Она знала, что по городу шныряют сотни бесчестных маклеров, которые вербуют в публичные дома девушек и молодых женщин, попавших в тиски нищеты и голода. Нет, она предпочтет лучше покончить с собой! А Азад? На кого же она оставит сына? Только мысль об Азаде мешала Хавер исполнить свое страшное решение.
Шла вторая неделя после ареста Керимхана.
Однажды вечером Хавер сидела у себя в комнате и печально следила за Азадом, который играл тут же. Она не замечала, что по лицу ее катятся слезы.
Раздался стук в калитку. Хавер вышла во двор. На ее вопрос из-за калитки послышался незнакомый женский голос:
- Открой, сестрица Хавер-ханум, открой! У меня к тебе дело.
Хавер открыла. Вошла женщина лет пятидесяти, накрашенная, напудренная. Ее внешность и манеры не предвещали ничего доброго...
Женщина обвела комнату взглядом и презрительно поджала губы.
- Убогая комнатенка, - проговорила она, - и сырая. Здесь невозможно жить человеку.
- Уж какая есть! - сказала Хавер сухо.
- Почему, Хавер-ханум? Такой молодой, красивой женщине, как ты, не следует жить в такой лачуге.
Хавер смолчала.
Женщина оглядела находившиеся в комнате вещи и отозвалась о них с тем же презрением. Потом перевела разговор на тяготы жизни, выразила сожаление по поводу постигшего Хавер несчастья.
Хавер надоело слушать ее болтовню, и она решила справиться у посетительницы, кто она такая.
- Неужели ты меня не знаешь? - спросила женщина, растянув в улыбке свой и без того большой рот. - Ведь мы соседи; я живу в третьем от тебя доме. А зовут меня Гамарбану-ханум.
- Не знаю... Не приходилось слышать...
- Ты не знаешь, а я тебя знаю. Потому и пришла. Хотелось посмотреть, как ты живешь, что поделываешь? Может быть, нуждаешься в чем-нибудь?
- Спасибо, я ни в чем не нуждаюсь.
- Не говори так, милая. От отца наследства не получила, от матери тоже, на что же ты можешь жить? А за этот рваный коврик и пяти кранов не дадут.
И Гамарбану уставилась на Хавер. Она задалась целью - либо выудить у нее нужные сведения, либо завлечь в свои сети и присоединить к обществу других ханум. В обоих случаях Хавер была для нее кладом. Но выведать у нее тайну общества было бы прибыльнее: угодив мистеру Гарольду и серхенгу Сефаи, можно было получить прекрасное вознаграждение.
И Гамарбану, смягчив голос, произнесла сочувственным тоном:
- Бедная моя голубка! Какая беда стряслась с тобой! Да поможет тебе аллах!
Резко изменившийся тон женщины возбудил в Хавер подозрение.
- Бедное дитя! Разве не жалко, чтобы такой мальчик остался сиротой! притянула к себе непрошенная гостья маленького Азада.
Хавер передернуло от этих слов.
- Зачем сиротой? Я же не умерла!
- Скажи, а разве у твоего мужа не было товарищей, друзей, которые помогли бы тебе? - спросила женщина вкрадчиво.
- Кто же не имеет друзей? - уклончиво ответила Хавер.
- Да, я знаю, что есть, - сказала Гамарбану и придвинулась к Хавер поближе. - Но, может быть, ты опасаешься идти к ним? Тогда дай мне адрес, я сама разыщу их. Пойду и принесу тебе от них все, что надо.
Настойчивость женщины еще более усилила недоверие Хавер, и она ответила сдержанно:
- Спасибо, мне посредницы не нужны.
Эти слова задели Гамарбану, но она сдержала гнев и, переменив разговор, коснулась того самого пункта, о котором Хавер думала с таким ужасом. Гамарбану рассказала о том, что в ее заведение ежедневно приходят десятки таких, как Хавер, и среди них есть даже замужние, вполне приличные женщины.
- Будешь жить припеваючи. Не умирать же тебе с голоду. А когда мужа выпустят из тюрьмы, перестанешь ко мне ходить.
Услышав эти слова, Хавер пришла в такую ярость, что, не раздумывая, схватила с пола большие щипцы для угля.
- Вон отсюда! - закричала она, потрясая ими. - Убирайся, пока я не размозжила тебе голову! Вон!
И она выгнала Гамарбану на улицу, крикнув вслед:
- Если еще раз придешь, считай себя мертвой!
Ночью, - она еще не ложилась, - в дверь опять постучали. На этот раз пришла знакомая нищенка. Она передала Хавер запечатанный пакет.
- Возьми, сестрица Хавер. Это передал Фридун, сказал, чтобы ты не отказывала себе ни в чем.
У Хавер не хватило сил даже поблагодарить.
После ухода женщины она развернула пакет: в нем было пятьдесят туманов.
В эти дни Фридун внимательно следил за газетами, пытаясь по сообщениям, которые носили сугубо сенсационный характер, и бессодержательно крикливым политическим статьям угадать замыслы официальных кругов относительно арестованных членов организации.
Однажды при просмотре очередных номеров газет внимание Фридуна привлекла небольшая заметка в газете "Седа", помещенная под крупным заголовком:
"Один из преступников бежал. Розыски беглеца".
В заметке сообщалось о бегстве одного государственного преступника из тюрьмы Гасри-Каджар. Далее шли рассуждения о недостаточной бдительности тюремного начальства, и в заключение говорилось о недостаточном внимании министерства внутренних дел к этим "непорядкам".
Пробежав без всякого интереса эти рассуждения, Фридун отложил газету и задумался: кто бы это мог быть и как ему удалось вырваться из тюрьмы?
Сообщение газеты вызвало у него сомнение: "А не является ли все это хитростью тюремщиков?"
И так как Курд Ахмед уже приехал и ждал его у себя, Фридун не медля отправился к нему.
Курд Ахмед приехал из Азербайджана и Курдистана с хорошими вестями.
- Ненависть к центральному правительству в этих районах безгранична, рассказывал он. - Все ждут лишь первого сигнала, и мне кажется, что мы могли бы начать именно оттуда. Начав там восстание, мы скорее достигнем своей цели, потому что народ в Азербайджане и Курдистане настроен не только против помещиков, правителей, полиции, жандармерии, но и проникнут идеей свободы и национальной независимости. Вот почему там легче и скорее можно добиться успеха.