Деревянные доски пола дрогнули под весом надвигающейся в мою сторону тяжёлой фигуры. Забившись в угол барной стойки, спрятавшись под столешницей, словно под зонтиком, среди пустых глиняных кувшинов, я замер, ожидая своей участи. Ладони мои вспотели, по щекам заструились тонкие ручейки пота. В ушах барабанило сердце.
В голове, который раз за день, затрубил страх. Трубил так, что я оглох, выпал из реальности! Густое чувство страха столь непривычно мне, что я ни как не могу понять, — как это работает! Мне бежать или сидеть дальше? Говорят: кто не боится — тот дурак. Я боюсь, но одновременно и не боюсь. Я уже готов напрудить под себя, и этот жест будет сделан не под натиском сковавшего меня страха, наоборот — подобно хищнику, я помечу территорию, тем самым отпугнув врагов, но сомневаюсь, что этот метод здесь сработает.
Фигура навалилась на столешницу. С ветхих досок мне на лицо посыпалась пыль.
Перед глазами повисла пятерня. Ладонь начала щупать воздух в каких-то жалких миллиметрах от моего лица. Вот она почти схватила мои волосы, но я вовремя опустил голову. Вот она прошла мимо моих коленей, но я успел их прижать к животу со всей силой. Я сильнее вжимаюсь в угол. Еще сильнее. Всё тело сейчас походит на круглый шарик, забитый в дальний угол ворот.
Сейчас у меня одна мечта — держать в руке нож для резки линолеума. Острый, лёгкий, со сменными лезвиями. Одно движение и кожа слезет с ладони как ломтик колбасы от целого батона.
Эх, мечты-мечты. А я ведь мог сейчас быть на месте отца. На месте здорового мужика, способного с лёгкостью раздавить череп этого урода со всем говном, что там плещется.
Страх усилился, разум мальчишки начал крепчать. Вода практически полностью вымыла из кишок всю молофью! Мою драгоценную молофью! Конечно, сейчас не время, но что поделать! Надо действовать, иначе пацана прижмут к ногтю!
И я действую.
Трусь!
Трусь так, как никогда раньше!
Разум отрезвел. Страх отступил.
Рука пьянчуги опускается ниже. Схватилась за глиняный кувшин, и уже была готова дёрнуть его со всей силой, как вдруг дверь, что пряталась в стене перед стойкой, скрипнула, чуть отворилась.
Из появившейся щели молодой мужской голос вырвался как порыв ветра. Строгий, резкий, дерзкий! Уверенный на все сто!
— Не трогай! Они пустые!
— Мы тебя зва…
— Я слышал! Сейчас закончу разливать “щепку” по кувшинам, и вам всё принесу.
— Налей нам свежей!
— Вы пьёте всю ночь, свежей давно нет.
— Хорошо, мы будем…
— Ждите!
Посетитель вразумил совету. Отступил, и медленно побрёл в сторону своей громкой компании, скрепя половыми досками.
Тонкая полоска света, падающая на пол из тонкой щели, чуть-чуть увеличилась. Дверь слегка отворилась, скрипнула, замерла.
То ли это было любопытство, то ли желание поссать начало превалировать над здравым смыслом, но я подполз на четвереньках к двери и заглянул в щель.
В свете дюжины свечей, я увидел маленькую комнатушку, служившей в роли склада. Вдоль стен стояли деревянные стеллажи, на полках которых стояли ящики с овощами, глиняные горшки, тарелки, мешки. В конце, прижавшись к стене стояли две большие деревянные бочки. Владельца уверенного голоса я не увидел, и зашибись! Смелость и отвага окутали меня единым порывом, подталкивая на подвиги.
Бочки!
У меня появилась одна идейка! Возможно (а я очень на это надеюсь), смогу убить двух зайцев одним выстрелом. Точнее — одной тугой струей!
Я приоткрыл дверь, аккуратно и медленно, боясь, что она может скрипнуть. Удача была на моей стороне — ни звука! Появилась щель, в которую я могу без проблем влезть. Заполз внутрь, и уже собирался держать темп до самых бочек, как вдруг, с левой стороны раздался шум. Повернув голову, я увидел свисающую с потолка плотную штору, скрывающую еще одну комнату — вот там и началась суета. Послышались шаги. Штора зашевелилась. Я привскочил и в два длинных шага скользнул к бочкам. Забрался в угол и притаился, спрятавшись в тени.
Шторка сложилась в бок, и как вы думаете, что я увидел? Именно! Наружу вышел парень, держа на руках бабёнку. Почему я назвал её бабёнкой? Да потому что он старше его лет на десять и тяжелее килограммов на двадцать.
И вот, держа её на руках, но не как невесту держат на свадьбу, а страстно — раздвинув ноги в разные стороны, она сидела на его тонких руках. Со спущенными штанами до щиколотки, парень доковылял до ближайшего стеллажа. Женщина сдвинула к стенке стоящие на полке вещи и одобрительно кивнула головой. Выдохнув, паренёк водрузил бабёнку на освободившееся место, задёрнул юбку до пояса, нацелил свой болт и вставил в резьбу. Стоны страсти наполнили комнатушку. Это, конечно, был полный пиздец. Бледная жопа парня заходила туда-сюда, уверенно набирая скорость! Чем быстрее он двигался, тем сильнее женщина сжимала свои ляжки на его поясе. Он начал её целовать в губы, затем опустился к шее, и только потом присосался к мягкой груди. Большой, покрытой розовыми растяжками, тянущимися от соска, словно молнии. Парень жадно хватается за сиську рукой, начинает дёргать словно младенец, массировать. Женщина стонет, а он всё долбит и долбит.
Долбит и долбит!
Ну вот как так можно?! Работа не для того дана, чтобы трахать своих коллег! Нет! Я вот такого себе никогда не позволял. Должны же быть хоть какие-то принципы! Единственное, что я мог себе позволить — это передёрнуть на голосовухи начальницы, сыпавшиеся в чат каждый час. Они всегда прилетали не вовремя. Едешь к клиенту, и тут прилетает! Включаешь, и тут твой хер врезается в руль. Приходилось брать курс на обочину, но прежде, нужно было поднять уровень адреналина! Так интереснее!
Выезжая на встречку, мчавшиеся на меня машины освещали меня своим дальнем светом, словно я стоял на сцене театра в свете прожекторов. Мне нужна публика! Мне нужен адреналин! Гудок сигнала проносящейся рядом машины — аплодисменты зрителей! Свист резины — свист любящей публики! Насладившись овациями, я съезжал на обочину, включал аварийку, включал кондиционер. Струя холодного воздуха била мне в лицо, а я в этот момент наяривал, включая голосовухи по кругу.
Одну за одной. Каждый раз. Каждый божий день.
— Ты скоро? — спрашивает женщина, обсасывая мужское ухо губами.
— А что?
— Они тебя ждут, — она приподнимает его голову, заглядывает в глаза и прикусывает нижнюю губу.
— Уроды. Пьют всю ночь, покоя мне не дают!
— Успокойся, возьми мои сиськи… — он хватается двумя руками и начинает их трясти. — Быстрее! Быстрее!
— Это ты успокойся, — обрывает её паренёк, — у меня всё готово! Я закончу, и мы разольём крайнюю бочку по кувшинам. Это будет быстро! Но вот это, — тут он снял её с полки, повернул к себе спиной, нагнул и грубо запихнул между ног, — будет медленно!
Так, пора и мне разлить свой коктейль по бочкам! Терпеть я уже не могу!
Дрыгались они под таким углом, что я и бочки не попадали в поле их видимости. Стрёмно пиздец, но что делать? Живём один раз, надо всё попробовать!
Я встал. Бочка доходила мне до груди. Заглянув в ближайшую, я увидел крышку. Пошатал её — пустая. На цыпочках подкрался к соседней — крышки не было, да и бочка оказалась на половину полна — да, я оптимист!
Принюхавшись, запаха пива или сидра я не учуял, скорее, пахло вымоченными в хмеле опилками. Любопытно! При возможности нужно обязательно попробовать! Но, не сейчас…
Аккуратно взбираюсь на бочку с крышкой. Встаю во весь рост. В этот момент парень ускорился так, что бабёнка уже не могла себя сдерживать и начала громко стонать. Это мне только на руку! Снимаю портки, беру свой меленький хоботок, и даю тугую струю мочи, разбивая её о стенку бочки. Так гораздо тише. Мелкие капли вылетают наружу, окропляя угол и овощи, стоящие на стеллаже.
Оооо ДААААА…. Пошла жара. Меня аж передёрнуло. Мурашки пробежались по всему телу! Если бы мочевой пузырь мог говорить, он бы проорал: СПАСИБО! ЕЩЕ СЕКУНДА И Я БЫ ЛОПНУЛ КАК ШАРИК ВОЗДУШНЫЙ!
Женщина стонет еще громче. Паренёк шикает ей, явно боясь запалиться, но та не слушается. Стонет и стонет.
Паренёк ускоряется, затем дёргается, видимо уже готов выстрелить. Постой, не торопись! Дай мне десять секунд, и мы кончим вместе!
Я сжимаю мочевой пузырь, и моя струя бьёт еще сильнее в нутро деревянной бочки. Какого цвета будет коктейль — мне плевать! Какого вкуса — вообще похуй! Наслаждайтесь, но добавки не будет.
У паренька уже явный приход, он готов. Еще чуть-чуть и его захлестнёт горячая волна наслаждения. Он хватается за её сиськи, кусает в шею. Его спина изгибается вопросительным знаком, и теперь со стороны они похожи на спаривающихся овчарок.
Ага, вот так… Да… Да… да…
Я давлю мочевой пузырь. Еще давлю…
Паренёк и бабёнка стонут взахлёб.
Я давлю…. Давлю… жму… волна мурашек пробегается по моим рукам и мы кончаем! Вместе!
Последние капли мочи падают мне на штаны. У паренька с конца капает на пол. Я быстро спрыгиваю с бочки и прячусь за ней, накрывшись тенью, пропитанной ароматом мочи.
— Нам долго ждать! — кричат снаружи недовольные гости.
— Иду, — спокойно отвечает парень, приподнимая штаны до колен.
Женщина надевает рубашку, пряча свои офигенные сиськи. Паренёк к ней наклоняется, желая поцеловать, но та, как последняя сучка, от него отворачивается. Паренёк оказался не промах.
Хватает её за плечо, тянет к себе и говорит:
— Я еще хочу!
— Но…
— Вставай на колени, быстро!
Она послушно встаёт на колени, подкладывая под них юбку. Мужские ладони обвивают женскую голову, пальцы погружаются в пышные волосы… но тут мне уже нихуя не видно! Встали спиной, бляха! Вижу только блестящий от пота тощий зад, поросший чёрными волосами.
Минуту он подёргал её голову, затем снова скривился, как будто желудок скрутило спазмом, и простонал:
— Я всё…
Ну, наконец-то! Я надеюсь на этом всё? А то я уже охренел тут сидеть! Домой хочется…
Она встала с колен, а он поспешно напялил штаны. В этот раз она потянулась к нему за поцелуем, но парень ловко увернулся. Во какой хер! Мог бы и поцеловать девушку! В губы! С языком!
У паренька тело тощего доходяги. Даже под рубашкой виднеются рёбра. Тонкие руки. Но зато есть работа, есть баба. Мне бы его тело, но обслуживать по ночам пьяниц — это не моё. Ну их нахер, обоссаных алкашей! Другое дело тело отца! Здоровое, накачанное, красивое! А хотя, что я знаю о нём? Вот именно — нихуя не знаю! А надо бы…
Закончив прихорашиваться, они разделили между собой обязанности: бабёнка взяла несколько кувшинов, паренёк — деревянный половник. Подошли к бочкам, и тут я снова почувствовал нотки страха. Вот они еще ближе, и уже адреналин, растекаясь по жилам, вытеснил страх. Мне стало чертовски любопытно — засекут новый рецепт напитка или даже носом не поведут?
Паренёк зачерпнул, налил в кувшин, и тут я вижу, как тонкая струйка стекает с половника прямиком бабе на пальцы. Она быстро слизывает жидкость. Я напрягся, и в тот же момент захотел ржать, но удержался. Заткнул рот руками и начал угорать про себя.
— Слушай, — говорит она, — а вкусно! Что ты добавил?
— Да как всегда…
Ага, как же! Как всегда!
Набрав кувшины, они вышли.
Напряжение спало. Я выдохнул и растянулся в немой улыбке. Я, конечно, польщён, но это полный пиздец! Она реально сказала “вкусно”! Ну раз так, то это даже плохо! Никто не поймёт прикола.… Не почувствует явной подмены. Ну и похер, самое главное — это буду знать я! Надеюсь, этого мне хватит, но при условии, что я лично это увижу! Увижу результат своих тяжких трудов.
Убедившись, что никого нет рядом, я вышел следом. Из-за барной стойки было видно, как парочка подошла к столу бухариков, и начала разливать бодрый напиток по кружкам. Компания заметно оживилась, учуяв сладостный аромат хмеля.
— Мне первому! — заорал козлобородый.
— Нет! — перебил его патлатый, — Мне первому! Я главный!
Никогда бы не подумал, что моя моча может привезти к столь жарким дебатам. Ну не стоит так переживать, мужики, хватит всем! А если вдруг закончится, я буду рядом, всегда готовый пополнить столь бесценные запасы пенного!
Считанные секунды, и кружки пьяной компашки были полны. Я замер. Приближался апогей моих мучений. Я ощутил возбуждение и трепет от предстоящего зрелища. Я как повар, наблюдающий с кухни за посетителями ресторана через узкое окно — мясо стухло, но, продержав его в уксусе около часа и приправив перцем, — гостям точно понравиться.
Вот они подносят кружки к губам. Нюхают. Всё правильно, хорошему напитку надо дать подышать, сразу пить не стоит. Продолжают нюхать, и, ничего не заподозрив, начинают выпивать. Не отрывая глаз, я следил за патлатым. Следил, как его кадык дергался при каждом глотке. Следил, как капли моей мочи стекали с его губ на одежду. Да, давай, продолжай пить! Осуши всё до последней капли!
И он осушает. Громко отрыгивает и просит добавки.
— Новый сорт? — спрашивает он, подставляя кружку парнишке.
— Да, — уверенно расхваливается бармен. Пиздит как дышит! Новый сорт…
— Тащи еще, твоего кувшина не хватит на всех!
Я чуть не поперхнулся, с трудом сдерживая смех. Компания долбаёбов радостно его поддерживает, осушая свои тары.
Парнишка разливает всё до последней капли и уходит, двигаясь в мою сторону. Пора валить! Я в наглую метнулся к стене, уже не боясь запалиться, и прыгаю в окно, оперевшись о подоконник. Не знаю, может меня и заметили, а может и нет. Уже не важно. Мне похуй, я на свободе, с пустым мочевым пузырём. И с ведром. А кстати! Где оно?
На песчаном полотне лишь круглый след от ведра и множество следов. Примерив к чужому следу свою ступню, стало ясно — ведро спиздил взрослый. Следы уходили вдоль стены на центральную площадь. Туда я и ломанулся.
Честно, не знаю, что меня потянуло искать ведро. Вроде, мне должно быть абсолютно похер на него, но нет, какая-то неведомая сила ответственности нагнула меня по полной, заставив искать ведро. Да и когда вернусь домой — что скажу? Проебал, простите? Нет уж, так не пойдёт, доверили вещь — будь добр, береги! Оно же моё, а какой-то хер его спиздил! Вот урод! Найду, дам таких люлей, что мало не покажется! Будет знать, как воровать чужое!
Выскочив на площадь, я начинаю кружить вокруг своей оси, вглядываясь в каждый уголок, в каждое лицо, смотрю абсолютно на всё. Возле колодца трутся люди с ведром, но не моим — оно в два раза больше. У дома напротив прыгают дети. Заглядываю на дорогу, по которой пришёл — пусто. До горизонта нет никого, лишь куры клюют песок, да рыжий кот перебегал дорогу, задрав хвост.
Я поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Подставляю ладонь как козырёк — солнце слепит что пиздец. И устремляю взгляд. Вижу среди кочующих тел местных жителей удаляющееся чёрное пятно. Я пригляделся: мужчина, облачённый во всё чёрное, а в руке у него болтается моё ведёрко! А может и не моё… Хер поймёшь, придётся проверить!
Я побежал, просачиваясь сквозь людей, словно вода огибает камни. Они недовольно кидают мне замечания. Пытаются одёрнуть, но я вырываюсь и бегу дальше. После падения на камни, коленки пощипывает, но терпимо. А вот то, что моя дыхалка не выдержала и десяти метров — выбило меня из колее. Я начал задыхаться. Паренёк вообще не следит за собой! Не тело, а какая-то тряпка! Ладно, хер с ним, ресурсы еще есть, но будет не так легко, как мне казалось. Придётся попотеть…
И еще эта девчонка, что орёт мне в след! Чего она хочет?
— Отто! Стой!
Вот привязалась! Попробую ускорится… не лучшая идея…
Каменная дорожка закончился, сменившись песком. Пробежав метров пятьдесят, я заметно приблизился к фигуре. Чёрное пятно обрело черты человека с лысиной, и с длинными седыми волосами, полумесяцем росшие на затылке. Старик ковылял прочь, поднимая подолом своей мантии облака пыли. Болтающееся в его руке ведро — точно моё!
— Отто, ты куда?
Вот старый пердун! Спиздил моё ведро! Надо признать, отчасти я сам виноват, оставил вещь без присмотра, но это не даёт никому права, тупо брать и забирать чужое, проходя мимо! Ладно, постараюсь вернуть, не создавая конфликта. Лишнее внимание нам не к чему!
До старика метров десять, и я уже хочу окликнуть его! Крикнуть, мол, подождите, стойте, но девчачий голос обрывает меня на полуслове!
— Отто, да постой ты!
Я замер. Обернулся. В паре метров от меня стояла девочка. Та самая, что была у нас ночью. Та самая Роже.
И вот, она стоит, смотрит на меня и улыбается, как будто ночью мы всей семьёй дружно веселились, рассказывали анекдоты, танцевали, и никакого аборта и не было! Словно ночью не было НИ-ХУ-Я!