По склону оврага наверх.
Рукоять пистолет-пулемета.
Быстро, перебежками…
Лес закончился.
Остановились, отдышались Взводный показал — Вперед.
Проскочили половину поляны. Почти, почти…
Затрещал пулемет. Пулеметы, винтовки.
Кто успел, тот залег, кто не успел — рухнул. Об лопатку стукнулась пуля и отскочила в лес.
Отползли, пересчитались — взвод поредел на треть.
Вернулись к опушке, заняли оборону…
Что это со мной! Я не виноват! Я не убивал! В том бою я никого не убивал! Это вообще не мой бой!
В ствол мину — отскочил.
Птицей из ствола, через лес и вниз за спинами обороняющихся.
— Перелет…
Следующий не долетел. Дальше мины ложились где надо — дрожала земля. Осколки вспарывали кожу, стучали по каскам.
Взвод — снова в атаку. Не подымаясь в полный рост, не жалея патронов.
Вбежали в лес.
Я понимал — я сплю, я силился открыть глаза, но не мог. Я знал этот сон настоящий, подлинный настолько, что получи я в нем пулю, я останусь раненым на всю жизнь. Или умру. Или уже умер.
Ночь. Снайпер. Грудь в прицеле. Выстрел, удар, кровь.
Да что это такое! Я умер совсем иначе.
Это не мой кошмар, выпустите меня отсюда.
Я хотел закричать, разбудить себя своим же воплем, но тот не вышел из меня. Еще немного я бы задохнулся. Но я вскочил, сел на лавку, судорожно вспоминая, что призрак может не дышать, что его не может бросить в холодный пот…
— Как спала? — спросил я у Василисы, когда она вышла из дому.
— Спасибо, хорошо… — Защебетала она. — кажется, я никогда не спала так сладко. Тишина, покой — леший прав, тут просто волшебные места… А тебе как спалось?
— Спасибо, отвратительно.
— А что такое?
— Кошмары…
— Кошмары?
Я подумал и поправился.
— Нет, вряд ли это был кошмар, это был вещий сон. Этот сон сбудется. Или уже сбылся. И хорошо бы чтоб только один раз.
Леший, давний житель лесной, компасами не пользовался, но ориентировался в лесу, будто я в своем подземелье, и давал нам советы, касающиеся тех мест, в которых мы никогда не были:
— Значит, пять верст, это часа два пути. Старайтесь идти так, чтоб солнце у вас было за спиной. Чтоб вы свою тень, значит, топтали Солнце, конечно кружит, и вас тоже отведет от прямой. Да только в полдень вы будете в аккурат по серединке пути и после полудня солнце как раз вас повернет в иную сторону.
— А назад?
— А назад, уж не обессудьте — примечайте путь да топайте по своему разумению. Я пришлю вам помощь, только вы на них не сильно надейтесь. Энта помощь завсегда… хе-хе… в лес смотрит. Но ваше дело — выйти за круг. Где бы вы не вышли, ждите, я вам приду на подмогу.
Наконец, мы вышли на поляну.
Она была поделена почти на пополам. По ней была будто пропахана широкая полоса, на которой не росла трава. Зато ровно посредине полосы ровным рядком росли поганки. Казалось, что эта линия прямая, но нет, если присмотреться, выходило, что это все же дуга, развернутая к нам выпуклой стороной.
— Все, дальше я не пойду, — сказал Леший, — это ее знак. Ведьмин-то. Ведьмовской круг. Типа как за ним — ее землица, и ходить нежити туда запрещено. — леший замолчал, а потом посмотрел на меня внимательней: Ты бы эта… Тоже б не ходил.
— Нет… Насколько я понял, заклинание касалось только нежити. А я человек. Хоть и бывший…
— Франц, может все же не рисковал бы?
Василиса говорила тихо и выглядела такой испуганной, что я хоть и немного сомневался раньше, теперь был уверен — без меня ей не справится. Даже, если эти поганки никакой не круг, а просто такой сорт, что разрастается лишь по линии, даже если никаких заклинаний не существует, Василиса все равно сделает глупость и хорошо, если просто вернется ни с чем.
— Нет… — повторил я теперь ей, — идем дальше вместе.
Но никто не сдвинулся с места и не сказал ни слова. Тогда я со злостью пнул поганки — у одного слетела шапка. Мне оставалось сделать только шаг, и я уже был в круге, был за границей.
— Видите! Я уже вошел! Ничего не произошло!
Конечно было глупо полагать, что проклятье ведьмы обрушится на меня с первого моего шага за ее линию.
Посему, я развернулся и пошел вглубь леса. Василиса последовала за мной…
… И почти сразу мы чуть не попалив беду.
Дорога лежала через рощицу, которая, вероятно совсем недавно была поляной, и деревья на ней были невысокими и тоненькими как стебли травы. И меж ними торчал стальной прутик, с пластинкой наверху. Краска уже осыпалась, оставив только ржавчину.
Что-то было знакомо в этом флажке. Это было давно. Чуть не в прошлой жизни. Так помечали…
Мины…