Он рассказал о своем даре и приеме, оказанном ему, Хикмату Исфагани, Реза-шахом.
- У меня одна просьба к вам, - закончил он свою речь, - как-нибудь довести до сведения его величества то, что пишет обо мне фюрер.
Фон Вальтер разразился хохотом.
- Не будьте младенцем в политике, господин Хикмат Исфагани! Об этом нельзя говорить Реза-шаху. - Потом, понизив голос, добавил, положив руку ему на плечо: - Ведь фюрер ставит вас на один уровень с Реза-шахом!
- Я вас умоляю спасти меня от меча этого кровопийцы! - заговорил Хикмат Исфагани. - Для этого достаточно вашего легкого намека.
- Будьте покойны, господин Хикмат Исфагани, под крылом нашей дружбы вам не грозит никакая опасность.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Тегеран жил, раздираемый резкими противоречиями. Они его точили, как червь точит дерево. Нищета и роскошь были его порождением и его проклятьем.
Эта гнетущая атмосфера города еще более усиливала скорбь Фридуна. Он вглядывался в лица детей и женщин, протягивавших к прохожим исхудавшие руки, и надеялся найти среди них Гюльназ, дядю Мусу, тетю Сарию, детей.
Уже много недель Фридун ходил по улицам и рынкам города, расспрашивал друзей, знакомых, но все было тщетно.
Обычная жизнерадостность покидала его, уступая место мрачным мыслям. Но они еще сильнее разжигали в нем жажду мести, усиливали стремление к свободе.
Забвение находил он лишь в революционной работе и поэтому снова с головой ушел в нее.
Дела шли неплохо. Выпущенные листовки и брошюра произвели впечатление, которого не ожидали даже сами их авторы, и стали известны среди самых широких кругов общества. В городе не прекращались разговоры вокруг этого события.
В народе пробуждались светлые надежды. Голос правды воодушевлял на борьбу всех недовольных деспотическим режимом. К утверждениям официальных кругов и печати о том, что эта литература выпущена советским посольством, народ относился явно недоверчиво.
Но знаменательнее всего было то, что от организаторов этого дела народ ожидал еще более смелых выступлений.
Как-то, встретив Фридуна, Гурбан Маранди радостно бросился к нему:
- Ну что, вышло по-моему! Народ не стадо бессловесных животных, чтобы молча терпеть такой гнет. Помнишь, я предлагал тебе объединиться и вместе начать одно славное дело. Ты не согласился, и вот начали другие.
- Интересно, знать, какой смельчак решился на это? - спросил Фридун, желая прощупать, что говорят об организаторах этого дела.
- Не смельчак, а смельчаки! - поправил его Гурбан Маранди. - Ты даже не представляешь, что тут творится. Оказывается они имеют своих людей повсюду, даже в министерстве внутренних дел и в армии. Только и ждут удобного момента, чтобы выступить с оружием в руках и снести прогнившее здание деспотии. Да, будь на чеку, - не сегодня-завтра выйдет и вторая брошюра. Если не достанешь, шепни мне. Я уж раздобуду.
Слова Гурбана обрадовали Фридуна, но одновременно заставили его и задуматься. Если они задержат выпуск второй брошюры, это убьет в людях пробудившуюся надежду на избавление, отдаст их, обезоруженных, снова во власть жандармерии и полиции. Нет! Это было бы жестокой изменой, беспримерным предательством!
И Фридун весь отдался работе по выпуску второй брошюры и одновременно стал готовить новую листовку, которая должна была дать отпор клевете и лжи, распространяемой правительственной кликой и реакционными кругами.
Риза Гахрамани купил последние номера всех столичных газет и сложил их целой пачкой на столе. Чтобы облегчить Фридуну работу, он ознакомился с большинством из них и подчеркнул нужные места.
- Все готово, дорогой мой! - воскликнул он, когда Фридун вернулся домой. - Только запомни: когда станешь министром в будущем правительстве, возьмешь меня к себе в секретари, - пошутил он.
- А ты знаешь, - серьезно ответил ему Фридун, - кажется, народ на это надеется и ждет от нас не более не менее, как нового правительства.
- А ты как думал? - сказал Риза Гахрамани. - Куда это годится пробудить сознание масс и потом бежать с поля боя? Пожелания народа всегда своевременны.
- Ты прав, но как мы еще далеки от осуществления этих пожеланий. Даже мысленно мы пока не разрешили для себя вопроса: чего мы хотим? За какую власть боремся? Пока мы говорили ведь только о разрушении существующего строя.
- Об этом не заботься, мой друг, - возразил Риза Гахраманн. - Когда старый строй будет уничтожен, форму правления найдет сам народ. - Лицо Гахрамани озарилось светом большой мысли. - Ты знаешь, Фридун, проникновенно сказал он, - народ - это могучая сила. Не отделяйся от него, живи его жизнью, думай его думами, чувствуй его чувствами и тогда ты ощутишь, какая в тебе мощь, как ты непобедим и даже прекрасен.
Просматривая газеты, Фридун слушал своего друга. Он понимал, что Риза Гахрамани силится выразить нечто очень важное и думает гораздо глубже, чем умеет сказать.
- Душа твоя куда богаче, мой друг, чем твой язык, - сказал Фридун. Пусть слова твои не совсем складны, но чувства твои благородны. К сожалению, в мире немало подлых людей. Вот послушай, что пишет один из продажных писак.
И он начал читать статью Софи Иранпереста в газете "Седа", озаглавленную: "Изменники родины попались". Автор сообщал, что органами министерства внутренних дел якобы задержан некий Рахман-заде и три его соучастника. Задержанный признался, что брошюра и листовки напечатаны в Баку, а сам он и его товарищи сброшены на территорию Ирана на парашюте.
В газете была помещена даже фотография: Рахман-заде с парашютом. В заключение Софи Иранперсст отмечал, что с любезного разрешения министерства внутренних дел он имел возможность лично побеседовать с Рахман-заде.
- Как все это смешно и гнусно! - отшвырнул Фридун газету. - Но можно ли ожидать иного от газеты, которая издается на грязные деньги Хикмата Исфагани!
- Ты несправедлив! От нее можно ожидать еще большего, - сказал Риза Гахрамани и, подняв газету, показал Фридуну другую страницу. - Почитай, какую речь произнес в меджлисе Хикмат Исфагани.
Фридун снова принялся читать. Хикмат Исфагани говорил о черных тучах, нависших над севером Ирана, об оживлении деятельности безбожников и вероотступников, о приближении судного дня и скором появлении имама Сахибаззамана с Запада.
- Ты только подумай, - возмущенно заговорил Риза Гахрамани, - этот подлец не признает никакой религии, не совершает намаза, а болтает о Сахибаззамане! Ну и здорово же одурачивают эти негодяи народ!
Фридун отложил "Седу" и взял газету "Феркд". Там информация была несколько иная. Газета сообщала, что и листовки и брошюра, выпущены в Иране тайными агентами Коминтерна, проживающими в Тегеране нелегально. Газета уверяла своих читателей, что число этих агентов превышает несколько тысяч человек. Попались же многие из них потому, что, не зная персидских обычаев, в чайных заведениях пили чай из больших стаканов, на что было обращено внимание. А будучи задержаны, они сознались, что прибыли с Кавказа.
И газета требовала немедленной казни этих людей.
- Интересно, кого же собираются под этим предлогом предать казни? невесело проговорил Фридун, отбросив и эту газету.
- Можно подумать, что они лишились последних остатков рассудка, - с негодованием сказал Риза Гахрамани, вставая. - Ну, я пойду... Меня ждут Ферида и Керимхан. Надо распространить оставшиеся брошюры. Вечером собираемся у Серхана, ты помнишь?
- Разве такие вещи забываются? Желаю тебе успеха! Иди! Скоро увидишь, какой неожиданный сюрприз я преподнесу всем вам, - загадочно ответил Фридун.
И Риза Гахрамани вышел, затаив надежду, что скоро настанет час, когда он узнает радостную для всех товарищей весть. Ведь Фридун был не из тех, кто бросает слова на ветер.
Со времени знакомства с Фридуном и Курд Ахмедом Серхан почувствовал себя так, точно луч света проник к нему в душу. Жизнь его стала осмысленной и целеустремленной. Всегда озабоченный и хмурый, Серхан стал теперь общительным, веселым
Первым, кто заметил эту перемену в Серхане, были его мать и Ферида. Изменилось и его отношение к людям, прежнее равнодушие, а часто недоверие уступили место теплому вниманию и сердечности. А Ферида становилась для него с каждым днем все милее и дороже.
В четверг вечером, вернувшись с работы, Серхан застал мать сидящей у порога за веретеном. Фериды дома не оказалось.
Мать отодвинула веретено и, с трудом выпрямив спину, пошла наливать воду в рукомойник.
- А где Ферида, мама? - спросил Серхан.
- Пошла туда, сынок. Вот-вот должна прийти. Велела передать тебе, если придешь раньше нее, что она принесет новую порцию для господ. За тем и пошла.
- А славная у тебя невестка, мать! Умная и хорошая! - весело сказал Серхан.
- Это не женщина, сынок, а огонь, - подтвердила мать. - Если поручить ей целое государство, и то справится. А сердце у нее прямо-таки золотое: отзывчивая, добрая, ласковая!