Дан не спал три дня и три ночи, поддерживая себя в состоянии бодрствования, чтобы изучить недуг Амелиса и охранять Госпожу.
С наступлением темноты кожа блондина покрывалась чёрными перьями, он терял самообладание, пытался схватить деву Айен и убежать. Но теперь ему это совершить было нелегко.
Первым днём парни вместе устроили ловушки, но ночью Демон легко обошёл все капканы, и, злобно усмехаясь, в итоге уволок свою добычу, выпрыгнув из-под земли прямо в палатке. Дан обнаружил их под утро в глухой норе. Айен едва дышала, Амелис рыдал и умолял его убить. Лекарь был холоден, но спокойным его назвать было нельзя. Он поставил деве Айен иглы на нужные точки, чтобы облегчить дыхание и дать восстановиться.
А после вышел из палатки и долго молча бил Амелиса. Шёл дождь.
Ночной Демон не сопротивлялся, надеясь, что получит смерть. После первого же удара он упал на колени.
— Ты должен убить меня. Ради неё. Я прошу тебя.
Но сын маминой подруги умел держать слово. Обещал леди, что не убьёт, а разберётся, значит так тому и быть. Лицо его потеряло злобу, мокрые пряди упали на лоб, он опустился на колени рядом с человеком, ставшим другом, притянул его лоб к своему.
— Прости. Мы справимся. Я обязательно придумаю что-нибудь. Придумаю.
Амелис плакал как ребенок. Он лишь просил смерти и наотрез отказывался идти в палатку, мол, сейчас быть близким к леди совершенно преступно и опасно.
— Ты же любишь её! — рыкнул Дан, — Я уверен, что ты никогда не причинишь ей настоящего вреда. Пара царапин на плечах для неё это ерунда, не думаешь же ты, что она затаит на тебя обиду за такую мелочь? А ну быстро зашёл сушиться, мне нужно откачать у тебя крови для экспериментов.
Амелиса под эгидой пыток наконец удалось загнать в тепло. Сидел он с ровной спиной скрестив ноги, с ужасом поглядывая в сторону леди.
Весь новый день Дан что-то готовил. Перетирал травы, сушил их на солнце.
Делал тесты с кровью демона, и к ночи напоил Амелиса свеже-придуманным зельем. Блондин начал терять самообладание, просил лекаря проверять, дышит ли его Ай, и снова плакал.
Едва солнечный свет покинул долину, как демоническая птица-зверь уже сверкала глазами и рычала, не в силах сдвинуться с места. Зелье парализовало его. Правда, всего на полночи. Лекарь не знал, сколько у него времени, поэтому действовал сразу.
— Я твой друг. Ты мне нравишься. Ты тоже мой друг. Я хочу тебе понравиться. Нам будет весело, если мы все останемся живыми, — Дан сел близко к Демону, дотронулся до чёрной руки и принялся совершать мягкие поглаживания по росту перьев, постепенно дойдя до головы. Сначала Амелису это не нравилось, он продолжал рычать, но перестал, стоило Дану обеими руками начать трогать его почерневшие волосы, в которых встречались очень длинные перья.
— Мне нужна твоя помощь. Леди Айен нужно охранять. Ты нужен мне, — голос лекаря, спокойный, низкий и такой приятный, успокоил Зверя настолько, что тот закрыл глаза и слегка склонил голову за гладящей его рукой.
Чудить Амелис начал после того, как поборол отвар в своей крови. К ужасу Дана он сдвинулся с места, в мгновение оказался у спящей Ай и указал на её запястье. Произнести он ничего не смог, но Дан отчетливо увидел визуализацию, представленную Демоном — на запястье Госпожи появились и исчезли голубые прозрачные браслеты.
Дан продолжал уговаривать Демона помочь им. Пока было понятно немного.
Он рычал, когда Дан приближался к Ай, и готов был слушать, если Дан сидел рядом с ним и держал его за когтистую лапу.
Так они и встретили рассвет.
Амелис в демоническом обличье становился громаднее и шире своего человечьего вида, поэтому разорваны были уже вторые его одежды.
Смотря во внимательные глаза Дана, демонские чёрные глаза снова стали голубыми, когти — пальцами.
— Всё хорошо, не тревожься, — быстро проговорил лекарь, — Сегодня ты был спокоен. Ты слушал меня и никому не навредил.
Амелис легонько кивнул и покосился на руку Дана, держащего его за запястье ладонью к ладони.
— У меня теперь повышенная чувствительность ко всему… Наверное, — застеснялся он и тихонько выполз из палатки. Лекарь последовал за ним.
Развели костёр.
Руки Амелиса плохо слушались из-за зелья, поэтому Дан помог ему выпить горячего отвара бодрящих трав.
— Ты уверен, что сможешь укротить меня?
— Да.
После целой ночи поглаживаний этого человека, Дан едва не принялся снова, но одёрнул себя, ведь сейчас это выглядело бы не иначе, как любовные заигрывания, и кто бы там разбирался, с какой целью кто кого трогает. Этого парня приласкать хотели бы многие, и, как говорили в селении, Амелис не различал мужчин и женщин, ему все едины, «любить людей, это прекрасно», — говорил он. Остаётся надеяться, что свою леди Айен демон желает больше, и за ночь он не обзавёлся личными мыслями в отношении лекаря.
— Расскажи мне о голубых браслетах, — попросил Дан, отбрасывая возникшие кадры из головы.
Изумлённый Амелис поднял на него глаза:
— Это… это касается детства Ай. Когда мы были детьми, она очень хотела себе «водяные браслетики», как она их называла. Но на самом деле это круги от капель дождя в лужах. Мы с ней обсидели все лужи в деревне, но, как понимаешь, не могли поднять разводы от капель на воде. Это была её детская мечта, а я пообещал себе, что сделаю всё, чтобы добыть их ей. Почему ты так смотришь на меня?
Дан схватил друга за плечи, больно сжал их, расплескал котелок с утренним чаем. Янтарный взгляд горел огнём, но голос был спокоен и тих:
— Надо достать ей эти браслеты. Обязательно. Железно.
Амелис уж точно знал, что такое «железно», когда дело касается обязательств. Сейчас, осознав бесконтрольность ночей, блондин страдал как не в себя, ведь он может сотворить с людьми ВСЁ ЧТО УГОДНО с такой силой и такой чувствительностью.
А как этот лекарь собирается доставать круги от капель дождя???
Дан быстрым шагом обошёл палатку несколько раз, потом вернулся к костру.
— Скоро будем двигаться к городу. И я немного изменю ночное зелье для тебя. Чтобы не было этого, — и показал Амелису на его же дрожащие руки.
Айен проснулась после полудня. От своего крика.
Парни втиснулись в проём палатки одновременно. На одежде её проступали кровавые пятна.
Оба бросились проверять, что с ней, но выглядело это так, словно двое мужчин спешно раздевают девушку.
Лицо, спина, руки, ноги — всё тело было в тонких порезах, словно её посекли бритвенным лезвием.
Дан вынул из сумки порошки, Амелис обнял подругу.
«Да что же это такое! Это не я, значит это произошло с ней во сне?»
— Расскажи свой сон.
Эту фразу Амелис говорил так часто. Всю его жизнь. Он слушал её сны, любил, сочувствовал, жалел, сердился вместе с ней.
Ай покосилась на Дана, ещё никогда она не рассказывала свои сны в присутствии других людей, но парень с невозмутимым видом молча творил добро лекаря, обрабатывал ей раны, присыпая их душистыми порошками, совершенно игнорируя наготу девушки.
Почувствовав себя в безопасности, получив из рук Амелиса кружку с горячим отваром, Айен начала говорить.
— Он был такой родной, близкий, мудрый. Он пришёл к нам в дом, где я была с детьми. Мы так радовались, что он вернулся, что он любит нас. Меня. У меня был ребёнок от него. Моя дочь…
Айен не сдерживала слезы. Дан обрабатывал её раны очень аккуратно, не дыша. Амелис закусил губу и нежно сжал руки своей девочки, мол «я слушаю, говори».
— Он… приносил нам еду и конфеты. Мы не могли выйти туда, в город. Это был закрытый город. За всеми велась слежка. Я и дети не могли пройти незамеченными. Я не могла идти сквозь стены, как обычно, это было очень страшно, я словно заключенная была там, в этой бархатной квартирке, с окнами, выходящими на кирпичную стену. И вот однажды он сказал, что выведет нас оттуда. По-очереди. Сначала пошли малыши. Он увёл их. Потом средние девочки. Потом старшие мальчик и девочка. На нас были уже старые одежды и он обещал, что там, снаружи, нам выдадут чистые вещи и мы сможем жить свободно. Потом настала очередь меня и моей малышки. Я спросила: «как там дети, я же увижу их?». А он молчал, молчал, его довольное лицо было спокойно. Его руки лежали на коленях, а полы его чёрной мантии спокойно лежали на тёмно-красном бархатном ковре. «Ты не увидишь их. Они все мертвы. Они должны были умереть, я просто сделал ожидание их смерти приятным». Он улыбнулся. Я не могла поверить. Не могла поверить. Что мой любимый человек, мой дорогой человек, отец моего ребенка, по-очереди убил всё самое лучшее, что было со мной, и теперь говорит мне об этом вот так спокойно. Я не могла поверить. Что он заодно с теми, кто не верит в любовь, честность, добро. Он предал меня. Он предал доверие, любовь, нежность. Меня. Мне было так страшно. Значит он врал мне, что я не могу выйти из дома. Он врал мне, что я ничего не могу сделать без него. Мне так страшно, я сойду с ума!!
Айен закричала, не в силах сдержать эмоции. Амелис обнял её, испортив красоту аккуратной работы лекаря.
Дан застыл над обработкой ран спины.
— Потом… потом (всхлип) он открыл шторы, которые просил всегда держать закрытыми, чтобы мы не видели дневного света, чтобы нас никто не видел. Красные тяжёлые бархатные шторы. Схватил меня, наклонил над распахнутым окном. «Ты умрёшь, так же, как они умерли. Хочешь, я расскажу тебе, как они рыдали, умирая? Один за другим, твои дорогие дети, твои драгоценные мальчики и девочки? Как звали тебя! А ты не шла».
В моей голове вдруг возникли эти ужасные кадры. Их смерти, каждого. Их мучений. Я вырвалась, с малышкой в одной пелёнке, выбежала на лестничную площадку, не в силах смотреть на его лицо больше. Я сбежала вниз, по красивой улице с фонарями, с бирюзовыми витринами, с магазинами, с красивой жизнью. Я не могла понять, где мои дети, за что меня так наказали, почему меня предали.
Я вспомнила, что могу попробовать улететь из этой локации. Я полетела, прижимая к себе Лель. Выше, выше, выше. Но там был купол, Амелис, там был купол, который я не смогла пробить. Я билась об него как птица в клетке. Вся локация была огромной купольной клеткой, созданной специально для меня. Женщины в форме схватили меня и бросили в сырой грязный сарай. Он протекал. Шёл дождь. Грязный дождь. А потом появился он.
Глаза Айен сделались стеклянными, волосы абсолютно белыми.
— Он вывел меня за руку из сарая… сказал, что пришел мой час, он спасёт меня. «Сначала ты должна будешь принять душ». На широком полигоне стоял открытый душ. Меня и малышку Лель раздели, и мы пошли. Сначала была ледяная вода. А потом стало горячо. Душ был из тонких лезвий, которые резали меня и Лель. Нам становилось горячо от нашей же крови. Мы мылись в своей крови. Мы смывали свою жизнь. Мы умирали в боли, отчаяньи, преданные и одинокие.
Амелис обнял её за голову и стал покачивать, как ребенка.
«Моя Ай, моя бедная любимая Ай…»
Они были под сильными эмоциями, и не видели, как всегда хладнокровный лучший лучник и лекарь ронял слезы в порошки для остановки крови.
Вскоре Дан вышел из палатки, продышался свежим воздухом и принялся готовить успокоительное. Разлил его всем по кружкам. Спустя какое-то время Айен смогла рассуждать конструктивно.
— У меня есть вопросы. Где был Стражник, когда это происходило со мной? Он в последние дни появляется в моих снах. Я словно отрезана от Учителей, и сны снятся совсем другие. Словно бы у меня есть друг, который теперь научит меня новым вещам. Но его не было в этом сне, я была одинока и не могла вырваться. Это было похоже на замкнутую локацию-испытание, я знала о таких вещах… Слышала, что Учителя наказывают предателей в таких замкнутых купольных клетках… но я не предавала Учителей! Я всегда была хорошей девочкой. И так скучаю по моей команде. И почему раны на моем теле появились через сон? Такого раньше не было. Это пугает!
Амелис вскочил и выразил готовность ринуться куда велят:
— Я убью его!
Но внезапно Дан предложил странное.
— Ребята. Мне нужно ловить кроликов и куропаток. Как насчет охоты? Амелис, какое твоё самое любимое блюдо?
— Пи… пи… пирожки с лимонами, — странно косясь на Дана сказал Амелис, — Но, господин лекарь выбрал не лучшее время, чтобы узнавать меня поближе.
Дан проигнорировал намёк и вдруг улыбнулся Айен.
— Пойдём ловить ящериц?
Этого Амелис стерпеть уже не мог и быстро собрался на охоту с Даном.
Улыбка! Пшшшшшшш… Замечена улыбка на лице чёрствого сухаря!
Леди сообщила, что ни за что не останется одна сейчас, и пойдет с ними, надерёт кроликам задницы, снимет шкуры и зажарит всех, кого отловит в этих холмах. Лечебные порошки справились с ранами, порезы быстро затягивались, так что останавливать девушку не было никакого резона.
Решено было, двигаясь к лесочку, ловить мясо.
За час до заката они уже расположились на поляне, покручивая на вертеле нескольких кроликов. Наловили много, даже несмотря на зверский аппетит после охоты, у них оставались ещё четыре ароматных тушки в специях.
Превращение Амелиса они встретили в палатке, не таясь. Как только блондин покрылся чёрными перьями, Дан отскочил от Айен максимально далеко, а после потихоньку придвинулся к демону и взял его за лапу.
— Я твой друг. Ты мне нравишься. Я хочу угостить тебя.
И протянул ему жареную тушку кролика.
Демон раздувал ноздри. Зелье обездвиживания было сварено чуть по другому рецепту, и Зверь мог медленно двигаться.
Дан отщипнул кусочек мяса:
— Попробуй, это вкусно, смотри, я ем. А теперь ты, — и положил ароматный кусочек прямо в рот Амелису.
Превращение оставляло лицо свободным от крупных перьев, клюва у него не было. Только кожа постепенно темнела от лица к шее и покрывалась мелкими пёрышками, как у птичек. От белокурых волос, конечно, не оставалось и следа — теперь это были чёрные патлы, разных размеров, которые, как оказывается, могли становиться хохолком на макушке, от неожиданности.
Такой, как поступок Дана.
Он кормил Демона с рук, улыбаясь и уговаривая дружить.
Айен, по договоренности, не вмешивалась в процесс, занимаясь зельями по бумагам Дана. Лекарь доверил ей это важное дело, зная, что она будет внимательна к рецептурам. Идиллическая семейная картинка, если приглядеться.
Это было очень важно. Чтобы Демон ощутил себя в покое, дома.
Отмеряя ингредиенты по граммам на крохотных весах, леди приводила в порядок свои мысли. Учителя хотели наказать её, поместив в вечный кошмар, но ей удалось проснуться. Нельзя так просто взять и разорвать все связи с теми, на кого работала. Комок страха разрастался в груди, стоило представить, что всех из команды могли подвергнуть пыткам в купольной локации. Особенно страшно за детей. Серж и Мальвина ведь подростки. Нужно попросить Стражника отыскать их.
Они не спали всю ночь. Приготовили важные лекарства, сытый демон снова позволил Дану гладить свои перья и начал издавать странный горловой звук, наподобие мурчания кота. Ближе к рассвету Айен придвинулась послушать поближе, как он мурчит, и внезапно оказалась обнята крылом. Под другим крылом был прижат уставший лекарь, уже и не помышлявший о сопротивлении. У Демона были и руки и крылья, поэтому рукой он гладил Дана по голове, беспощадно ероша волосы, а крылом прижимал его тело к себе, усадив на мощное бедро.
Рассвет влился в палатку через открытую дверь.
Тёплая летняя ночь. Последние дни августа. Мурчание утихло. Вместо него стало слышно посапывание Амелиса, который спал сидя, улыбаясь и обнимая своих дорогих людей.