— Да чего ты им голову морочишь, — отозвались с соседней лавки. — Тут на линии три Водяных. Ты сперва спроси, до какой им, а потом пугай. А то ведь, с перепугу выпрыгнут из поезда, разобьются, так на твоей душе грех будет.
Наконец, разобрались — Василиса вытащила карту, разложила ее на лавках. Вокруг ее тут же собралась чуть не половина вагона. Советов давали мало, впрочем мешали тоже немного. Скоро выяснилось, что мы не проехали и половины пути.
— Да вы эта… — Сказал наш собеседник, — Кладите-то рюкзак под голову да спите. Я вас разбужу… Если не забуду, конечно…
— Простите, — робко спросила Василиса, — а отчего здесь так много Водяных. Здесь что?… Нечисти много?…
Ответом ей был смех — не слишком громкий, не такой, который можно было бы принять за оскорбление.
— Да не, барышня не потому. Нечисть-то у нас тихая. Конечно и домовые шалят, кикиморы, и водяные опять же… Да не настолько они мешают, чтоб в их честь села называть. Тут когда паровозы ходили, им нужны были остановки для того, чтоб в котлы воду набирать. Вот и построили станций… Ну а как их называть, если все что есть на них — колодец и помпа? Ась?…
Опоздав на два часа поезд, заскрипел тормозными колодками и остановился. Народ неспешно поднимался со своих мест и сходил на платформу. Сошли и мы.
Напротив здания станции была небольшая площадь. Да что там площадь — просто, приближаясь к вокзалу, дорога чуть утолщалась. Народ, сошедший с поезда рассаживался прямо на траве — можно было сделать вывод, что если здесь и есть автобусное сообщение, то остановка где-то здесь.
Рядышком расположились и мы. Василиса снова вытащила карту.
Деревня, указанная вовкулаком, на карте имелась, но к ней не вела ни одна дорога. Это при том, что за неимением иных на карту старательно наносились даже грунтовые шляхи, непроходимые и после средненького дождя. Даже ленточка реки, которая вроде бы должна была протекать через деревушку, километрах в семи вдруг резко сворачивала в сторону, кралась вдоль опушки леса и терялась в болотах и озерах.
Да и деревни здесь были как на подбор с названиями странными — Грязево, Выдрино, Дураково…
Посовещавшись немного, мы решили ехать в Хмырово. От искомого места деревенька эта была далече, но с иных сторон к месту подобраться было и вовсе невозможно.
Постояв с четверть часа, поезд на котором мы стояли, тронулся. Автобуса все не было.
Наконец, еще через полчаса появился какой-то шарабан, видимо украденный из музея техники.
К тому времени мы уже знали, что прямиком в те края не доехать, и придется ехать с пересадкой.
Проехав с полчаса, мы сошли в какой-то деревушке названия которой я не помню.
Места здесь были дикими. Городские жители в ста километрах отсюда именовали себя европейцами. Но стоило проехать все те же сто километров, причем на запад, начинались места, которые назвать Азией, значило обидеть Азию.
Нет, безусловно, здесь было много хорошего — природа, люди неплохие, добрые и даже красивые. Но цивилизация здесь была вещью недосягаемой.
Скажем вот, в одной деревеньке я даже видел светофор. Движение здесь было не таким уж и большим, и зачем его поставили — я так и не смог понять. Вероятно, он был вроде местной достопримечательности, сюда, возможно, приводили детей и показывали им диковинку. Мол, в больших городах есть вот такие вещи и пользуются ими так-то. Учитесь, детки, а то вдруг когда в город попадете.
Причем светофор был здесь авторитетом и почти культом поклонения. Бывало, машина или телега останавливалась на красном свете, и, хотя, до ближайшего человека было метров сто, ждали разрешающего сигнала светофора.
Здесь время было неторопливо, будто патока и его мерили часами. Здесь до сих пор пикетные столбы вдоль дороги отмечали не метры и километры, а сажени и версты.
Центральная площадь деревни, куда мы попали, одной стороной выходила на пустырь, где мирно паслись коровы. Вероятно, когда проектировали деревню, предполагали, что когда она дорастет до города, пустырь превратят в городской сад. Да только деревня так и осталась таковой, а садов в окрестностях и без того было в избытке.
На площади скучали старики. Василиса подошла к ним и спросила:
— Когда был последний автобус на Хмырово?… — спросила Василиса.
— На прошлой неделе был, доченька. — Успокоила сердобольная старушка, которой Василиса годилась скорей во внучки.
— Как на прошлой? А когда теперь будет?
— Дак когда шофер его отремонтирует, тогда и будет… Обломался он. Да ты не переживай — доедешь. Я и сама тудой еду к сыну и к снохе-то… Чичас грузовик приедет, на нем и поедем.
Сейчас случилось еще через полтора часа. Грузовик, надо думать, шел вне расписания и по личному почину шофера.
Как оказалось, старики не просто отдыхали на площади, а тоже куда-то ехали.
Место в кабине уже было занято, да и в кузове было изрядно живого груза. Ожидавшие начали закидывать свои сумки и узлы, и запрыгивать сами. Получалось у них это резво — даже дряхлые старики занимали места без посторонней помощи.
Затем появился шофер, собрал деньги. Обмолвился словом с каждым, конечно, исключая нас. Василису он смерил взглядом, который мне совсем не понравился.
Но плохо или хорошо мы тронулись. Скорей, конечно первое, потому что в кузове трясло, грузовик передними колесами подымал пяль, которую глотали сидящие в кузове. Еще дул жуткий ветер, но смущало это, наверное только нам.
Старики качались в такт рессорам грузовика, делясь своими бедами:
— А я вот в райцентр ездил, — рассказывал всем старик. — За пенсию хлопотать.
Отчего мне не плотють, шо я, почитай, всю войну проработал! С чепырнадцати лет в поле! А мне отвечают, мол ты эта… Не на тех хозяевов тогда работал. Мол, они уже далече, и стаж ваш подтвердить не могут, а если б и могли толку с того ноль, потому как не нашего это пенсионного фонду взносы. Во как! Дык ить земле все равно, под какой она властью!
Скоро Грузовик притормозил возле почтамта в Хмырово. Василиса спрыгнула на землю и помогла спуститься нашей знакомой. Кроме нас никто не стал сходить, зато на грузовик село четверо. Даже если считать меня за одного, баланс получался все равно не в пользу этой деревеньки.
— И я понимал почему — мне тоже здесь решительно не нравилось.
— А вы к кому сюда приехали? — спросила старуха.
— Ни к кому. Нам… Мне не сюда. Мне бы в Зверево…
— Ой, горюшко… Да на кой вам туда — дикие ведь места там вовсе.
Я осмотрелся по сторонам — если эти места собеседница считала не дикими, то что же по ее мнению глушь? Неужели бывает еще хуже.
— Надо мне туда. Вы нам только дорогу скажите.
— Дак нету туда дороги!
— Ну а как вы туда попадаете?
— А на кой нам тудой попадать? Чего мы там забыли? Тамотки только хозяин и живет… Лесник-то. Бывалоча, конечно, забредали за грибами-то, за брусникой опять же.
— Через лес, значит… В какую сторону идти? — не успокаивалась Василиса.
Старушка всплеснула руками:
— Да куда ж вы на ночь глядя — до сумерек вам туда не дойти. А если в темноте заблудитесь, так можешь и в трясину попасть. На кой мне грех на душу брать.
Оставайтесь здесь до утра. Глядишь, с утра найдем вам проводника, да и опять же, — она почему-то понизила голос до шепота, — утро вечера мудреней…