Открыв дверь в коридор, ведущий к зданию с комнатами, я насторожился, поскольку светильники не горели, скудное освещение от уже темнеющего неба не могло разогнать слегка пугающий мрак, в котором с трудом угадывались силуэты. Создавать конструкт «ночного зрения» на территории таверны по определённым причинам было для меня нежелательно, я пошарил по стене возле двери и нащупал нишу, в ней, как и полагалось, специально для таких случаев, лежало огниво и пара свечей. Взяв свечу и огниво, магическое, а не обычное, номской работы, гораздо более дорогое, чем простые без магии, таверна явно не бедствовала, я собрался уже зажечь пламя, как вдруг из коридора донесся звук сломанного дерева, глухой металлический стук и ругательства на незнакомом языке. Я зажёг свечу, поднеся иглу в углублении к фитилю и сжав в кулаке корпус, после чего двинулся в сторону шума.
Зайдя за угол, я наткнулся на источник непрекращающихся ругательств. Им оказался тот самый танирист-менестрель, что выступал сегодня. Зажимая рваную рану на левой голени, мужчина, злобно взирая на обломки обитой железными полосами деревянной кадки, упоминал в крайне негативном смысле причастных к отсутствию света в коридоре и наличию в этом самом коридоре подобных вещей под ногами. Фразы на незнакомом языке, явно ругательства, перемежались с упоминаниями степени родства тёмного бога Хтора с работниками таверны, а также регулярными и крайне обильными извращениями, которыми этот самый бог занимается с этими самыми работниками, в результате чего их стремительно глупеющий разум уже не позволяет причислять их ни к одной разумной расе на Эридане.
Увидев меня со свечкой в руке и убедившись, что я не работник, а один из гостей, менестрель произнес:
— Эй, парень, помоги мне добраться до комнаты, нога болит просто зверски, один не смогу доковылять, тем более по лестнице.
— Не проблема. Моя комната также на втором этаже, нам по пути — произнёс я, помогая мужчине подняться. Менестрель, покосившись на обломки, пробормотал «хторово ведро», после чего закинул правую руку мне на плечи, и мы медленно поплелись по коридору вдоль ряда дверей в комнаты первого этажа к лестнице.
— Если у вас такая серьёзная рана, может, обратиться к владельцам, чтобы они нашли лекаря? — искренне попытался помочь пострадавшему. У меня была целая куча вопросов, но я решил не вываливать их сразу, дабы готовность собеседника к диалогу, даже несмотря на мою помощь, не упала до минимума.
— Не стоит их беспокоить по пустякам, — беспечным тоном произнёс раненый, — тебе просто нужно довести меня до комнаты, моя напарница Линга владеет целительством.
— Да ладно? Поющий маг жизни? — не сдержал я своё удивление.
— Да какой маг? — отмахнулся менестрель. — Послушницей была в Оплоте четверть века назад, ещё до Первой Гуррской, но на мою ногу ей умений хватит. Точно, — он щёлкнул пальцами свободной руки, — я же тебя видел сегодня в зале во время выступления. Как тебе наше исполнение, запало в душу?
— Исполнение мне понравилось, звучание твоего танира весьма необычно, но особенно меня поразило, как двигались твои пальцы, я бы так никогда в жизни не смог. Сколько лет нужно тренироваться, чтобы так играть на танире? — задал я вопрос, мучавший меня с момента выступления.
— Ха-ха, очень долго, — гордо улыбаясь, ответил танирист, — я играю уже больше пятнадцати лет, и то осознаю, что далёк от совершенства. А насчёт звучания, — мужчина понизил голос, оглядываясь, — у меня есть специальный амулет, сделанный одним ульвийским магом ветра, он усиливает звук и добавляет в него глубину. А ты, парень, тоже играешь? Как тебя зовут, кстати? Я Лондар, можно просто Лони.
— Меня зовут Дин, я из Озёрного посёлка, рекрутор нашёл у меня талант к стихиям, поэтому я еду в Цитадель, — вкратце озвучил я, не вдаваясь в детали.
— А, ты тут проездом, получается, как и мы, — широко улыбнулся менестрель, — это тебе лучше через Ифинур ехать, все пути ведут в столицу, знаешь ли. Мы, кстати, тоже туда едем, завтра утром, на номской магической повозке, — в его голосе слышалась неподдельная гордость от этого факта.
— Личная повозка? — заинтересовался я, — сам управляешь?
— О да, моя собственность, моя ласточка, уже почти полгода со мной — с любовью в голосе произнёс собеседник, — конечно, сам управляю, Линга мне советовала нанять кого-нибудь для этого, но я слишком люблю сидеть за рычагами, ловить встречный ветер. Эх, сколько мы на ней уже дорог одолели, и сколько ещё предстоит. В сравнении со старыми повозками с ездовыми упряжками — земля и небо. В общем, если тебе интересно, довезу завтра до столицы, при условии, что поедешь со мной сверху, моя спутница не любит чужаков.
— Спасибо за предложение, но я уже договорился с другими, — отказался я, — если бы не это, я, конечно же, согласился бы.
Мы дотащились до лестницы в конце коридора, ведущей на второй этаж. Странная идея — сделать первый этаж проходным, не лучше ли сделать лестницу там, где вход? Хорошо хоть светильник на лестнице горел. Я потушил свечу и с сомнением посмотрел на ступеньки, потом на менестреля. Он тоже посмотрел на меня.
— Давай так, я держусь одной рукой за стенку, другой за тебя, хорошо? И спасибо, что помогаешь, другой бы мимо прошёл, сказав «не мои проблемы».
— Ерунда, люди должны помогать друг другу. — Я действительно так считал и старался помогать нуждающимся, если это не сильно меня затрудняет.
— Побольше бы людей с такими взглядами, глядишь, и войн бы в мире не было, — пробормотал менестрель, морщась каждый раз, когда ему приходилось ступать на раненую ногу.
— А вы как ульвийский выучили? Вы же по ульвийски ругались, верно? — всё, что я знал о ульвийском, это то, что он, вместо букв и слогов, из которых составлялись слова на общем, использовал глифы, состоящие из чёрточек и кружочков, которые могли означать букву, слог или слово целиком, всё зависело от контекста. Это был, пожалуй, самый сложный язык, даже гуррский был не таким сложным, несмотря на то, что в нём, в зависимости от отношения говорившего к объекту, о котором говорится, использовались разные словесные конструкции. А вот номский язык был намного проще, поскольку он был создан искусственным путём несколько сотен лет назад, и все новые слова в нём подчинялись базовой системе, в которой центр слова означает базовое понятие, а созданные от него слова делаются добавлением начала и изменением окончания. Старый номский ныне практически забыт.
— Верно, по ульвийски. У меня в семье общались на двух языках сразу, поскольку я на четверть ульв. Правда, всё, что меня роднит с ульвами, это тяга к музыке и ловкие руки, — менестрель подвигал пальцами свободной руки, — в остальном я обычный человек. И на внешность, и по жизненным взглядам.
— А вы с Лингой пара? Или просто коллеги? — не удержался я. Не то, чтобы меня это сильно интересовало, просто хотелось уточнить, насколько обсуждаемое купцами за соседним столом правда, и насколько обычные байки.
— Просто коллеги, — усмехнулся собеседник, — я с ней не первый год работаю, на моей памяти она вообще ни с кем не встречалась, всех поклонников посылает куда подальше, даже богатых и влиятельных. Так что, если ты на неё запал — я тебе сочувствую, парень. Это уже не говоря о том, что она по возрасту в матери тебе годится.
— Надо же, а выглядит так молодо, это у всех ульвов так? — продолжил я расспрашивать свой неожиданный источник сведений.
— Не то, чтобы они жили намного дольше людей, — с сомнением протянул менестрель, — насколько я понял, ульвы просто долго не стареют, даже в преклонном возрасте внешне оставаясь молодыми, зато, когда их жизнь подходит к концу, они резко стареют и умирают.
Мы уже одолели лестницу и двигались по коридору второго этажа. Танирист указал на дверь их с ульвийкой-певицей комнату. — Мы пришли, спасибо тебе, друг, за помощь. — Он вытащил из кармана металлическую плоскую коробочку и ловким движением пальцев откинул крышечку, — вытащи одну.
Я вытащил из коробочки прямоугольник из плотной белой бумаги, надпись на нём гласила: «Лондар Блистательный. Музыка для любых мероприятий.» Ниже были какие то названия и цифры.
— Если будешь в столице и тебе понадобится помощь, обращайся по этому адресу, — серьёзно произнёс Лондар, — я добра не забываю, помогу, чем смогу.
— Спасибо, буду иметь в виду, — ответил я, пряча карточку в карман, рядом с магическим кристаллом.
Мы подошли вплотную, менестрель постучал и произнёс что-то наподобие «еороджуо», через несколько мгновений дверь открылась. Уже знакомая мне по выступлению девушка нахмурилась, глядя на нас, когда через мгновение она заметила кровь на ноге, её большие глаза ещё сильнее расширились от удивления.
— Ты ранен? На тебя напали?! Я же говорила, что здесь небезопасно! — недовольно произнесла девушка, — а это кто с тобой?
— Напали? Это, скорее, я в темноте напал на ведро, а оно защищалось, — засмеялся Лондар. Девушка даже не улыбнулась. — Этого молодого человека зовут Дин, он любезно помог мне добраться до нашей комнаты. А теперь, не могла бы ты мне поскорее помочь? Нога, между прочим, болит!
— Заходи — усмехнулась Линга, сдвигаясь в сторону, — или правильней будет сказать «запрыгивай»? Я надеюсь, из вашей с ведром схватки ты вышел победителем?
— Естественно, — произнёс прыгающий на здоровой ноге мимо неё менестрель, — как ты могла во мне усомниться?
— О, это замечательно, — проводила его взглядом девушка, — я теперь буду звать тебя «Лондар Блистательный победитель вёдер». Дин, верно? — это она обратилась уже ко мне, — спасибо тебе большое, — она сложила ладони вместе и слегка поклонилась.
— Не за что, я сделал то, что должен был, — я скопировал её жест, традиционное выражение благодарности у ульвов. — Это вам спасибо, за то, что вы радуете нас своей красотой и талантом.
— Ой, как мило, — ульвийка так улыбнулась мне, что сразу захотелось совершить для неё что угодно, чтобы она ещё раз также мне улыбнулась. Лишь осознание того, что эта улыбка отработана и отточена именно для таких воздействий на мужчин, помогло мне сохранить рассудок. — Я пошла оказывать помощь пострадавшему, спасибо ещё раз и до встречи. — она закрыла дверь.
Постояв немного у закрытой двери и почесав затылок, я двинул к концу коридора, где виднелась и моя дверь. От лестницы послышались нетрезвые голоса — накачавшийся дурманом народ понемногу возвращался в комнаты для ночлега. Пора и мне отдохнуть, этой ночью про сон можно будет забыть, так что попробую вздремнуть сейчас.
Я стоял посреди довольно утоптанной тропинки, зажатой меж двух стен деревьев, и смотрел в то место, где она исчезала за поворотом, теряясь в зелени. Многолетний опыт ночных видений научил меня всегда чётко определять, сплю я или нет, так что в данное мгновение я осознавал, что сплю, однако власти над собой, как и во вчерашнем сне, я не имел. Со временем я научился влиять на происходящее в видениях, но сейчас все мои потуги были бесполезны. Словно я опять вернулся к началу.
Пока я обдумывал это, моё тело развернулось и двинулось по тропинке назад. Оказалось, что тропинка вела к небольшому лесному полу домику-полуземлянке. Я не мог отделаться от впечатления, что всё, что я вижу вокруг себя, какое-то немного неправильное, словно бы слегка упрощённое. Моё тело открыло дверь и прошло внутрь. Глядя на огромную кровать, занимающую почти всё свободное место, и двух девушек, сидящих на её краю, я окончательно уверился в нереальности происходящего, поскольку такого в реальной жизни не бывает. Не бывает одиноких избушек в лесу с протоптанной многочисленными ногами тропинкой, не бывает лесных избушек с огромной кроватью, занимающей почти всё свободное место, и уж тем более, не бывает ждущих тебя полуголых девиц, которые тебе лично знакомы.
Эрия сидела на краю кровати, пунцовая от смущения, скромно сложив руки на бёдра, а вот её наряд был очень нескромен: коротенькая юбочка и топик в виде узкой полосы ткани, с трудом скрывающей довольно внушительную грудь. Я как-то и не замечал у неё такие достоинства, то ли она всё время скрывала их под свободной одеждой, то ли это очередное расхождение реальности со сном. Беата сидела сзади и слегка сбоку от неё, положив свои руки ей на талию, и что-то нашёптывала ей на ушко, косясь на меня и загадочно улыбаясь, одета она была аналогично.
— Привет, Динчик, можно я так буду тебя называть? — промурлыкала Беата, переводя глаза то на меня, то на краснеющую и не поднимающую на меня глаз Эрию. Не дожидаясь ответа, она продолжила:
— А ты знал, что твоя подружка до сих пор невинна? И что она прямо сейчас согласна отдать тебе свой первый раз? — Эрия от этих слов покраснела ещё больше и начала нервно теребить край юбочки, по прежнему не поднимая на меня глаза. — Я всё правильно сказала? — Эрия быстро и коротко закивала, не встречаясь со мной взглядом.
Мне хотелось очень много сказать в этот момент, но увы, я лишь безмолвно взирал на происходящее, не в силах как-либо вмешаться. Беата тем временем не унималась:
— Она сделает всё, что ты захочешь и любым способом, каким ты захочешь, верно, моя прелесть? — Эрия промычала что-то, напоминающее согласие. — Но это ещё не всё, я тоже до сих пор не познала мужчину, но, впервые увидев тебя, я сразу поняла, кто будет у меня первым. Так что, как только ты насладишься этой прелестью, я буду второй.
— А я буду третьей. — послышался незнакомый хриплый женский голос позади меня. Я не хотел поворачиваться, поглощённый находившейся передо мной возбуждающей картиной, но моё тело, по-прежнему хранящее молчание, так же молча повернулось.
Передо мной стояла Лерия Карнак, выглядевшая намного хуже с момента, когда я её выдел последний раз, заплывшая жиром, заросшая грязью и волосами, в каких-то лохмотьях, её длинные ногти на растопыренных пальцах были похожи на когти, а глаза слегка отдавали красным.
— Ты у меня тоже будешь первый, — прохрипела Лерия, медленно подкрадываясь ко мне, — так что давай, я тоже буду у тебя не третьей а первой, — её зубы начали удлиняться а черты лица ещё больше искажаться, — и последней, ррр — зарычав, она кинулась на меня, целя когтями мне в живот.
Я подскочил, резко дыша, и лихорадочно огляделся. Свеча на столе догорела и в комнате стояла темень. На ощупь добравшись до окна, я открыл ставни. Обе Ночные спутницы были уже высоко, заливая округу тусклым бело-жёлтым светом. Я зажёг ещё свечу и поставил на стол. Судя по звукам, доносящимся через окно и закрытую дверь, последние гуляки разбредались по комнатам, значит, я проспал всего пару часов, и ночь только вступила в свои права. Как раз нужное мне время.
Я вытащил из наплечного мешка листовку, на которой я вчера дописал «Чёрный странник», после чего скомкал её и закинул в мусорную корзину. Присел на кровать, после чего ещё раз обдумал и прокрутил в голове последовательность действий. Затем подхватил свой заплечный мешок, тщательно завязал его, после поднёс к окну, попутно затушив свечу, и размахнувшись, кинул его на крышу сарая внизу. В нём не было ничего, что могло бы повредиться от удара, поэтому я не колебался, отправляя мешок в непродолжительный полёт.
После этого я аккуратно вылез наружу, цепляясь за торчащие брёвна, не забыв прикрыть за собой ставни, не торопясь спустился и перепрыгнул на крышу того же сарая. Надев заплечный мешок, я добрался до края крыши и спрыгнул на кучу земли, оказавшись вне огороженного участка. Прислушался — никаких необычных звуков, видимо, мой уход остался незамеченным. Воодушевившись от этого факта, я двинул вперёд, через минуту оказавшись на узкой тропе, ведущей к роднику, из которого работники постоялого двора брали питьевую воду. Осушив пару раз ковшик из бересты, заботливо сделанный и оставленный у родника для общего пользования кем-то из работников, я огляделся. Таверну уже не было видно из-за деревьев, тропинка дальше в гору не шла. Повесив ковшик на место, я двинулся вверх по склону. Мне предстоял длинный и тяжелый путь, преодолеть более полсотни километров меньше, чем за два дня, оказавшись к завтрашнему вечеру на другой стороне горного хребта. Похоже, что спать этой ночью мне не придётся вовсе, а следующей ночью урывками.