Перевод: Kuromiya Ren
Для Сашако и Джуджу-чан
Пролог: Чистота
Меня зовут Кано Мурасаки, но все зовут меня Рисуко. Белка.
Я из провинции Чистоты, хоть и не родилась там.
Мой народ сотню лет воевал, на Чистоту нападали, и семью Кано не уважали, но некоторые думают, что я могу принести победу. Что я могу быть особенной женщиной.
А я просто хочу лазать.
Меня зовут Кано Мурасаки, но все зовут меня Белкой.
Рисуко.
1
Путь по левую руку
Провинция Чистоты, земли Восходящего солнца, гора Листьев в первый год правления Генки
(Тотоми, Япония, поздняя осень, 1570 год)
Шпионить за лордом провинции со старой сосны было плохой идеей. Рискованной. Глупой. Потому я не видела того, что грядет. Я знала, что идея плохая, но что-то на вершине сосны позволяло чувствовать себя свободной.
И, конечно, мне всегда было интересно, что происходит во дворце. Обвините меня?
Я смотрела, как лорд Имагава стоял с самураем, указывающим на клочок бумаги. Бумага была покрыта пятнами цвета. В основном, зеленого. Синие и красные вспышки были по краям. До них было не меньше сотни шагов. Я прищуривалась, чтобы понять, что они разглядывают. Только так можно было объяснить, почему я не заметила паланкин, пока он не оказался почти под моим деревом.
Внизу два крупных мужчины несли сияющую черную коробку на тяжелых полозьях между ними. Коробка блестела, как жук, хотя утренние тени затемняли лес. Шли они со стороны деревни.
И это напугало меня — грудь сжалась, а руки стали холоднее обычного. Я взобралась еще выше, руки были ледяными и липкими.
Они были на половине пути к моей сосне, а я хотела ударить по темной блестящей коробке. Только знать путешествовала в паланкине. И когда это знать делала моей семье что-то хорошее?
Я ощущала опасность в этом тихом приближении. Они заметили, как я слежу за замком?
— Рисуко! — позвала меня сестра. Я даже не видела ее макушки.
Черная коробка была все ближе, она оказалась на поляне подо мной. И паланкин остановился.
Я попыталась спрятаться. Холодная смола пахла резко и ярко, когда я прижалась носом к стволу. Я издала птичий свист — так я говорила Усако, что ей надо спрятаться.
Я искала птичьи гнезда, хотя сейчас там вряд ли могли оказаться яйца. Голод и желание что-то делать, а еще моя любовь к лазанию, загнали меня на дерево. Матушка не покормила нас с утра. Похолодало, и она не всегда могла обеспечить нас хотя бы маленькой миской риса в день. А замок гудел, как муравейник, в который ткнули палкой, и мне было любопытно…
Кто-то внизу заговорил. Я решила, что это старушка, голос был высоким, напоминал птицу, но я не могла разобрать слов. Усако — моя сестра — выступила вперед. Я видела, что она склонила голову, как испуганный кролик. Пожилая женщина снова заговорила. После паузы личико Усако-чан, маленькое и открытое, повернулось к моему укрытию. Она указала на меня.
— Рисуко, — сказала старушка, — спускайся.
Она и ее мужчины были у дерева. Я подумывала прыгнуть на другую сосну, но они стояли не так близко, и были не такими большими, чтобы прыгать. И я боялась, что руки слишком холодные, чтобы удержаться.
Усако спешила по тропинке к дому. Ну спасибо, сестренка. Позже я тебе за это отплачу. Хотелось бы, чтобы она хоть обернулась и помахала. Чтобы я попрощалась.
Если меня схватят внизу, я решила, что спуститься нужно эффектно. Я прыгала с ветки на ветку, кора, иглы и смола отлетали, когда мои ноги и руки ударяли по ним, едва замедляя меня. Может, если я спущусь быстрее, чем они ожидают, то смогу побежать, едва ноги коснуться земли.
Мои босые ноги уже не касались хвои, а на мое плечо легла большая рука. Двое огромных слуг смогли встать там, куда я приземлилась.
— Какая ты интересная, — сказала седовласая дама.
Я не хотела интересовать ее. Мужчины отступили по мановению ее руки. Она стояла в элегантном одеянии, и ее деревянные сандалии едва погружались в грязь.
— Ты так не только на деревья забираешься? — спросила она, ее морщинистое лицо озарила ледяная улыбка, а глаза были черными и блестящими на фоне из бледной кожи.
Я кивнула, размышляя, как лучше говорить с ней.
— Потому мама называет меня Рисуко. Я всегда лазаю — по дому, камням, деревьям… — ее глаза стали ярче, и хотя они были холодными, я решила похвастаться. — Ниже замка есть утес, — я указала на каменный замок лорда Имагавы, стоящий на холме на границе леса.
— Ах? — сказала она, умиляясь.
— Мне нравится лазать по утесу.
— О? — отозвалась она, — но такая худая девочка, как ты, далеко не зайдет.
Это ранило.
— О, да, но я могу пролезть по утесу или забраться на стены, чтобы посмотреть на красивые одежды…
Я зажала рот и покраснела. Она была из знати и точно отругает меня за такое. Я напряглась.
Но эта странная старушка не приказала своим большим слугам бить меня деревянными мечами, что были на их поясах. Вместо этого она искренне улыбнулась, и эта ужасная улыбка показала мне, что моя судьба запечатана, мне некуда бежать.
— Да, — сказала она. — Очень интересно, Рисуко.
Она указала мужчинам нести ее паланкин. Он был украшен, как и одежда слуг, моном дамы — символом ее дома: простым белым кругом.
Они поставили коробку рядом с ней, и она забралась в нее точным движением.
— Иди рядом со мной, Рисуко. Я хочу тебя расспросить, — и тут она рявкнула. — Братишка!
— Да, леди! — отозвался слуга, что стоял впереди паланкина, он был крупнее второго. Он издал тихое ворчание, а потом они с напарником в унисон подняли коробку и пошли вперед.
— Останься со мной, девочка! — приказала старушка, и я старалась поспевать за ними. Я была удивлена силе мужчин, ведь они едва замечали вес, который несли, и шли так быстро, что я задыхалась. Я едва поспевала, а госпожа сварливо заговорила со мной. — Что я могу узнать о твоем отце? Он научил тебя писать?
Она знает моего отца?