Всего нескольких дней хватило, чтобы понять, насколько Ад страшное место. Читать описания из «Божественной комедии» — похожие, но всё-таки далёкие от истины — и испытывать страдания на собственной шкуре… Вещи очень разные. Возможно, за столетия всё сильно изменилось? Кто знает…
Боль не прекращалась ни на секунду, я то и дело проваливался в беспамятство. Стоило нас убить — мы тут же появлялись в своих камерах и дожидались свежей порции страданий. Но каждый раз, когда разум оставлял меня или кого-нибудь ещё из узников казематов, прибегали мохнатые черти и насильно вливали какое-то жгучее пойло прямо в горло. Жажды оно не утоляло, словно обжигало изнутри, но всё-таки даровало какое-то слабое облегчение страданий. Все мы приходили в чувство, но после краткого прояснения сознания нас всё равно продолжали водить по адским пыточным.
Демоны всех сортов упивались нашими страданиями. Не было для них ничего лучше, чем сломить волю очередного решившего сопротивляться до конца упрямца. И чем дальше — тех хуже для грешников всё становилось. Я старался как мог, но меня ломали часами. Хотя в Преисподней время субъективно. Ничего не подчиняется расписаниям, нет дня и ночи — лишь мерный красно-оранжевый свет всегда разливается по всему небу сразу. Хотя неба и того нет, одна густая пелена из серных туч.
Полная безнадёжность, не видно конца и края этому. Даже если бы нужно было провести в Аду всего день — он бы казался целым годом. И когда я уже было начал сдаваться, ломаться, как и все грешники, забрезжил свет надежды. Новый сосед, гордый и упрямый. Совсем как я недавно. Он в гневе после очередного своего появления в камере пахнущих гнилью казематов ударил по разделяющей нас стенке. Выпал один-единственный кирпич. Нам с ним этого хватило, чтобы начать говорить. Неважно о чём. Так что мы буквально выложили всё, что пережили там, в материальном мире. Эти разговоры можно было бы при желании назвать исповедями, но нас они уберегли от окончательного отрешённого безумия, порождённого муками. Стоило только заслышать шаги, как мы сразу возвращали выбитый кирпич на место.
Многочасовые по ощущениям беседы укрепляли нас, дарили смелость и решимость к действию. Демоны не понимали, в чём дело, но явно посчитали, что просто им попались крепкие ребята. Ведь я отощал, как и все, выглядел бледно и откровенно хреново. Но хотя бы рассадить нас подальше черти не догадались. И в какой-то момент у нас родился план. Простой, как пять копеек. Огреть вошедшего в камеру чёрта по голове и забрать у него что ключи, что флагу с пойлом.
По одному свинорылые ходили очень редко. Но всё же ходили. Это их всех в итоге и подвело. Вся эта самоуверенность, что их никто не тронет, а мы на самом деле затравленные до утраты любой воли к жизни узники.
Когда одинокий чёрт вошёл в мою камеру, я притворялся совсем потерявшим чувства. Когда он, довольно потирая руки, протянул ко мне свои костлявые пальцы, я исподтишка огрел его кирпичом по голове. Низший демон осел на пол, закатывая глаза. Сорвав ключи с флягой и ударив для верности ещё пару раз, я увидел нечто, что казалось совершенно невероятным. Чёрт начал гореть и превращаться в дым, который обжигал лёгкие куда сильнее обычного. И одновременно с этим я сам словно бы стал сильнее.
Во мне разгоралось пламя жизни, давно забытое и утерянное. Я бежал по коридору темницы, открывая все двери по пути. Давая особо слабым испить пойла из фляги. Нас набралось не меньше полусотни, когда демоны обнаружили пропажу посланного за мной палача. Все спешно выдирали кирпичи из кладки, прутья из решёток, сматывали проволоку с прутьев. Мы готовились к первой нашей битве в Войне Воли. Ведь именно в тот момент в нас появлялись силы бороться вопреки уготованной для нас судьбе. Именно тогда, когда черти пошли по коридору, доставая свои дубинки, я произнёс клич, что объединил все души в борьбе против вечных пыток.
— Волей победим! — воодушевлённая толпа грешников смотрела на меня, и мой сосед, спасший меня и себя тем судьбоносным ударом о стенку, поддержал меня:
— Да! Согнём этих ублюдков нашей волей!
Гул быстро нарастал, и мы пошли в бой с рёвом пяти десятков глоток. Этот момент решал всё — запытают нас, окончательно сломив, или же мы сумеем освободиться от навязанных нам порядков, приносящих одни страдания?
Черти были совершенно не готовы к тому, что обычно не вызывающие проблем души грешников окажутся полны решимости и сил. Их ряды дрогнули. Любого из демонов, что попадался под руку, мы забивали со всей той ненавистью, которую они сами к себе породили. Каждый из нас в этом бою становился сильнее с каждым побеждённым врагом. И я был в первых рядах — самый сильный из первых восставших.
Вскоре наш бой охватил все казематы, что были в высокой башне посреди круга Ада. Наша тюрьма напоминала собой Вавилонскую башню, столь велика она была, столь грандиозна. И когда последний узник покинул свою камеру, когда демоны были выбиты из всех бесчисленных коридоров нашей темницы — я почувствовал приятный огонёк в душе. Я тут же понял, что он поможет мне вынести любые испытания, какие только могут выпасть на мою долю. Огонёк надежды.
— Братья и сёстры! — вещал я, стоя на горе из сваленных перед входом в казематы в кучу дубинок наших палачей: — Это наша первая победа. Враг вернётся, чтобы победить нас, загнать обратно в клетки. Но мы не позволим ему решать за нас! Мы — люди! И хоть мы оказались в Аду, хоть и грешили в своей жизни… Разве мы заслуживаем таких мук? Я отказываюсь терпеть! Мы смогли победить раз — сможем и второй. Для нас больше нет ничего невозможного! Волей победим!
Раздались первые голоса тех, кто слышал мой клич в самом начале. И они поддержали меня словами соседа:
— Согнём их нашей волей!
Сперва это кричали всего несколько десятков человек. К ним присоединялось всё больше и больше народа — сотни, а затем и тысячи. Я чувствовал, как внутри каждого воскликнувшего разгорается надежда на лучшее. Боль ослабевала, и мы наконец-то смогли вдохнуть серный воздух, не корчась от боли каждый миг. Одна большая победа сложилась в крохотные успехи для поднявших руку на своих палачей.
И были битвы, жестокие и продолжительные, пока мы не смогли подчинить себе первый из Кругов — место, где ни одна грешная душа больше не подвергалась пыткам. Место, ставшее нам приютом.
Но своего соседа я больше никогда не видел. Затерялся ли он среди прочих грешников, или же просто исчез из Преисподней навсегда? Этого я никогда не узнаю. Потому что в какой-то момент настала моя очередь переродиться.
Вот я борюсь с очередным демоном, откручиваю ему голову и купаюсь в крови побеждённого — и сразу пейзажи Ада и идущей вокруг битвы растворились. Смазались, как краска на холсте. Вся боль исчезла.
Меня окружал яркий свет, тянуло вперёд — к самой яркой точке. Рядом. послышались два голоса, мужской и женский.
— Ты уверен, что он подойдёт? — поинтересовалась женщина. Голос её был сладок, словно мёд. Одного его звучания было достаточно, чтобы все раны на моей душе затянулись.
— Только он и сможет справиться, — ответил ей мужчина. Звонкие, жизнерадостные нотки причудливо сочетались с глубоким басом. Ему хотелось верить с первого слова. Если он говорит, что я справлюсь — значит, так оно и есть.
Голоса стихли, и мою душу потянуло дальше по коридору из света. Через шар, что висел посреди мира, окружающего его своей сферой, к новой Земле.
В этот момент я родился заново. И забыл всё, что со мной происходило последние тысячи лет.
***
Втроём на слегка побитом «Коррадо» мы подъехали к дому, где жили приехавшие в Российскую Империю японцы. Ворота закрыты, пришлось посигналить, чтобы охранник, задремавший по утро на своём посту, вскочил и дал мне проехать. Заодно и весь особняк разбудил, но так даже лучше. Не придётся дожидаться, пока Хана поднимется. Решим все вопросы сразу же.
Отец и Ленка шли за мной в столовую. Не будь повод приезда таким ужасающе печальным, они бы непременно восхитились богатым убранством. Но увы, их взоры были обращены сейчас вовнутрь, на жгучую боль утраты в груди.
Фудзивара не спала. Как и не спал никто. Нас ждали — всё-таки я по-прежнему проявил незавидную глупость, когда подумал, что сестра может улечься спать после того, как она мне звонила.
— Онии-сан! — вскочила Хана со стула и подбежала ко мне, но я выставил руку вперёд. Она непонимающе остановилась, и лишь потом заметила, что я с головы до ног покрыт кровью. Где чужой, а где и своей. Бросил взгляд на большое зеркало, и малость обалдел с того, как изменилось лицо. Вместо жизнерадостного румянца на белом лице — бледность и впалые щёки. Голова вся в крови, под глазами синяки. Как я только держался на ногах?
— Что у вас случилось? Где остальные?.. — с беспокойством в голосе спросила сестра.
— Убили их. И сожгли, — я был сух и краток. Японка отшатнулась, ища стул. Который ей услужливо подставила Ако. И пока Хана справлялась с чувствами, близняшка спросила:
— Кто это сделал? Вы знаете?
Голос её бы очень серьёзен и таил в себе смертельную опасность для виновника слёз госпожи.
— Знаем. Местный дворянский сынок, Егор Фролов. Можешь не дёргаться, мы его уже завалили, — с тяжёлым и протяжным выдохом я опустился на стул и наконец-то сумел хоть немного расслабиться. Смертное тело болело, меня мутило, голова немного кружилась. Чтобы не акцентировать внимание на саднящих ранах, я спросил у Фудзивары:
— Откуда ты узнала, что у нас пожар?
— Мы немного следили за вашим домом. И когда наблюдатели увидели пожар — позвонили мне, — наблюдатели, значит. Жаль, что не охранники. Может, это бы спасло жизни мои близким. Хотя против рыцаря Ада шансов немного даже у сильных магов. У рядовых демонологов так и вообще никаких. Фамильяры наверняка откажутся нападать на своих старших представителей. Идти в бой с высокоранговым демоном можно только с очень сильным ангелом. Ещё мог бы победить рыцаря Ада чистый маг, но таких очень немного.
— Ясно. Значит с этим мы разобрались, — все немного успокоились и расселись по местам. Зря — именно сейчас самый подходящий момент, чтобы поговорить насчёт демонологии в доме:
— Итак, Хана. У тебя фамильяр-демон. И у всех в твоей компании тоже, я так понимаю.
Девушки напряглись. Вторая близняшка, Юко, возмутилась:
— Ты же не думаешь из-за того, что случилось, что все маги с демонами-фамильярами плохие?
— Не думаю. Вы хорошие, вы мне близки. Но демон — это гнида, которая вас предаст и не защитит от опасности тогда, когда это будет нужно больше всего, — Юко закатила глаза, её сестра неотрывно смотрела на меня, дожидаясь хоть какого-то подкрепления моих слов аргументами. Их опыт общения с демонами в основном положительный, так что я могу их понять. И чтобы убедить японок, мне нужно рассказать им всё. Хана озвучила мысли близняшек:
— Ваня, ты хочешь сказать, что мы должны отказаться от фамильяров, что служили нам верой и правдой, потому что тебе неприятно?
Как же моя сестра ошибалась. Мне не просто неприятно. Мне было до слёз больно видеть, как вы полагались на сволочь из Преисподней. Как защищали их.
— Не поэтому. Любой демон зло, и я это знаю, как никто другой.
— Думаешь, никто больше не терял род?..
— Не думаю, а знаю! — от моего рёва все попытки возразить тут же оборвались. Оскорблённые близняшки по привычке потянулись за своими мечами, с которыми никогда не расставались. И это от моего внимания не ускользнуло: — Мечи вам не помогут, если что. Потому что я — Тот-кто-помнит.
У всех девушек возник немой вопрос. Они хлопали глазами, явно не понимая значения этого термина. Все в комнате, кроме бати, который уже был в курсе моей истории.
— Тот самый, который помнит, что происходило в Аду. Или у вас в Японии об этой истории с сотней самоубившихся магов не слышали? — вот на этом моменте взгляды японок прояснились. Одна сестра смотрела на меня как на давно и крепко сошедшего с ума.
— Кими?! — Фудзивара и близняшки выпучили глаза. Значит, сильно много им рассказывать не придётся: — Не могу в это поверить. Серьёзно?..
— Куда серьёзнее. Если расскажу вам всё, вы вообще со стульев попадаете. Но сейчас мы о другом. Вы обязаны отказаться от своих фамильяров. Или ноги нашей в доме не будет, — японки всё ещё не хотели расставаться со своими магическими слугами, но перед лицом Того-кто-помнит любые их аргументы разлетались в прах, какими бы убедительными они ни были. Кто помнит — тот Ад по определению знает о демонах больше, чем любой из живущих на Земле.
— Может, мы попытаемся найти компромисс… — начала было Юко, но я не дал ей договорить.
— Никаких компромиссов перед лицом угрозы вторжения демонов на Землю. Либо вы их изгоняете сами, либо я однажды приду к вам сам и уничтожу демона. Не словом, так силой. Выбирайте.
Не слишком ли я сурово с ними? Нет — ни в коем случае. Это ещё мягкое и доброе отношение. После того, как дознаватель снял с моей памяти блок, я чувствую, как меняюсь с каждым часом. Даже ту бойню учинил всего лишь мягкотелый Ронин. Но теперь всё по другому.
Японки задумались. И это было плохо. Им вообще не следовало и секунды тратить на размышления, просто достаточно было бы слепо довериться мне. Хотя… не ослепила ли меня это неудержимая ненависть и непримиримость? У них ведь есть все основания взвешивать этот шаг. Без своих магических слуг девушки окажутся практически беззащитными. А это страшно.
— Я решила. Мы пока не откажемся от наших фамильяров, но переменим их сразу, как получится. Ты должен нас понять, Ваня, — посмотрела на меня серьёзным немигающим взглядом Хана. Я понял.
— Хорошо. Тогда мы отправляемся к Булычевым. Я не могу подвергать опасности своих родных. Ты тоже должна меня понять.
В разговор встрял отец, явно не понимающий, при чём тут вообще граф:
— Ваня, бл… кхм. Ты же не думаешь, что этот ху… уважаемый человек примет нас, как родных?
Эту часть я ему не рассказал. Опустил, как несущественную. И сейчас произнесу прилюдно.
— У него нет выбора. У меня помолвка с его дочерью.
Японки напряглись. Причем все три разом. Фудзивара, краснея и запинаясь, спросила:
— Эм… Онии-сан, а когда вы с ней?..
— Этой ночью. Был ещё вариант с Анастасией Николаевной, но не сложилось, — сестра выглядела так, словно её внезапно ударили ножом в спину. Удивлённой, непонимающей, и начинающей чувствовать боль внутри. Похоже, я задел кое-чьи чувства. Но ничего не поделать. Жаль, что раньше я этого всего не замечал. Был наивным дурачком, что воспринимал нежность к себе за простую заботу. Но сейчас я ясно видел всё то, что у неё на душе. Ещё один подарок Тому-кто-помнит, идущий в комплекте с воспоминаниями об ужасах Преисподней. Взгляд, что способен смотреть прямо в самые глубины человека. В Аду она даровала нам возможность говорить без слов, видеть образы в головах друг-друга. Своеобразная замена интимным моментам. Не представляю даже, как родственные души находят друг друга без этой могучей силы.
Забавно, что эта способность прорезалась именно сейчас, в такой момент. Я ощутил эту горькую обиду и в Хане, и в Ако. Но не в Юко — она просто была шокирована моим признанием.
— Мы поехали. Пап, Лена, пойдёмте за мной.
Я долго ощущал обиженный взгляд на своей спине. Даже когда уселся обратно в «Коррадо». Зря я так прямо расстроил девушек. Мне оставалось надеяться на то, что эти разбитые чувства не принесут мне проблем в будущем. Придавив педаль газа, я выехал на улицы Смоленска. К дому Николая Александровича. Под надежную защиту стен особняка Булычевых.