не годится Арипу. Да и с таким же успехом я могу отправить в Фоуст кого угодно. Почему Конрад?
— Потому что, — хек склоняется, изящная рука касается заросшего подбородка. Кожа горит после прикосновения, — ему есть что терять.
«Ты заслуживаешь иной жизни».
Оттон сложил руки на груди; бровь удивленно приподнялась.
— Как и другим. Имя, титул…
Хек останавливает его, качая головой.
— Нет, мой повелитель. Имя, титулы и богатства не идут ни в какое сравнения с чувствами. — Она чуть ли не шепчет. — С любовью.
— Отпусти, дрянь!
Снова удар. Кровь неровным узором брызнула на первую ступеньку. Колдунья поправила полы плаща.
— Тебе слова не давали.
«Я могу прекратить это. Скажи да».
— Любовь, — громко оглашает она, — дает небывалое рвение, владыка. Как и дружба.
Что? Дружба?
«Помнишь Эрика? Он еще жив. Ты можешь его спасти».
— Намекаешь на Эрика? — Оттон заерзал. — Этот мясник голыми руками убил капитана Стражей и всех, кто был рядом. Он неуправляем.
Эрик жив? Невозможно…
Сердце забилось быстрее.
«Ему больно. Он сломлен потерей семьи».
Тварь! Бригитта и Тильда не могли умереть. Ликейцы не убивают женщин и детей!
— Он безумен, зато хорош в бою. Цепной пес под надзором Стражей, — хек ухмыльнулась, — и пленник. Так что выбирай, Конрад: либо доблестный капитан Ферксии сбежал из плена и самоотверженно вызвался исполнить волю императора, чтобы вернуть доброе имя семьи, либо как отброс и изменник сгниешь вместе с другом в убогих казематах.
«Никто и не говорил про ликейцев».
Подлое бессердечное чудовище. Кровь бурлит от злости. Его лишили всего, а теперь дают выбор без выбора. Проклятье!
Кап-кап. Как-кап.
Несколько капель скатываются по впалым щекам и разбиваются о пол. Семьдесят, семьдесят один, семьдесят два…
Ненавижу. Ненавижу этот чертов мир!
«Елена ждет, Конрад. Скажи да».
Взгляд упирается в Оттона.
— Да, я сделаю это.
****
— Умри! — Конрад рванул к противнику. Он будто мираж, будто призрак, то появлялся в материальном мире, то исчезал в иссиня-черной дымке. Эльф успел несколько раз выстрелить, прежде чем его обезглавленный труп рухнул во влажную траву.
Два дикаря спрыгнули с дерева и с размаху рубанули мечами. Один по груди, другой по спине. Вспышка; Конрад уже появился позади одного из эльфов, всаживая зачарованное оружие между лопаток. Вспышка; второй эльф без ног корчится в агонии.
— А-а-а!
— Заткнись, — сказал Конрад, перерезая врагу шею. Затем он поднял руку над собой.
Воздух пропитался энергией Царства Теней; вихри магии собирались над эльфийским лесом. Огромные черные тучи сливались друг с другом, образуя титанический смерч с разрядами молний. Он, словно копье, вонзился в землю, разметая все и вся на пути: деревья вырывало с корнями, эльфы в страхе отступали, но стихия настигала их и подбрасывала высоко в небо, ломала кости, скручивала, разрывала. Молнии испепеляли тех, кого вихрь не вобрал в себя.
Конрад ничего не чувствовал, кроме зова Видящей. Она была повсюду. Наблюдала, помогала. И наказывала за неудачи. Сейчас в голове голос навязчиво велит одно — вырезать всех. Конрад бросился вперед на отступающих эльфов. Колдовское пламя в глазах ферксийца нарастало, клинок сиял тлетворной силой, прорубая себе путь через ряды дикарей. Не убежит никто: будь то враг или друг.
Вспышка. Тело Конрада распалось на миллионы частичек. Сознание плыло в потоке времени и пространства, выбирая место, где вновь воплотится. Для него проходили секунды, а в реальности — не больше мига.
Вспышка. В Конрада чуть не врезался эльф в короне из перьев. Ритуальные татуировки покрывали не только тело, а лицо украшали письмена непонятного Конраду диалекта. Дикарь опешил, но не развернулся и не побежал. В руках у него был короткий клинок. Эльф застыл в нерешительности. Собратья окрикивали его, однако тот прокричал:
— Neno`kuta! (Я разберусь!)
Конрад равнодушно пожал плечами и исчез. Он появился за спиной противника и уже собирался вонзить клинок в сердце, как вдруг эльф пригнулся, а потом сделал подсечку. Ферксиец грохнулся на спину; клинок отлетел в сторону.
Исчезнуть Конрад не успел — нога эльфа оказалась быстрее. Огромная ступня чуть не размозжила лицо, но Конрад вовремя перекатился.
— Р-р-р, mon`kii!
В ответ из руки ферксийца показались черные змеи; они впились дикарю в лицо. Эльф истошно завопил, пытаясь отодрать тварей.
— А-а-а!
Пламя в глазах Конрада разрасталось. Он поднялся и воздел руки надо головой.
Три столба ослепительного света обрушились на древний лес. Он исчезал под тяжестью титанической мощи Царства Теней. Перстень Эгона подпитывал и без того убийственное заклинание.
— Умрите, — прошептал ферксиец. — Животные.
Вспышка.
Бум! Бум! Бум!
За несколько ударов сердца поле боя превратилось в голую пустошь. Потусторонняя энергия выжгла все живое чуть ли не на лигу вокруг.
Гнетущая тишина.
Конрад воплотился у самой границы оскверненной земли. Еще тысячу лет ни одно семя не прорастет посреди жуткого кладбища. Тяжелый запах горелой плоти наполнял грудь; изуродованные тела свисали с немногочисленных почерневших деревьев позади Конрада. Сотни искалеченных жизней.
Ни стыда, ни сожаления. Воля Видящей исполнится, и не важно, сколько эльфов или людей умрет.
«Это не ты».
Молчи, воспоминание. Ты сделал выбор много лет назад, поэтому сиди и не рыпайся.
«Трус».
Убирайся.
«Слабак».
— И кто из нас монстр? — Эрик встал рядом, рассматривая пустырь. — Иногда мне кажется, что тот мальчишка, засыпающий с книгой в руках, просто сон. Его никогда не существовало.
Конрад не ответил.
— Нашел поселение?
Эрик кивнул.
— Да, но там нет воинов. Женщины и дети. Напуганные.
— Веди, — коротко бросил Конрад.
…Эльфийка даже не вскрикнула, когда клинок пробил ее грудь. Она рухнула на землю — к остальным мертвецам.
— Еще раз повторю: вы видели здесь человека в шляпе? — Конрад вытер лезвие о край плаща. — Переводи.
Эрик слово в слово повторил вопрос. Никто из местных все равно не понимал, о чем идет речь. Конрад терял терпение. А еще он замечал в поведении Эрика недовольство. Бывший капитан заставлял себя разговаривать с эльфами. Ферксиец склонил голову набок. Со времен Фоуста Мясник сильно изменился. Почему Сестры и Видящая закрывают на это глаза? Его выходки с Ангельским мхом докучали не меньше, чем шпионские сети по всему континенту. Связь с Посредником — последняя капля. Что задумал этот безумец?
«Но ты спас его».
Конрад небрежно взмахнул рукой — эльф с рассеченным лицом упал навзничь, прямо на руки завопившим собратьям. Хватит марать клинок о невежественных дикарей.
— Iga! — закричал мальчишка, выбежавший из толпы. Мать тотчас схватила его за руку и прижала к себе. — Iga! — хныкал он. — No`va Iga.
— Что это значит?
— Забава, мишень, охотничьи угодья, — угрюмо ответил Эрик. — У слова много значений. Предположу, что Посредник тут был. Его посчитали чем-то вроде ритуальной жертвы для богини.
— Asha murda`yo (Аша пожрет ваши души), — злобно прошипела эльфийка. — Muni`amo, mon`kii (Ее оружие испепелит человечество).
— О чем бормочет эта тварь?
— Пойдем, Конрад. — Эрик положил ему на плечо руку. — Незачем лишать жизни и их.
Конрад повел плечом и оттолкнул товарища в сторону.
— Нет, я хочу знать. Я слышу угрозу.
Эрик вздохнул.
— Аша заберет наши души. Ее древнее оружие истребит всех людей.
— Оружие?
— Дикие эльфы обычно кладут его на алтарь богов. В храмах.
— Вот как. Стало быть, Посредника идет за этим самым оружием. Расспроси про него.
— Я…
— Давай, — громко произнес Конрад. — Иначе в лесу станет на одно кладбище больше.
Эрик почтительно склонил голову, извиняясь за убийство. Он не закончил говорить, как его прервал старец. Эльф вышел вперед. Сухой, без ноги, с толстой веткой для опоры. Дикарь заговорил — на ферксийском.
— Вы убили всех мужчин. Убили будущее племени. Зачем нам говорить про оружие богини?
— Чтобы спасти жизни женщин и детей! — не выдержав, выкрикнул Эрик. — Прошу вас.
Эльф прищурился.
— Я помню армию. Помню империю, стершую с лица земли Леадор. И вот что с нами стало. — Он горестно усмехнулся. — Поклоняемся тьме, потому что свет нас оставил. Оружие проклятого бога неподвластно ни одному смертному. Оно пожрет ваши души, подчинит себе, но вы и так прокляты. Да и души ваши давно прогнили.
Конрад резко вытащил меч и приставил кончик к лицу старца.
— Кто ты такой?
Эльф бесстрашно взглянул смерти в глаза.
— Я глас богов, я их око, я их чувства. Я знаю, что сейчас произойдет.
Ядовитое пламя окутало клинок; тьма сгустилась над эльфийской деревней.
— Стой, — зашептал Эрик. — Не делай этого. — Он попытался оттащить Конрада, но невидимая сила обожгла руки. — Ар-р-р, черт! Конрад, хватит!
— Давай, — с вызовом бросил эльф; ветер раздувал его седые пряди, — высвободи демона. Эгон ждет.
— Сто-о-ой!
Отчаянный крик Эрика поглотила буря. Два смертоносных смерча стерли с лица земли еще один реликт прошлого.