— Да, госпожа.
5
Гостиница у горы Фудзи
На первом этаже было три комнаты, кроме столовой и кухни, но две ближе к двери были закрыты. Двери были покрыты черной сажей. Леди Чийомэ направила Братишек с ее вещами в дальнюю комнату.
Миэко и Кунико отвели Тоуми, Эми и меня в столовую. Я удивилась, что Миэко оставила свой матрас в комнате с нами, я думала, что она будет ночевать с леди, но она осталась в комнате со слугами.
Мы разложили матрасы с одной стороны и устроились за низкими столиками с другой. Столики когда-то были сделаны из хорошего дерева, и на стенах висели когда-то милые гобелены. Теперь они были выцветшими и поеденными молью.
Ужин был из жирного рагу из какого-то мяса и риса, который приготовили слишком быстро — часть была сырой, а другая — подгоревшей. Но мы все это ели, даже леди Чийомэ. Мы проголодались после долгого пути. Мы доели, и старики решили унести наши миски, но леди Чийомэ вскинула величественно тонкую руку.
— Служанки все уберут.
На миг я пыталась понять, что означает этот жест, когда меня вдруг осенило, что я была одной из служанок, которых Чийомэ-сама хотела заставить работать. Я огляделась и заметила, что Аимару и Эми уже встали и начали собирать миски и палочки, и даже Тоуми начала убирать стол с недовольной решимостью.
Я взяла свою миску и того из Братишек, кто сидел рядом со мной. Осторожно подняв их, я присоединилась к остальным, а Аимару повел нас на кухню. Старушка замахала руками, чтобы остановить нас:
— Ээээ, не нужно…
— Это наш долг, — сказал Аимару, быстро поклонившись, и мы пошли через рваную занавеску на крохотную кухню. Там были стопки битых мисок на покрытых паутиной полках. Огонь дымил и угасал, пока мы смотрели. Горели явно обломки хорошей мебели, остались обрывки несгоревшей украшавшей мебель ткани; и огонь разжигали явно с помощью обрывка гобелена. Они готовили ужин на последние средства — из самой гостиницы.
Эми схватила ведро и вышла наружу, чтобы принести воды из колодца.
Мы начали мыть кухонные принадлежности — черную потертую сковороду, горелую деревянную ложку и хрупкого вида горшок для варки риса.
— Жалкое зрелище, — проворчала Тоуми.
— А у нас были жилища лучше? — спросил Аимару.
Тоуми прикусила губу и пробормотала:
— Может, и нет, но все же лучшее право по рождению, — она принялась агрессивно оттирать миски.
Вернулась Эми.
— Хотя бы вода чистая, — сообщила она с радостью, которой обычно не было на ее лице.
Фыркнув, Тоуми подняла горшок, полный горелого риса и косточек, и понесла его к горе отходов.
— В отличие от некоторых из вас, я не была рождена для такой мерзости.
— Что ты знаешь о том, для чего были рождены мы? — сказала я. Не подумав, я встала за ней. Она развернулась, и я уже думала, что она ударит меня горшком. Я вскинула руки к лицу.
Очень плавно, с тонкой улыбкой Тоуми подняла горшок над моей головой и высыпала жирное содержимое на меня. Я завизжала и хотела погрузить ногти в лицо Тоуми, чего она и добивалась от меня, но тут услышала тихий спокойный голос Миэко со стороны двери.
— Убрать. Все четверо. Сейчас же.
Мы с Тоуми переглянулись, ожидая нападения. Я не думала в этот момент о том, чему нас учил Ото-сан, прося не вредить. Я хотела убивать. Я видела, как с моих волос падал жирный рис. Повезло, что владельцы гостиницы были бедными, а мы — голодными, в горшке еще немного осталось.
Мы медленно склонились, чтобы приступить к уборке. Эми и Аимару помогли убрать остатки ужин. Позже я помыла голову остатками воды, радуясь, что новая одежда почти не испачкалась. Леди Чийомэ это точно не понравилось бы.
Когда мы справились, все отправились спать. Я хотела поговорить с Эми, задать множество вопросов. Но она уже похрапывала до того, как я забралась на свой матрас.
Я старалась не издавать звуки, потому что плакала. Думала об Усако и маме. Ока-сан продала меня. Усако гуляла по лесу без меня.
Если я и могла бы сейчас сбежать, я не найду дорогу домой, да и мне там могут быть не рады.
Я не успела успокоиться и уснуть. Раздались ровные шаги по татами.
— Кано Мурасаки, — тихо сказала Кунико. — Идем. Леди хочет тебя видеть.
Я встала с матраса, вдруг осознав, как затекли ноги, и как слиплись волосы.
Кунико увела меня из темной столовой, где все мы спали, в тесную комнату, где ждала леди.
Она сидела на подушке, одеяние элегантно лежало вокруг нее. Братишки стояли за ее плечами — огромные и тихие, а Миэко скрывалась в стороне в тени. Перед ней был низкий столик, на котором было несколько предметов, включая листы рисовой бумаги, мисочку самых черных в мире чернил, ящичек с разноцветными чернильными палочками и красивая кисть с красной рукоятью.
Кунико похлопала меня по плечу. Я села на колени и поклонилась.
— Подойди, Рисуко, — сказала леди Чийомэ, указывая бледной ручкой, что я должна сесть напротив нее за столиком.
Я придвинулась на коленях, чувствуя, как грубый татами цепляется за мою новую одежду. Наконец, я добралась до стола на коленях, все еще глядя вниз.
— Что ты сделала с волосами, дитя?
Я скривилась, все еще глядя на ножки стола.
— Был… случай на кухне.
Леди Чийомэ вздохнула.
— Думаю, если собрать утром с дерева постреленка, к вечеру она леди не станет.
Один из Братишек издал звук, похожий на смешок.
— Подними голову, дитя, — леди то ли кривилась, то ли насмехалась. Она указала тонким пальцем на принадлежности перед ней.
Мисочка, в которой были чернила, была тонкой, как яичная скорлупа, темно-синей, и она словно впитывала свет свечей и огонька. Рядом стоял потертый чернильный камень.
— Я хочу посмотреть, чему научил тебя твой отец, Рисуко, — она склонила голову, словно пыталась выглядеть коварно. — Напиши что-нибудь.
Едва приподняв голову, я взяла листок рисовой бумаги. Она была такой тонкой, что я едва чувствовала ее между пальцами. Положив ее перед собой, я представила, что могу почти видеть стол сквозь бумагу.
— Что мне написать? — спросила я.