- А про женщин почему забыли? - И Ферида вскочила с места. - Надо создать и широкую женскую организацию.
Снова поднялся голос Пешавери.
- Конечно, прогрессивная организация совершила бы непростительную ошибку, если бы забыла иранских женщин, - сказал он. - Несчастная страна, где женщина угнетена и лишена политических прав. Ханум внесла очень ценное предложение. Новая партия должна вести специальную работу среди женщин.
Фридун заговорил о национальном вопросе. Он считал, что не боясь клеветнических выпадов иранских шовинистов и правящих кругов, новая партия должна высказать свое мнение о правах национальностей в Иране.
- В такой стране, как Иран, - сказал он, - нельзя обойти национальный вопрос. Партия должна точно определить свое отношение к национальностям, населяющим Иран.
- Сейчас не время заниматься этим вопросом, - сказал кто-то.
- Фридун совершенно прав, - возразил Пешавери. - Прогрессивная, демократическая партия обязана вписать в свою программу право азербайджанцев, курдов и других народов, населяющих Иран, на полное самоопределение.
Риза Гахрамани почувствовал, что он не может не высказаться по этому поводу.
- Я - перс, - начал он, - и хорошо знаю, что ни один честный перс не стоит за уничтожение языка, обычаев, нравов азербайджанцев, курдов, армян, туркменов и прочих национальностей Ирана. Каждый сознательный перс уверен, что нерушимое единство народов можно создать не силой, а на основе свободы и равенства.
Вспомнив обо всем, что он слышал в Курдистане и Азербайджане, особенно в Тебризе, Курд Ахмед понял всю важность предложения Фридуна.
- На этот счет не может быть двух мнений, - твердо сказал он. - При разрешении этого вопроса мы должны взять пример с великой Советской страны. Всякий иной путь - это путь вражды и угнетения. А это не наш путь.
Эта тяга к революционному действию, к уничтожению насквозь прогнивших основ, на которых держалось старое иранское общество, радовала Гамида Гамиди. Не зря, значит, он мучился в тюрьмах и ссылке! Появилась молодежь, способная перестроить жизнь.
- Не забудьте, мои друзья, и о положении крестьян, - сказал он. Иранская деревня нуждается в коренном переустройстве на демократических началах. Новой партии придется особо отметить это в своей программе.
Ризван вспомнил о допущенных им в свое время ошибках по крестьянскому вопросу и густо покраснел.
- Большую половину нашей страны составляют крестьяне - сказал он, встав. - И в нашей программе, конечно, необходимо с полной ясностью высказаться о будущем крестьянства. Прежде всего надо навсегда освободить крестьян от помещичьего ига и объявить их хозяевами земли.
Фридун переглянулся с Ризой Гахрамани. Оба рассмеялись.
- Браво, Ризван! А не поручить ли тебе крестьянский отдел?
- Приму со всей готовностью, - улыбнулся и Ризван. Была избрана большая комиссия для подготовки практических предложений по созданию "Иранской народной партии" и совета профессиональных союзов иранских трудящихся. В комиссию вошли в числе других Фридун, Курд Ахмед, Риза Гахрамани, Ферида и Арам.
По окончании организационных дел Курд Ахмед предложил послать людей из центра в районы.
- Это совершенно необходимо, - подтвердил Арам. - Мы должны послать своих представителей в Азербайджан, Курдистан, Фарс, Гилян, Мазандеран. Пусть товарищи там немедленно приступят к созданию местных отделений партии. Лично я с удовольствием поехал бы в Гилян, который неплохо знаю.
- Тебризцы просят к себе Фридуна, - сказал Курд Ахмед и улыбнулся. Как вы считаете, товарищи?
- Говоря по правде, - ответил взволнованный Фридун, - меня самого давно тянет в Азербайджан. Здесь мне как-то не по себе.
- Ну что ж! - заметил Риза Гахрамани, бросив на друга ласковый взгляд. - Добрый путь! Будешь руководить азербайджанским отделением партии.
Когда поздним вечером товарищи стали расходиться, Пешавери сказал Фридуну, пожимая ему руку:
- Поезжайте! Быть может, и я скоро буду в Тебризе. Идеи национальной независимости Азербайджана и Курдистана - великие идеи.
Эти слова, как бы определявшие ясный и четкий путь предстоящей борьбы, навсегда запечатлелись в памяти Фридуна.
- Я буду ждать вас! - ответил он, крепко пожимая руку Пешавери.
Проводив его до калитки, Фридун вернулся в комнату.
Старый деспот ушел, уступив место сыну. Но люди, ожидавшие, что с ходом Реза-шаха восторжествует свобода, были глубоко разочарованы. О свободе говорилось лишь в пышных речах. В действительности же сохраняли силу старые законы, старые порядки.
По-прежнему на улицах не было прохода от безработных, от бездомных детей и женщин. По-прежнему обездоленные протягивали к прохожим руки, моля о помощи.
А выбросившие их на улицу господа постепенно приходили в себя. После первых дней растерянности они собирались вокруг нового шаха, замышляя окончательно раздавить народное движение, обезоружить демократические организации.
Политиканы и грязные дельцы типа Хикмата Исфагани, Хакимульмулька, серхенга Сефаи, по-прежнему опираясь на представителей иностранного капитала, строили планы удушения свободы. И никакие демократические тоги и маски свободолюбия не могли скрыть их хищнической сущности.
Узнав о давнишней подпольной работе Курд Ахмеда среди трудящихся, которые относились к нему с доверием, Хикмат Исфагани решил еще больше приблизить его к себе. С этой целью, возвращаясь из дворца, куда он был вхож, Исфагани рассказывал Курд Ахмеду о том, что делается в правительственных кругах, какие там складываются настроения, пытаясь таким образом доказать ему свое расположение и доверие.
Однажды, будучи вызван в дом Исфагани, Курд Ахмед заметил вышедшего из кабинета Исфагани человека, который показался ему знакомым. Быстро, как тень, он скользнул в дверь, которая выходила во двор. Напрягши память, Курд Ахмед неожиданно вспомнил, кто это.
Встреченный господином Хикматом Исфагани, Курд Ахмед сказал тоном, в котором не оставалось и тени сомнения:
- Я видел сейчас фон Вальтера выходящим от вас сударь.
Хикмат Исфагани прикрыл ему рот одной рукой, а другой, взяв за рукав, втащил в кабинет.
- Милый друг! - сказал он, плотно закрыв дверь. - Умные люди сказали: не замечай того, чего не следует замечать.
- Во всяком случае, я не могу не выразить своего удивления. Вы, сударь, ведете опасную игру.
- Чему ты удивляешься, друг мой? Ничего удивительного в этом нет. Это есть политика. И направлена она на пользу народа. Клянусь честью, я руководствуюсь только любовью к родине.
- А мне кажется, что любовь к родине требует сурового наказания того же фон Вальтера.
- О нет, мой друг! Не горячись! Ты еще молод. Ты не знаешь, какой извилистый путь у иранской демократии. Если хочешь знать правду, я сам помешал фон Вальтеру уехать на родину и умышленно задержал его в Тегеране. Сейчас он не более как тигр, попавший в клетку. Победят немцы, мы выпустим его из клетки, и он будет нам только полезен...
- Неужели вы верите в такую возможность?
- В какую возможность? Победы немцев?
- Да!
- В настоящей политической обстановке я ни во что не верю и во все верю. Да, да. Можно допустить, что немцы все же выиграют воину. В этом случае легко себе представить, что может сделать для своей родины тот, кто опирается на поддержку фон Вальтера.
- А если фашисты проиграют войну? Ведь и такая возможность не исключена?
- Конечно. Возможен и такой исход. Если немцы проиграют войну, будет совсем другой оборот. В этом случае шкура тигра пойдет за дорогую цену. Продай и употреби на пользу родине. Таким образом, в обоих случаях мы ничего не потеряем, а только выигрываем. Теперь садись и слушай меня. Я только что от его величества. Обсуждали новый состав правительства.
- Могу ли я поздравить вас с портфелем премьер-министра?