Амелис, как самый бодрый после сна, сбегал на торговую площадь за едой, а после занялся просушиванием белья. Энергично встряхивая простынь, он выяснял у вяло жующего лекаря, можно ли соорудить огонь в этой комнатушке, да так, чтобы не спалить гимназию.
«Как же неловко перед мадам хозяйкой за потоп. И ещё этот Амэ бесстыжий, никогда не торопится накинуть одежды. Мне кажется, на нас уже косятся на улице. Хотя, может просто кажется. Дан говорит, что я преувеличиваю, а ведь он тот ещё шпион», — завтракая на широком подоконнике размышляла леди.
Решили съезжать, пока слухи о странной троице не разнеслись по Иранши. Мадам приняла деньгами извинения и спросила, что за сонную магию применяли господа, ибо у её старика отца пропала бессонница, а гимназистки на первых парах дружно спали, едва расположившись за тетрадями. Да что девушки, многоуважаемые преподаватели засыпали тоже!
Дан прикусил губу и подарил мадам эксклюзивный порошок для сна.
На границе с Аз-Тарханью всегда была опасность нарваться на отряд Тёмных Саксинов, строго следящих за тем, чтобы никто не использовал древнюю осиморскую магию. Но нашу троицу скорее подозревали в чём-то интимном, с волшебством из легенд и романтикой, чем в совершении страшных кровавых обрядов, ведь они не скрывали ни заботу ни нежность во взглядах друг на друга.
Снова одетая под парня осиморуса, Ай подумала, что не её прятать надо, а Амелиса. Вот кто выделялся больше всех. После укуса волком этот парень стал ещё краше. Волосы отросли ниже лопаток, каждое утро он был бодрее всех, улыбался, шутил, и любил мир, словно живёт один день в жизни — этот.
Как Ай хотела быть хоть немного такой же счастливой. Но воспоминания о Локсе, Жанин и команде не отпускали её сердце.
Безумно скучала она по своей лучшей подруге — весёлой неунывающей Жанин, душе их компании. А Локс… К нему ревновал даже Амелис, после рассказов Ай о своих приключениях.
Как он мог бросить их… Её?
«И зачем Лорду такая бесполезная я? — вздыхала леди, — Я совсем не могу контролировать эту магию, когда хочет, тогда и появляется. Я уже давно перестала ожидать портала, он просто случается со мной, и всё. Дан твердит об амулете… Может это часы, которые мне передал Томейра? Надо будет рассказать».
Тёмно-серое дорожное одеяние с кобальтовыми вставками узора на воротничке подчёркивало белую кожу блондина. Ямочки на щеках бесстыдно притягивали взгляды всех прохожих. Волосы он перестал стягивать хвостом, поэтому блеск пшеничной шевелюры доставлял всем дополнительный экстаз.
«Апполон», — думали прохожие.
Лекарь одевался строго, но его рубашки поражали воображение кружевами на запястьях и у горловины. Но что кружева. Передвигался он плавно, словно зверь и гипнотизировал всех охровым взглядом и тихой речью. Айен даже нравилась его лёгкая картавость, потому что казалось, что река журчит, словно сама природа говорит через него.
«Принц в бегах какой-то», — шептались про него девушки в булочной.
«А взгляд холодный, будто монах, отрёкшийся от мирской жизни», — рассуждали в библиотеке.
«Извращенцы, — решила мадам хозяйка мансарды, — Все спали на одной кровати, я проверяла, на второй даже простынь не стелили. Странные ребята. Колдуны, без вариантов».
Про парня-осиморуса (Айен) не принято было думать, считалось, что внимание его оскорбляет. Поэтому на неё старались не смотреть. Но мысли конечно возникали… Что паренька используют для сотворения колдовства или для любви. Или для всего этого вместе. Уж больно его опекали эти красивые мужчины. Разглядеть осиморуса было невозможно, потому что скрывалось абсолютно всё, кроме кистей рук. А вот они были хоть и изысканной удлинённой формы, но с мозолями от постоянных тренировок с мечом.
Из города в город можно было приехать на железных машинах Лорда, или телегах общественного назначения.
Но удалось поймать перевозку с сеном.
«Небо сегодня пронзительно синее, и заполонённое стаями Железных Птиц. Их так много. Может среди них есть та, с коротким хвостиком, в которой есть наша частичка?» — Все трое смотрели в небо с примерно одинаковыми мыслями, только у Дана добавлялось точное число птиц, которых могли увидеть его глаза, и прикидки скорости сближения их с землёй в случае, если придётся воспользоваться самонаводящийся гранатой.
Как элегантно, легко, словно живые птицы, кружили смертоносные механизмы.
Вдруг обычно такой спокойный Дан схватил Ай за руку, и принялся разглядывать запястье.
— Эй, эй! Сейчас не сеанс осмотра звёздочек, чего хватаешь Госпожу средь бела дня! — возмутился Амелис.
— Показалось… просто показалось, что вижу новую родинку, — тихо ответил Дан.
— Не волнуйся так, — шикнула на него Айен, — если успеем расположиться до вечера, то проверишь. Но я клянусь, что не жертвовала душу блестящим самоварам трактирщика Жозе. Хотя очень хотелось!
Дан молчал, Ай чувствовала, что в этом молчании таится воспоминание, и тихонько тронула его руку, почему-то быстро проведя пальцем вдоль линий на ладони, словно бы знала их наизусть. Парень вздрогнул и остро глянул на леди из-под отросшей чёлки.
— Ты видел таких птиц… которые… поглотили человека целиком?
Рука его дёрнулась в её руке, но Ай не отпустила, а придвинулась к нему ближе. И лёд растаял.
— Мой отец отдал свою жизнь Железной Птице, которую чаще всех чинил. Он так любил эти создания, готов был неделями слушать их. Я приносил ему еду, но он забывал кушать, слабел и болел. Я тоже дитя Плавучего Причала, госпожа Айен. Я рос рядом с вами. Однажды отец так и не вернулся из грота. А Лорд потерял птицу. Она получила полную свободу воли и улетела с прекрасным живым деревом внутри. Мама подняла бунт тогда, я плохо помню почему, но её посадили в темницу. Тогда я несколько недель жил у вас. Наши матери дружили.
Амелис, что было на него совсем непохоже, не ринулся отвоёвывать руку Госпожи, а слушал, слегка наклонив голову набок, лицо его выражало сосредоточенную печаль.
Дан отвернулся, скрывая слёзы. Прилюдно плакать — это всё тлетворное влияние блондина. Красавчик был приучен совершенно не скрывать своих эмоций, чуть что случись в его сердце — сразу наружу вывернет и всем продемонстрирует. Лекарь же, достигший в скрытничестве неопределённых высот, сейчас и сам ощутил себя шокированным, так внезапно прилюдно раскинув.
Леди захотелось обнять, но его раны от стрел всё ещё были ужасно болезненными, поэтому она погладила спину Дана, ощупывая бинты. Это не успокоило парня, а даже наоборот. Но он так и не дал ей увидеть свои слёзы.
Слова не подбирались. Каким ещё мог вырасти этот мальчик, рождённый на Плавучем Причале, во льдах и лишениях? Невозможно забыть голод, когда из-за снежного завала в городок не поступали запасы, а старый Лорд запретил использовать Птиц для гражданских нужд.
Тогда умерла подруга Айен, Мальва.
И во снах лидер эмпатов Ася создала Мальвину, она стала атрибутом её снов, пока не ожила достаточно, чтобы отделится от автора. Девочка из сна принялась опекать маленького Сержа, считая его своей семьёй.
Когда Мальва умирала, её мать была беременна мальчиком, и Мальва переживала, что не увидит братика теперь. Из-за снега. Проклятого вечного снега. Никто не вёл официальную статистику погибших, запрещено ведь искать на Лорда управу. Тех, кто умер от холода и голода объявили слабаками, недостойными жить на Плавучем Причале, недостойными наград от Лорда.
Когда Ай засыпала, где-то в пространствах сна возникала Мальвина.
Дети теряли друг друга, как и взрослые, но раны на детских сердцах всегда болят неизмеримо сильней.
Айен вспомнила, что та женщина, с глазами цвета хурмы, кричащая в ледяное море, не хотела домой и просила малышку Ай уйти с причала к маме. Но та не уходила. Слёзы на лице красивой женщины превращались в лёд, становилось невыносимо холодно, Ай не могла бросить её там одну. На Причале было правило: в бурю не оставлять никого в одиночестве. Хотела ли мама Дана тогда броситься в ледяное море, не в силах справиться с потерей любимого? Скорее всего, хотела. Но она взяла на руки малышку Айен, согрела её, встретила отряд Лорда и с гордо поднятой головой ушла в темницу, передав девочку маме.
*****
На улицах города Аз-Тархань Дан прожил часть своего детства, помнил все тайные улочки наизусть, поэтому достаточно быстро привёл Госпожу к двухэтажному дому, из которого вышла утончённая тётушка и обрыдала его плечи.
Кованые ворота скрывали широкий двор с узкими клумбами, задним двориком, круглую беседку и увитый виноградом старый дом с трещинами в стенах.
Тётушка оказалась родной сестрой его матери и приняла гостей как своих детей. Перед ней была рассказана чистая правда про личность Айен и бегство от Лорда.
На предложение выбрать себе комнаты, все трое сконфузились.
Как бы объяснить почтенной фрау, что Айен нельзя оставаться одной из-за внезапных порталов, Амелису — из-за того, что ночью он превращается в Демона, и что единственный нормальный среди них — это раненый Дан, без которого эти двое умрут или сразу или по-очереди, усыпив всю округу и создав неконтролируемый хаос.
Тётушка чуть не грохнулась в обморок, увидев раны Дана. Пока племянник обмывался с дороги, она успела опустошить аптеку. А после обработала его раны и обмотала свежими бинтами.
Амелис от осмотра тётушки отказался, уверив, что он-то здоровее всех в этом доме, а то и во всём городе. Девушку всё-таки загнали на кушетку, и даже маленькие царапинки на теле Госпожи были смазаны цветочным бальзамом. Стрелы из Иранши оставили совсем не глубокие раны на груди девушки, они практически затянулись и не причиняли никах неудобств. Как лекарь умудрялся так хорошо врачевать леди, и так паршиво — себя?
Наконец, помывшись с дороги в настоящей ванной, Ай вышла в розовом платье, с нежным цветом волос, безмерно сияющая покоем.
Перед закатом тётушка пытнула племянника наедине, узнала-таки правду и перестала предлагать им разные комнаты. Тяжело вдыхая, она удалилась к себе, обещав, что ни за что не выйдет к ним ночью, даже если Демон будет требовать ужин в полночь из соседских детей на вертеле.
Амелис поцеловал руку почтенной даме и обещал не буянить.
В комнате, где им предстояло провести ночь, была огромная кровать. Дан, как обычно уже, уселся в углу, на этот раз наконец-то в удобном кресле с отваром вербены в руке, блондин переоделся в демонские одежды и улёгся на кровать посередине. Айен танцевала в комнате, наслаждаясь прикосновением лёгкого платья к коже, в сумерках к Госпоже присоединился пернатый чёрный зверь, и они танцевали вдвоём, создавая Дану уникальное зрелище на ночь.
Заснули все под сонные звуки Демона уже далеко за полночь.
*****
Странно бывает осознать себя во сне в уже существующей истории, с прошлым, среди созданий, которых ты условно знаешь. Главное в этот момент от страха не забыть всю информацию о локации и подаренной ею личности, да не провалиться в какое-нибудь междумирье, по словам очевидцев, похожее на тёмные щели меж ящиков письменных столов.
Такие Миры, с плотной живой оболочкой, создаются поистине уникальными творческими людьми, потому что сноходцы, проникнув на территорию мира, обрастают очень достоверной историей, помимо одежды и обуви.
Хрустальный голубой пол, прозрачный купол, открывающий обзор на великолепие близких планет, мягкие туфли с острыми носами, сияющие холодным светом. Айен осознала себя, передавая мысли лохматому псу породы Пули.
«Это сон. Я, похоже, на вражеской территории».
Пули, наклонив морду мысленно отвечал: «Мы не враги. Мы дома».
Ай не сдавалась: «У меня память о том, что я житель этой планеты, это место создано для лучших людей, которые заслужили эту жизнь. Я заслужила. Но я помню, что мой брат ещё томится в ужасных условиях. И его не пустят сюда. Я долгие годы собирала деньги, чтобы купить ему пропуск сюда, заказала именной жетон. Мне нужно срочно навестить его».
Пули прилёг мордочкой на ноги Ай.
«Подожди пять минут, потом вставай и медленно иди».
«А ты?»
«Я следом».
Красота коридоров, а позже улиц, хрустального пола, сияющих цветов на аккуратных клумбах.
«Да… Дорогое удовольствие. Но мой брат… у меня тут есть брат. Жду не дождусь его увидеть».
Если во сне ты бережёшь память о Локации, не старайся запоминать маршрут. Он меняется всё время. И ты придёшь, куда нужно, только если дашь ногам привести себя. Вообще это универсальный совет. В обычной жизни тоже пригодится. Куда бы ты не шёл, ты придёшь. Главное, чтобы Путь был твоим.
Так Ай остановилась у лазейки в заборе в пустынном районе старых домов под снос. Остатки дома держались на половине стен под крышей. Обои в голубой цветочек. Снова ощущение родного дома… Мысль Пули в голове немного напугала её: «Я здесь».
Брат прятался за старой мебелью, краешек его рваной туфли был заметен, как и неровное болезненное дыхание.
— Я добыла жетон, мы уйдём отсюда вместе.
— Меня не примут, никогда не примут в ваше высшее общество.
— Дурачок, — улыбнулась Леди, — мы уходим с тобой в обратном направлении. Мы вернёмся на Землю.
— Ты не боишься? Там же будет совсем другая жизнь, не такая прекрасная! С болезнями и лишениями!
Ай обняла парня.
— Но с тобой. С тобой, понимаешь?? Я не брошу тебя, я не могу без тебя! Ты — моя семья. Какая тут жизнь, когда нельзя слова лишнего сказать, всё так строго и я… Я запуталась! Я устала быть чужой, быть шпионом, я просто хочу домой.
КОГДА ТЫ УСТАНЕШЬ ИМ СЛУЖИТЬ, ТЫ УЙДЁШЬ, КАК И Я
«Если вы готовы, то телефон здесь», — зазвучал в голове голос Пули, сбивая всплывшие слова.
Ай подошла к старому телефонному дисковому аппарату, подняла трубку и начала набирать цифры и буквы, светящиеся на жетоне.
Оператор уточнил: «Сколько вас?»
— Нас трое, ответила Ай не дрогнувшим голосом.
— Тогда проходите.
На мгновение дыхание перехватило, в Ай вцепился брат, а она старалась не выпустить из рук мохнатого пули.
Втроём рухнули в узком тёмном помещении, забитом мешками, и лишь в замочную скважину просачивался пыльный свет. Шум за дверью заставил застыть и прижать палец к губам.
Какие-то жулики пытались взломать дверь.
Но у них это не вышло, и они, разочарованно ругаясь, удалились ни с чем.
— Это двери моей комнаты в коммуналке! Я тут всё запаролил, что никто, кроме меня, не сможет открыть их! Ты готова, сестра, идти со мной в настоящий мир?
Айен с удивлением узнала в брате Стражника, а в пули почувствовала Волка Сновидений. Дождавшись полной тишины снаружи, Стражник открыл хитрые замки и они ступили в новую локацию.
Вроде знакомый город, но Ай не смогла вспомнить его в реальности. Фонтаны, горная местность. Он словно строился с уважением к природе, дороги петляли вокруг деревьев, потому что их не вырубали ради прокладывания пути. Овраги оформлялись под прекрасные места для отдыха, с беседками и фонтанами. Многие постройки были действительно старыми, с трещинами, но настолько художественно оформленными, словно автор верил в «любовь до гроба». Старый огромный город пестрил цветами всех возможных оттенков, бабочками, птицами и добродушными прохожими в ярких одеждах.
«Тот мир, откуда мы пришли, кажется теперь таким стерильным. Там многое нельзя, и почти ничего — можно. Хрупкая земля».
— Нужно попробовать вытащить что-то из сна! — вспомнил Стражник, — Ася, давай, у тебя получится!
Айен бегала за бабочками, солнце играло в её волосах, и совсем-совсем не хотелось просыпаться. Но она оступилась над оврагом и упала вниз.
Падение во сне чаще всего становится причиной просыпания.
*****
Солнце светило Амелису прямо в лицо. Все трое резко сели на кровати. Айен раскрыла ладони и выпустила маленькую бабочку-голубянку.
Но поразило всех не это.
Амелис прижимал к себе огромное воронье гнездо.
Айен вспомнила, что во сне пес пули забрался на дерево с целью охоты на ворон.
— Ты! Волк! Сновидений!
— Что это такое? — тихо спросил Дан, указывая взглядом на гнездо.
Пока Госпожа, радостно прыгая на кровати, объясняла лекарю, что они с Волком сновидений научились доставать вещи из сна, а и какое счастье же, что Амелис, став Демоном, ночью мог теперь ходить в её сны, да она и не мечтала уже о таком счастье, а тут вот оно, держи, Дан ошарашено пялился то на леди, то на блондина.
Айен тискала Амелиса, путала его волосы и целовала его счастливые глаза.
Лекарь облокотился на внутренний резной откос окна, скрывая своё волнение, но, спустя два полных цикла дыхания, устроил допрос Амелису, помнит ли тот себя, когда приходит Демон, и как помнит и ощущает себя, когда Демон спит.
Из всего, что можно было выудить из парня, стало ясно, что демоническое обличье не лишает Амелиса сознания, а лишь притупляет логическое мышление, выставляя наперёд инстинкты и привязанности.
— Да как это такое возможно, — шептал Дан, закрыв лицо рукой.
В дверь постучали.
— Я слышу, что вы уже проснулись, господа Демоны, я очень жду вас всех на завтрак и мечтаю перевязать спину моего дорогого племянника. Надеюсь, он там жив, Даниэль… Милый, ты же живой? — добавила тётушка с тревогой в голосе, чуть ли не протиснув губы в дверную щель.
— Даниэль? — хором переспросили Ай и Амелис.
— Ого. А мы и не знали, какой ты важный!
Как приятно всё-таки не скрываться, живя в доме тётушки Дана! Айен с удовольствием перемеряла все предоставленные ей платья и выбрала штук двадцать, чтобы менять их по несколько раз в день, пока её не заставляют снова прятаться под личиной мальчика-осиморуса.
Гуляй-душа! Платья в цветочек, платья в полосочку, платья-пачки, лёгкие платья разлетайки из полупрозрачного фатина, платья-сорочки, платья-облегашки, короткие платья для женских посиделок, она надевала их все!
Такое разнообразие было объяснено страстью тётушки хранить одежду, свою и сестры. Большая часть любимых платьев Госпожи оказались платьями матери Дана.
Когда Ай входила в этом дорогом сердцу великолепии, во взгляде Дана был замечен огонь.
«Замечен огонь», — читалось на лбу Амелиса, и он загораживал собой девушку, чтобы прекратить поток пламени, льющегося из жёлтых глаз друга.
«Тьфу, да что же это такое», — переживала за них тётушка и пыталась отвести Амелиса в сторонку, соблазнив на «наколоть дрова» или на «поправить покосившуюся калитку».
Айен любила сесть в саду и смотреть на цветы или на небо. Застывая в одной позе она словно бы спала не засыпая.
«А это — может быть сном? Могу ли я проснуться из этой Локации? Если это сон, то лишь умерев можно проснуться. Но я не хочу просыпаться. Не хочу. Я не помню, что там, за границами этой Локации. Хотя смерть не всегда становится выходом».
В последнее время дни были слишком насыщенными событиями, и вот так посидеть у неё не было возможности. Пригревшись на солнышке, Айен уснула, прислонившись к беседке.
Амелис часто наблюдал за подругой любовь к уединённым посиделкам, поэтому не волновался и сейчас, к тому ж он был привлечён тётушкой к походу за фруктами и мясом, как самый здоровый и сильный.
В тишине дня Дан нашёл Ай в беседке, спящей с безмятежной улыбкой на лице.
Она так редко спала днём, поэтому будить её Дан запретил себе категорически.
Но он не хотел пропустить момент просыпания. Солнце зашло за высокие деревья, и там, где спала Ай появилась тень. Лимонно-розовое платье из тонкого фатина показалось Дану слишком тонким, а если накрыть одеялом, то можно ненароком разбудить. Поэтому он снял с себя батистовую рубашку и укрыл девушку ею. Невесомая ткань хоть не сильно согреет, но согреет от ветерка в тени, к тому же ткань ещё хранит тепло его тела.
Чтобы не пропустить миг её пробуждения, и помня, как тихонько она может обходить спящих, Дан привязал за пуговку на рубашке длинный волос Амелиса (волосины эти были на всех участниках ночи, такое ощущение, что Демон специально раскидывает их на всех вокруг), другой край волоса Дан держал в руке.
Тишина была настолько умиротворяющей, что лекарь задремал и сам.
Что же снилось Айен в виноградной беседке?
«Я хочу лететь ночью над морем».
Есть город, ночной город, полный огней, красивых судеб, любви, суеты, портового шума. Когда налетаешься среди города, обсидишь все любимые ветки деревьев, то мчишь к пристани. Есть берег. Прохладный песок. На него неприятно становится ногами. Поэтому Айен останавливается на ближайшем к воде дереве. Смотрит в тёмную ночь. Без луны. Только чернота, звёзды и звук волн.
«Шуми, шуми, моё море».
А потом лететь над чёрными волнами, ощущать себя третьей силой между небесами и океаном.
«Я просто лечу. В этом и есть смысл. Существовать. Жить, ликовать, любить. Нет ничего лучше этой свободы. Там, впереди есть остров. Навещу его».
Сердце стало биться сильнее. Словно сердце это тоже океан. И оно шумит и волнуется. Невозможно волноваться, когда ты в клетке, сердце билось волнами воспоминаний каких-то забытых чувств.
«Я увижу его сейчас. Я знаю, что увижу его сейчас. Это невероятный подарок. Спасибо, спасибо, жизнь!!»
«Но почему я не могу вспомнить его, кто же он такой?»
ЗАБУДЬ МЕНЯ
На берегу темно. Но красота такого полёта в том, что можно закрыть глаза, и неважно, что они видят, потому что сейчас зряче лишь сердце.
А оно невозможно стучало, и душа изливалась цветным фонтаном. Звёзды вмиг стали разукрашенными.
На тёплый песок опустились босые ступни, руки сплелись.
Не надо ничего говорить. Не надо ничего спрашивать. Здесь и так лишнее всё, чего здесь нет. Ветер закручивал волосы, приносил крики чаек, шум бьющихся волн о берег.
Спасибо, жизнь за такие сны.
Айен проснулась, обнаружив спящего напротив неё в беседке Дана.
«Как это мило», — подумалось про рубашку. Госпожа надела её. Волосок дёрнулся в пальцах лекаря, и он открыл глаза.
Айен уже выходила из беседки, кутаясь в его кружева.
На втором этаже в общей зале уже восседал Дневной Демонище со своим зверским аппетитом. Они только что вернулись с тётушкой и разместили припасы на кухне. Амелис же решил подъесть мясо, недоеденное подругой утром.
Когда Ай вошла, излучая романтичное сияние, Амелис возопил, бросив баранью ногу на стол.
— Сними это немедленно! Ты провоняешь его зельями!
— Амелис, что ты, рубашка совсем не пахнет, возможно только немного самим Даном.
Дан побледнел, зайдя следом.
— Да ты что, этот его запах, он такой сильный, что преследует меня повсюду, даже во сне…
Амелис осёкся.
Он посмотрел на Дана и взгляды их скрестили в коротком поединке осознание чужой тайны и страх разоблачения.
«Этот лекарь, поистине лучший сын маминой подруги, — наконец оформил мысли в слова Амелис, — Он же тот самый Стражник, им пахнут все локации, куда она попадает вместе с ним. Он во сне совсем по-другому выглядит, как впрочем и я… Он во сне похож на меня в реальности! Неужели он выбрал эту внешность, чтобы Ай полюбила его во сне? Чертов гений. Я в ярости. Но и немного лестно».
Айен переводила взгляд с одного на другого.
— Не сниму! Буду пахнуть Даном!
Леди забралась на подоконник и вдохнула аромат белоснежного воротничка. Лёгкий приятный запах вербены смешивался с духом ежедневных отваров и своим собственным запахом Дана, который окружал заботой и умиротворением.
Закрыв глаза, Айен слушала птиц.
В комнате повисло сложное молчание.
Дан сел напротив Амелиса, поднял со стола оставленную блондином баранью ногу и откусил.
Что тут скажешь?
Амелис поднял бровь в сторону Айен.
Дан помотал головой.
«Не надо ей говорить».
«У тебя на всё есть причины».
«Я прошу тебя. Пусть она не знает. ТЫ знаешь теперь, этого достаточно. Я научу тебя лучше ориентироваться во снах, чтобы ты смог стать к ней ещё ближе», — решил сыграть ва-банк лекарь.
А теперь можно пролистать все предыдущие главы, вы же знаете теперь, что Дан тоже участник снов Госпожи Айен. И да. Он появлялся в её снах только тогда, когда они спали в одно и то же время.