— О, работаю с копьем, делаю себя сильнее. Это скучно.
Я рассмеялась.
— Правда?
Он пожал плечами, у него едва получилось в этой одежде.
— Мы часами медитируем, как было в монастыре. Они брали меня на осмотры.
— Осмотры? — спросила я.
— Да, Братишки управляют хозяйством, так что проверяют, в порядке ли фермеры, собирают… — Аимару вдруг стал задумчивым, сдвинул брови.
— Какие люди в деревне? — я и думать не могла о мире снаружи, кроме карты с камешками и булавками, и было странно думать, что ниже в долине есть фермеры и писцы, и они живут, как жила моя семья в тени замка Имагавы. — Что они думают о леди Чийомэ?
— Хорошо. С уважением, — он смотрел на перья и кишки в наших корзинах.
— Все еще хочешь суп? — спросила Эми. Она протянула ему корзину, чтобы он понюхал.
— Нет, — сказал Аимару без ухмылки. — Нет, я думаю. Вы разделывали куриц?
— Да, — сказала я. — Мы же говорили. И свиней. И корову. Это было ужасно.
— Да, — сказал он, но я не знала, с чем именно он согласился. — Но фермеры обычно отдают нам разделанных животных. И я не понимал, почему они перестали это делать.
— Ну, — я пожала плечами, — может, были бури?
— Это делают в помещении, — прошептала Эми, — и не на холоде. Думаю, просто они хотят, чтобы мясо отделяли от костей и остального незадолго до приготовления.
— Может, — сказала я, но знала, что они правы. — Может, дело в Ки Сане?
— Может, — ответила Эми, сморщив носик.
После мига тишины, в который мы смотрели на тошнотворное содержимое корзин, я спросила:
— Почему им важно, чтобы мы умели разделывать?
Снова миг тишины.
— Может, хотят сделать нас поварами, — сказала Эми и закусила губу.
Аимару покачал головой.
— Мурасаки, Чийомэ-сама говорила, что хочет, чтоб ты была… как там? Ку…?
— Куноичи.
— Да. Такие здесь старшие девушки?
— Да, — ровно сказала Эми.
— Ох, — он потер руками тело, чтобы согреться.
Молчание затянулось. Я пыталась представить, как Миэко-сан режет куриц, но не могла.
— Было приятно увидеть тебя на уроке танца вчера утром, — сказала Эми.
Аимару кивнул.
— Потому я и хотел поговорить. Я подумал, что мы просто очистим конюшню. Я не знал, что мы будем с вами…
Эми усмехнулась, и было почти радостно видеть, что выражения ее лица стали привычными.
— Ты не знаешь, зачем был этот урок?
— Нет! — ответил он с большими глазами. — Вас этому учат?
Мы покачали головами. Эми пробормотала:
— О, нет. Нас учат играть плохую музыку и наливать холодный чай.
— Звучит… интересно, — сказал он растерянно.
Я рассмеялась.
— Едва. Все не так плохо, как говорит Эми. Это лучше разделки куриц и коров.
Аимару наградил нас улыбкой.
— Понимаю. Хотя на кухне вам тепло!
Мы с Эми тоже улыбнулись, но она дрожала, я тоже ощущала холод.
И я вздохнула:
— Нам нужно идти. Мизутаки на ужин сам не приготовится, знаешь ли! — сказала я, пытаясь изобразить Ки Сана.
Это помогло. Они расхохотались.
Мы с Эми пошли к вратам к мусорной яме, а Аимару пошел на замерзших ногах к конюшне. Мы прошли лишь пару шагов, а Эми издала странный смешок:
— Смотри! — она смотрела на снег, где мы стояли. — Это иероглиф козла! — рассмеялась она.
На белом слежавшемся снеге кровь из одной корзинки образовала рисунок, похожий на иероглиф. Но я могла видеть лишь кровь.
* * *