Еще никогда в моей жизни за мной не бегала девочка. Бабы-то бегали, постоянно, табунами ходили, но чтоб маленькая девочка — никогда. Как правило, в детстве мы сами гоняли девчонок, приносили им еду, воду. Таскали грязных котят, найденных среди развалин. За пищащий комочек вшей, глистов и лишая можно было заработать поцелуй! Да, это точно стоило того! Чешешься и вспоминаешь тёплые руки, тёплые губы…
И вот, спустя столько времени, меня догоняет девчонка, дергает за рукав и пилит своим взглядом.
— Чё тебе?! — кидаю я нервно, готовый послать её к чёрту!
Её милое личико сворачивается знаком вопроса. Улыбка расплывается в разочаровании, и вот она уже не похожа на ту маленькую милую девчулю в белом платьице, с причёской похожей на горку кинетического песка, расплывающегося под своим весом. Она становится другой. Янтарные глаза, зрачки которых окружены черными вкраплениями по форме напоминающей фигуры людей застывших в муках удушья, начинают меня не просто изучать, они буравят меня, не скрывая подозрений. Когда она вот так смотрит мне в глаза, моё нутро подсказывает мне, что она видит меня насквозь. Нет, я имею в виду не то, что она видит перед собой пиздюка в обсосанных штанишках, а именно меня — гнусного, мерзкого червя, прячущегося среди теплых фекалий.
Полупрозрачная дымка, что льётся из её глазниц, окутывает мои глаза, проникает в череп, сочится по извилинам мозга, превращая серое вещество в густой дёготь. Мысли путаются, голова кружится. Я моргнул, и дымка с новой силой навалилась на мой разум, скользнула по горлу, сбив дыхание, затекла в желудок, проникла в кишки.
Мне страшно.
В обступившей влажной тьме я ворочаю головой, пытаясь избежать её взгляда, но всё тщетно. Туман ловит меня, хватает в свои объятия и, заламывая извилистую голову, заставляет смотреть ей в глаза. Заставляет вглядываться в призрачный образ мелкой девчонки! Она смотрит на меня! Смотрит на тонкого белого червя, питающегося её другом.
Но это лишь мои мысли!
Ну, и чего так дико?
Боюсь будущего, аж дышу тихо…
Если б, как радиосигналы, Она все мысли распознала…
…Она все мысли распознала
Если б, как радиосигналы, Она все мысли распознала…
…Она все мысли распознала
Пора прекращать параноить, иначе можно сойти с ума.
И еще — надо сменить манеру общения. Стать проще, добрее, а то начинаю выбиваться из общих шаблонов!
— Привет! — мурлычу я, и дружелюбно улыбаюсь. Ловлю её улыбку и добавляю: — Роже!
— Ты прям не свой со вчерашнего дня!
— Да… ночка выдалась жаркой.
Что я не понятного сказал? Почему она продолжает на меня смотреть с неприкрытым подозрением?
Роже прячет за ухо локон светлых волос, напоминающий узор волны на песчаном берегу и спрашивает:
— Как мама?
— Как новая! — и нервно поглядываю в конец улицы, стараясь не упустить из виду старика.
— Как новая? — переспрашивает она.
Проще! Мне надо быть проще…
— С мамой всё хорошо, оклемалась. Спасибо тебе за это! Но ты прости, мне надо срочно бежать. Дела, — и снова смотрю в конец улицы. Чёрное пятно становится всё меньше и меньше.
— Бежать? Куда?
Ладно, так просто от неё не отделаться! Девчонка настырная. Упёртая!
Я вскидываю руку и указываю на удаляющееся чёрное пятно.
— Старикан утащил моё ведро! Мама ждёт меня дома, с водой.
Я не знаю, слушает она меня, или ей похер, но вместо того, чтобы меня поддержать, она начинает говорить совсем о другом.
— Что с твоими ладонями?
А что с ними? А, точно, я же их содрал.
— Содрал, — отвечаю я, — Ладно, мне надо бежать…
— Постой!
Она берёт мою руку и вкладывает свою ладонь в мою. Получается очень жаркое рукопожатие. Без преувеличения! Тепло разлилось по моей коже, чуть-чуть покололо, затем стало щекотно и приятно. Она отпустила меня.
Опустив глаза, я не увидел ни ссадин, ни порезов на ладони, что были там буквально пару секунд назад. Охереть!
— Как ты это сделал?
— Побежали! А то останешься без ведра!
Такой энтузиазм я одобряю!
Мы побежали, но не быстро, не могу же я девочку заставить бежать быстро! Да и у самого дыхалка уже охеревает, но об этом мы никому не скажем!
— А что за старик? — спрашивает она.
— Да я ебу… — да ёпты, опять вырвалось, — Не знаю!
Надеюсь, что она и слов таких не знает. Тогда может и не стоит себя сдерживать? А как же воспитание, принципы? Джентльменом нужно оставаться при любых обстоятельствах, даже если тебе разрешают делать всё что угодно!
С минуту мы бежим вдоль глухих заборов, тянущиеся до самого конца дороги, с которой старикан уже сошёл и побрёл куда-то сквозь зелёное поле высокой травы.
Деревня закончилась. Мы подбежали к началу поля и уже вместе увидели уходящую фигуру в лес. На спине старикана лежали седые сосульки длинных волос, достающие до пояса, и когда их увидела Роже, она вдруг остановилась, схватила меня за рукав и начала шептать мне на ухо:
— Отто, погоди! Ты серьёзно? Ты хочешь за ним и дальше бежать?
— На полном серьёзе хочу! А что случилось?
— С тобой точно всё нормально?
Так, начинается! Чую какой-то подвох!
— Да всё со мной нормально! Ведро надо вернуть!
— Ты хочешь пойти за Азуоласом?
Да я и не знаю что он за хер, мне какая разница. Важно одно — у него моя вещь, и я её верну!
Я смотрю старикану вслед и вижу, как подол его мантии прижимает траву, цепляется за длинные стебли. Старик хватается за края своего одеяния и грубо одёргивает его на себя. Нас он не видит, он даже не смотрит назад. Он уверенно двигается в сторону леса, держа моё ведро!
— Забудь о ведре, — говорит Роже. — Маме скажем, что уронили в колодец!
— Нет! Я без него не вернусь! Да что тут такого? Пойдём за ним, и заберём. Что он нам сделает? Запрёт в сарае? Или в подвале? А потом приготовит рагу из детей?
Я улыбнулся, но когда увидел напуганное лицо своей подруги, напрягся. Неужели все, что я сказал — имеет место быть? Да нееее… что за херня! А в прочем, лицо Роже сейчас походило на мимику человека оказавшегося в вагоне метро, когда надавило на клапан так, что и не знаешь, как поступить; на лбу капли пота, глаза бешено бегают со скоростью мыслей.
— Он не отдаст тебе ведро! — она сейчас напоминает мне ботаничку из средней школы, что застукала меня за курением. Любят они читать нотации, изображая из себя саму строгость. — И даже если мы позовём твоего отца — не отдаст! Идём домой!
— Да что с ним не так? Это ж просто старик. Попросим отдать — он и отдаст. Или он не в себе?
— А ты забыл?
Начинается…
— Что забыл? — спрашиваю я.
— Что после потери своего сына, он стал сумасшедшим и к нему никому не разрешают подходить. Забыл?
— Да ты успокойся. Быстро провернём дело и по домам.
— Отто, еще раз прошу: выкинь эти глупости из головы, идём домой!
Ох, как же я любил издеваться над ботаничками!
— Хорошо, идём, — говорю я. Разворачиваюсь в сторону деревни, делаю шаг. Роже выдыхает скопившееся в груди напряжение, уже хочет пойти за мной, но не тут то было! Я снова разворачиваюсь в сторону леса и ехидно улыбаюсь. — Идём за ведром!
Хочу схватить её за руку, но она дёргает её как ошарашенная. Я подхожу ближе. Снова пробую и хватаю её за запястье, не грубо.
— Идём, не бойся! — говорю я.
— Ты слишком смелый стал!
— Привыкай. Ты знаешь, где он живёт?
— Ты и сам знаешь!
— С утра у меня что-то память шалит. Туман в воспоминаниях, понимаешь?
Она заглядывает мне в глаза. Я отпускаю её руку и в этот момент её ладонь, её нежная кожа, покрытая росинками пота, скользит в мою ладонь. Она сжимает пальцы. Я сжимаю свои.
— В ту ночь, когда ты махнула своей ладонью возле моего лица, вот после того момента голова у меня прям не своя, — нагло вру ей, уводя глаза.
— Ага, я вижу. Другие не жалуются… А где сам живёшь — помнишь?
— Помню-помню, вот только подзабыл — где живёт старый пердун.
— Пердун… — она улыбнулась, искренне! Покраснела и опустила глаза. Он точно поняла значение этого слова, но постеснялась в открытую посмеяться.
Я улыбнулся в ответ, и, продолжая держать её за руку, потянул за собой, вперед за стариком.
Разгребая высокие зелёные стебли, и поднимая в воздух столбы пыли из пыльцы, мы ломанулись вперёд через поле. Сбивая саранчу и букашек на землю, она спрашивает:
— Где ты нахватался таких слов? Раньше ты так не говорил.
— Я? Ну… в баре в том, на площади.
— В баре?
— Ладно, забей. Показывай дорогу.
Роже ускорилась. Теперь она бежала впереди, ведя меня за собой по проторенной дорожке, оставленной стариканом. Когда поле закончилась, мы снова вышли на песчаную дорогу. Ускорились.
Старика и след простыл! На дороге пыль лежала нетронутой, следов не было. И куда она меня повела? Может, решила обмануть и таким маршрутом увести домой? Ладно, придётся доверится, но если обманет… если обманет, то я… Я!!! Да нихуя я не сделаю… На будущее буду знать на что она способна!
Мы добежали до речки. Уставшие, запыхавшиеся, побрели вдоль песчаного берега. Ветер клонил к воде коричневые шоколадки рогоза. Плескалась рыба. И мне уже начинает нравиться это место!
Впереди показалась опушка густого леса, состоявшего из высоких сосен и пушистых елей. Запах свежего леса меня опьянял. Кислород бил по мозгам, подталкивая к приключениям, одно из которых уже было в самом разгаре.
Подойдя ближе, Роже остановилась. Выпустила мою ладонь.
— Пришли.
Присмотревшись, я увидел дом. Деревянная избушка, сложенная из гнилых брёвен была утоплена в линию деревьев, спрятавшись не только под густыми кронами, но и под огромной тенью. Крыша поросла мхом, фундамент утопал в груде опавших листьев. Прям как в сказке, лишь курьих ножек не хватало.
Мы пригнулись, поравнявшись с травой, и двинули в сторону леса, заходя подальше от дома. Мало ли чего!
— Мы его обогнали, — шепчет Роже.
— Ого! Это как так?
— Он пошёл через лес, а мы напрямик.
— Тогда пойдём к дому, подождём его возле двери. Я вообще не понимаю, чего ты боишься?
— Я боюсь слухов! Помнишь, что о нём бабки говорили?
— Какие бабки… Не помню, забыл же!
— Они считают, что это он виновен в пропаже людей. Кто-то видел, как он уходил с мужчиной в лес, и тот больше не вернулся. Старик тогда сказал, что на них волки напали, но на самом ни одной царапинки не было!
Бабки! Чего еще от них ожидать? Ну, мало ли зачем мужики ходят в лес. Может по грибы, а может и по ягоды. А может и в жопу долбились, кого это ебёт?! Я угарнул, и Роже это увидела.
— Что смешного?
— Да так, ничего. Не бери в голову. Пойдём, подойдём ближе, осмотримся.
— Нет! А если он нас увидит, а потом еще и поймает! Нет!
— Хорошо, оставайся тут, я пойду один.
— Отто, я начинаю за тебя переживать. Ты знаешь, что я могу вылечить раны, но если он поразит твоё сердце, или задушит, я уже ничего не смогу сделать!
— Да успокойся ты! Всё будет хорошо!
— Помнишь ту историю про Антанаса и его кобылу?
— Ага, конечно, помню…
Да-да, конечно же, я помню всё, словно это было вчера! Антанас и его кобылка, звучит двусмысленно, но понятно, что Роже не имеет в виду пышногрудую блондинку. Мне, конечно, будет интересно послушать эту историю, но не сейчас.
— Идём! — говорю я, углубляясь в лес с каждым шагом.
В чём прелесть быть пиздюком — ты не потеешь как свинья перед спариванием. Конечно, капли пота появились на моём лице, но я не воняю, и у меня нет водяных разводов в области подмышек на рубахе. В отличие от моей новой подруги. Тяжеловатый запахан начал проступать наружу, и я, как животное, учуял его. Девочки взрослеют раньше мальчиков. И пахнут. Если Роже и обращала на это внимание, то не долго.
Зайдя в лес поглубже, мы ощутили запах стоялой воды и плесени. Духота обступила нас. Пройдя еще метров десять, я почувствовал, как на меня посыпались капли. Словно пошёл дождь, но это было нечто иное.
Подняв голову, я увидел ветви деревьев, заплетённые в сетку матушкой природой, но вот покрывавшая их пена была явно инородным. Тысячи мелких белых пузырей обвивали тонкие веточки, словно сладкую вату намотали на палку. И вся эта пена истощала скверный запах и капала на землю. Капала на меня. Капала на Роже.
Капала и капала.
— Что это? — спросил я.
— Это гнезда кусачих мух. Они скоро вылупятся и сюда прилетят птицы со всей округи. Поговаривают, что именно из-за этих гнёзд… пердун… — тут она покраснела, опустила глаза, но я ясно увидел улыбку, — здесь живёт.
— Зачем?
— Никто не знает.
Рубашка начала прилипать к телу. Платье Роже увлажнилось, стало тяжелее, от того сильнее прилегало к телу. Мне стали видны её соски. Она не носила лифчика, и что-то мне подсказывает, тут и слова такого не знают.
— Ты куда уставился?!
— Никуда! Смотрю под ноги! — неловко вышло! Инстинкты, их никуда не денешь!
Перебегая от дерева к дереву, мы приблизились к дому. Осмотрелись — никого. Осмелившись, я подбежал к стене. Прильнул руками к влажным брёвнам и побрёл вдоль стены, к ближайшему окну. Роже шла следом, спотыкаясь о выпученные корни, подло прятавшиеся в плотной листве. Тут главное самому не улететь вперёд, мало ли еще чего скрывает листва.
Аккуратно, ступая мелкими шашками, мы добрались до первого окна. Я выпрямился, и уже собирался заглянуть внутрь дома, но тут Роже прям присела на измену, и как давай тараторить:
— Что ты собрался делать? Ты хочешь заглянуть в окно? Зачем? Пойдём домой, скажем, что ведро потеряли, слышишь меня, Отто! Не надо туда лезть! Скажем маме…
Хватит! ЗАТКНИСЬ! ПОЖАЛУЙСТА, ЗАТКНИСЬ!
Если я начну слушать охваченных страхом баб — хорошего ничего не выйдет, и нового в жизни я ничего не узнаю, а знания — это сила!
— Успокойся, я только посмотреть хочу, — но меня уже разбирало любопытство, и я был готов не только посмотреть, но и залезть внутрь. Заинтриговал меня этот дедок!
Подняв глаза над подоконником, я принялся изучать дом изнутри. Мрачное место. Берлога холостяка: квадратный стол по центру комнаты, на стенах полки, поросшие сантиметровым слоем пыли, тройка деревянных стульев, грязное тряпьё разбросано по углам, и классика — паутина была везде, куда не дотягивалась рука человека.
— Роже, — говорю я, — не хочешь тут остаться, привести дом в порядок? — и тихонько ржу.
— Не хочу! — шепчет она. — Что за глупости ты говоришь?
— Да какие тут глупости, ты посмотри, здесь не хватает женской руки…
Любопытство страшная вещь, сложно устоять. Роже подошла ко мне и заглянула в окно.
— Ну и бардак, — протянула она.
— Давай, я тебя подсажу, ты залезешь внутрь, наведёшь порядок, а когда старика вернётся, он так обрадуется, что отдаст нам ведро, и угостит конфетами! Согласна?
— Отто, ты пугаешь меня!
— Да я шучу!
Хруст сухих веток и шуршание листвы раздались из-за угла дома. Испугавшись, мы присели, прижались к стене. Сердце колотилось так, что еще пару ударов и проломит грудную клетку насквозь! Я пробежался глазами по лесу — никого. Но кто-то явно приближался. Приближался с боку дома, шёл к двери.
— Отто, — пискнула Роже, — пойдём домой. Пойдём пока не поздно! Это он пришёл…
— Трусиха, не бойся! — моя уверенность пугала даже меня.
— Я не трусиха!
— Тогда сиди спокойно!
Смерив меня взглядом, она поджала губы, состроила максимально недовольное лицо и замолчала. Вот и поговорили! Я вернулся к наблюдению, но надо быть аккуратнее. Я уже чувствовал, как мои надпочечники подобно автомобильным форсункам впрыскивает капли адреналина в мои жилы. Мне хотелось дать газу, впрыснуть больше адреналина. И я давлю тапку.
Встаю. Заглядываю в окно.
Я вижу, как дед входит в дом. Лицо худое, увешанное бледными складками. Под глазами бледно-желтоватые мешки, да и вообще, общий его вид больше подходит пациенту с диагнозом — “желтуха”. Он ставит моё ведро у стола, подходит к полкам. Открывает дверцу, что-то достаёт, прячет в карман и уходит на улицу. Я выглядываю из-за угла дома, и провожаю деда взглядом до маленькой гнилой будки, смахивающей на сортир. Дед заходит внутрь и захлопывает за собой дверь.
Отлично! Думаю, он там надолго. Поссать можно и под дерево, а вот если хочется посидеть, насладиться процессом — то только в четырёх стенах за закрытой дверью.
Не теряя времени, под возмущения Роже, я полез в дом. Я только хочу забрать ведро, мне больше ничего не надо, тем более чужого! Я так и говорю Роже:
— Я только забрать ведро!
— Так бери его уже, и побежали домой!
— Постой на стрёме!
— Постоять на чём?
— Так, встань на угол дома и следи за дедом. Как выйдет — кричи мне.
— Поняла.
Оказавшись внутри, я сразу замечаю множество голубиных перьев, устилающих пол. Среди них я вижу вороньи. Пушистый ковёр уходил в соседнюю комнату. Меня начинает раздирать любопытство, но я противлюсь. Подхожу к столу, нагибаюсь за ведром, но любопытство берёт верх.
Роже меня не видит, а значит можно и по дому погулять без лишних нравоучений!
Я иду по пушистому ковру. Перья липнут мне на сандалии. Там кухня. Картина, представшая передо мной, мне не понравилась. На двух верёвках, тянущиеся под потолком от стены до стены, висели вниз головами птицы. Увидев голубей, я ничего не испытал, но вот при виде ворон, со связанными лапками, выпотрошенных, и частично ощипанных, мне стало не по себе. Мне было их жалко. Искреннее. Словно увидел родных мне людей.
Странное чувство, как будто мне досталась частичка вороны…
Мгновение, и на меня накатило безразличие.
Утолив любопытство, я вернулся в комнату. Подошёл к столу, наклонился к ведру. Оно тяжёлое, наполненное какой-то густой херью! И куда это девать? Ладно, похер! Содержимое выливаю на пол. Мутные струйки просачиваются в щели в полу, текут по извилинам в досках, и затекают под стол, унося на себе перья.
Я уже собирался юркнуть в окно, как вдруг услышал звуки. До боли знакомые звуки. Под столом, из-под досок доносилось натужное дыхание человека.
Когда вам на грудь давит двадцатикилограммовая бетонная плита — вам приходиться прикладывать гораздо больше усилий, чтобы сделать вдох. Вы со всей силой вдыхаете воздух, пытаясь его запихнуть в ваши лёгкие, а груз на вашей груди его быстро выдавливает, как зубную пасту из тюбика.
Когда очередной снаряд попадал в жилой дом и складывал его как карточный дом, мы слышали стаккато дюжины вздохов и выдохов. Проходил час, два, и вздохов становилось меньше.
Всё меньше и меньше людей продолжали дышать, вдыхая бетонную крошку. Когда мученическая симфония прекращалась, люди расходились, прекращая разбирать горы развалин. Никто уже не переживал. Все привыкли. Мы даже кого-то спасали.
И вот мне опять захотелось помочь. Может я еще смогу помочь! Надо помочь! Я спасу!
Я уже начал двигаться в сторону стола, как вдруг Роже прошипела:
— Отто! Он вышел!
Я быстро вернулся в реальность. Подбежал к окну. Швырнул ведро, чуть не прибив Роже. Опёрся руками о подоконник и выпрыгнул наружу. Схватил Роже за руку, поднял ведро, и мы побежали в лес. Быстро, не оглядываясь назад. Не смотря под ноги.
Старик точно кого-то прятал. Скорее всего, у него под полом подвал, или погреб. Надо будет сказать отцу. У меня нет никаких сомнений, что там сидит человек. Возможно, против воли.
Из леса мы выскочили на поляну, и побежали сквозь высокую траву, дарившую нашим ногам бритвенные порезы.
Мы жадно хватали ртом воздух и мошкару, летающую над травой. Горели мышцы, но, не смотря на всё, мы продолжали бежать. Адреналин поддерживал силы, но уже чувствовалось как он отпускал. Чувствовалось, что еще чуть-чуть и заряд иссякнет. И бежать мы больше не сможем. Я посмотрел на Роже и увидел, что она улыбается. Страха не было. Я улыбнулся в ответ. Между ладонями хлюпал пот.
Вот показалась дорога, а там, на горизонте наша деревня. Еще чуть-чуть и…
Вдруг перед нами выросла тень…
Сильнейший удар в голову отключил разум пиздюка, а тело швырнул на траву. Удар был такой силы, что вибрация пронеслась через всё тело Отто, подкинула меня, и охуячила головой о стенки кишок. Остатки молофья смягчили удар.
Связь с телом оборвалась…
Пиздец…