— Что у тебя?
Я опустилась на колени напротив нее рядом с Масугу, стараясь показать ей, что буду его защищать.
— Имбирь. И полынь.
— От Ки Сана?
Я кивнула.
— А настой?
— Он делает его. Сказал, нужен свежий женьшень.
Ее глаза сузились.
— Дай имбирь.
Несмотря на мое недоверие, я отдала его. Она открыла крышечку, а я посмотрела на лицо Масугу. Его глаза были теплыми, но не человеческими. И я поняла, что это потому, что у него почти исчезли зрачки.
Она понюхала маринованный имбирь, а потом вытащила кусочек и попробовала. Она кивнула, лицо ее снова стало спокойной маской, к которой я привыкла.
— Мне имбирь, — сказала она. — А ты можешь жечь пилюли у его ног.
— Я… — я прижала обе травы к груди. Не знаю, что я представляла — что она как-то отравит его имбирем? — Я… не умею жечь могусу. Могу его ранить.
— Вряд ли ему будет больнее, чем сейчас, — я не шевельнулась, и она, вздохнув, протянула руку. — Тогда дай мне полынь.
И я дала. Не нашла повода отказать.
Она вытащила длинную соломинку из татами и зажгла от огонька, греющего комнату.
— Если хочешь помочь, разломи имбирь под его носом.
Я послушалась, сжала кусочек между большим пальцем и указательным. Его ноздри дрогнули от аромата, хотя остальное лицо не двигалось.
Горький запах горящей полыни столкнулся со сладким жаром имбиря. Я посмотрела на ноги Магусу, где сидела Миэко с яростной решимостью на лице. Она сейчас напоминала волчицу. В длинных изящных пальцах она держала дымящую пилюлю возле голой пятки лейтенанта. Она подняла взгляд.
— Не суй ему в нос. Ему нужно дышать.
Я опустила взгляд и поняла, то отвлеклась и совала имбирь в его ноздрю.
— О, простите. Простите, лейтенант, — я вытащила имбирь и взяла из мисочки свежий кусочек.
Она зажгла еще одну пилюлю могусы и поднесла к ноге Масугу. В этот раз он дернулся.
— Ну, — сказала она, — ты нашла то, что искала?
— Нашла? — начала я, но тут лейтенант застонал, и его туманные глаза сосредоточились на моем лице.
— …ко? — прошептал он, и его лицо, что было как у мертвеца, озарила улыбка.
— Ко? — спросила я. Он вряд ли называл бы меня по кличке, ведь обращался ко мне, как к Мурасаки.
— …ко-ко, — лепетал он, пальцы потянулись погладить мою щеку. Они были холодными. Краем глаза я заметила, что Миэко напряглась. — Вы…за…?
— Что? — я растерянно моргнула, он не спал, что было хорошо, но вел себя так….
— Вы…за…! — повторил он, его лицо стало как у ребенка. Пальцы сомкнулись на моем подбородке. Глаза Миэко расширились. Большие слезы катились из глаз Масугу. — Вых… за мя…! Вых… ко-ко!
— Вы…? — я не могла двигаться. — Выйти за вас замуж?
— Он не о тебе, — прошептала Миэко очень тихо. — Он думает, что говорит со мной.
— Убей меня снова, — всхлипнул Масугу. Его глаза закатились, а рука, державшая меня за подбородок, упала, он снова погрузился в сон с открытыми глазами.
Убей меня снова. О чем он?
— Не давай ему потерять сознание! — рявкнула Миэко, но она плакала, слезы вины, несомненно, из-за его слов.
— Ты! — прорычала я, забыв об имбире в руках. — Он бы не захотел жениться на тебе! Он знает, что ты пыталась его убить!
Миэко села на пятки, удивленная моей атакой.
— О чем ты говоришь?
— Он знает, что это ты его отравила, ты… разгромила его комнаты и…!
— Я! — Миэко зло рассмеялась. Она уронила пилюлю, та начинала жечь ее пальцы. Ей пришлось затушить ее рукавом, чтобы соломенный настил не загорелся. — Он знает, что я бы его не тронула. Ты была той…
— Я слышала его! — я вдруг встала, широко расставив ноги. — Прошлой ночью! В Убежище! Он сказал, что ты пыталась убить его пять лет назад! Я слышала его.
Она уставилась на меня.
— Слышала…? — я ожидала, что она разозлится, но на ее лице появилась печаль. Она покачала головой, зажгла другую пилюлю и поднесла к ногам лейтенанта. — О, Рисуко. Я думала, что уловила чье-то движение снаружи. Этот идиот сказал, что мне показалось, но я знала… Ты все же одна из нас, да? Ты дала ему слишком много мака и устроила бардак в комнатах. Но ты все равно куноичи.
— НЕТ! — прорычала я, содрогаясь от гнева. Если бы у меня был меч… я бы его использовала, несмотря ни на что. Не вредить. — Нет! Я не убийца, как ты! Леди Чийомэ говорила, что куноичи — «особый вид женщин», но все вы такие! Убийцы! Я не могу быть одной из вас. Ни за что!
Миэко не отводила от меня печального взгляда.
— Но ты отравила вино Масугу. Он мог умереть от этого, знаешь ли… И хотя жениться он хочет на мне, ты ему тоже нравишься.
— Отравила? — пролепетала я. — Никогда! Ты…!
— Зачем? — вздохнула Миэко. — Чтобы порыться в его комнатах. Какая трата.
— Это сделала ты, а не я, — мои ладони впились в миску и имбирь. — Я знаю, что это тебя он обвинял в попытках его убить!