- Здравствуйте, друзья!
Все радостно ее приветствовали.
Тем временем Серхан опустил мешок на пол и обратился к хозяйке:
- Сестрица Медина, тут немного масла, риса и мяса для твоих ребятишек.
А Ферида передала детям коробку с изюмом, очищенным миндалем и жареным горохом:
- Это азербайджанский подарок!
Медина и Рустам поблагодарили друзей.
- Ну как ты съездила, наша героиня? - спросил Фридун.
- Знаешь, сестра, - обратился Серхан к Медине, - как начнет женщина говорить, не скоро кончит. Дай-ка сначала стаканчик бархатистого чаю.
- Как мулла без плова, так ты без чая не можешь обойтись! - с ласковым упреком сказала мужу Ферида. - Да чтобы последний, десятый, стакан был такого же цвета и так же ароматен, как первый!
- Я и пятнадцатый стакан подам ему такой же душистый, как первый, и того же цвета! - ответила Медина.
Ферида стала торопливо рассказывать о своей поездке и о впечатлении, которое произвела в Тебризе брошюра:
- Рабочим кожвенного завода и спичечной фабрики отнесла я сама... Ухитрилась даже всунуть рабочим германской ковроткацкой фабрики.
Медина подала гостям чай. Серхан отлил его в блюдце и тут же стал пить.
- Душой отдыхаю за чаем, - проговорил он довольно. - Сестрица, потрудись, пожалуйста, налей еще!
Наконец, утолив жажду, он тоже стал рассказывать о результатах своей поездки.
Все брошюры он передал по назначению, а в городе Мазандеране и окрестных селах распространил через надежных людей. Он сообщил также о встрече с руководителями ячеек и о вопросах, которые их волнуют.
- На местах идут аресты среди рабочих, но, к счастью, в числе задержанных нет ни одного из наших товарищей. Власти арестовали тех, кто возбуждал подозрение. Особенно много среди них азербайджанцев. Бесприютные, бездомные, они страдают больше всех, поэтому и свое недовольство выражают открыто.
- Неужели и там есть азербайджанцы? - спросил Фридун.
- А где их нет? Я бывал повсюду от Эхваза до Бендершаха и всюду встречал азербайджанских крестьян и бедняков, скитающихся по стране в поисках работы. На каждую сотню рабочих железнодорожников приходится не меньше семидесяти азербайджанцев. Это не преувеличение. Но к ним относятся особенно бесчеловечно.
- Значит, аресты продолжаются?
- Беспрерывно! Я поручил нашим товарищам добиваться освобождения задержанных.
- При условии, чтобы все это делалось с чрезвычайной осторожностью. Самое главное для нас в данный момент - осторожность и еще раз осторожность! Мы должны не растрачивать, а накапливать силы к решительным выступлениям.
- Ради этого я и побеспокоил вас. Большинство мазандеранских товарищей выразило желание, чтобы мы устроили либо в Тегеране, либо в каком-нибудь другом месте встречу представителей провинциальных организаций со столичными товарищами. Хорошо бы обсудить наши общие задачи и методы дальнейшей работы.
Фридун задумался. В данных условиях такое предложение показалось ему и трудно осуществимым и весьма опасным.
- Сейчас такая встреча невозможна, - сказал он. - Власти насторожились, и нам сейчас нельзя идти на такой большой риск. Но надо усилить живую связь с местными организациями, укрепить их, повести дело так, чтобы правительство не знало, где вспыхнет пожар. Для этого нам надо иметь своих людей в каждой провинции, в каждом городке; людей умных, трезвых, волевых, умеющих самостоятельно разбираться в обстановке и находить применительно к условиям наиболее подходящие методы работы. Судьба нашего движения зависит от этого...
Товарищи сидели допоздна.
- Я хочу посоветоваться с вами по одному дельцу, - сказал, обращаясь к Фридуну, Серхан, когда было покончено с общими вопросами. - Что, если мы устроим эту госпожу, - он кивнул на Фериду, - на какую-нибудь работу? Как вы думаете? По-моему, она была бы полезна среди работниц. Что ты скажешь, Ферида?
- Я сама давно думаю об этом, - ответила Ферида, благодарно взглянув на мужа. - Только боялась сказать тебе.
- Не бойся, жена! Это наши общие интересы, наши общие стремления.
Предложение Серхана понравилось Фридуну. Через Фериду можно было установить крепкую связь с работницами.
- Идея хорошая, но удастся ли ей найти работу?
- Мы все будем искать, - сказал Риза Гахрамани, вставая.
- Постой, - удержал его Фридун. - Есть у меня еще одно небольшое предложение. Оно связано с тем, что полицейские ищейки буквально рыщут по городу. Я хочу, хотя бы временно, перейти жить в другое место.
- Фридун прав. Помогу ему завтра же найти новую комнату, - серьезно сказал Серхан.
Товарищи поддержали его.
Дети уже спали. Во время беседы Фридун изредка поглядывал на них. Несмотря на деловые, волнующие вопросы, мысль о счастливом, светлом будущем этих истощенных малышей не покидала его. Порой ему все же казалось, что на беспросветно мрачном горизонте пробивается яркий, победоносный блеск зари.
Когда после очередного свидания с Курд Ахмедом и Арамом Фридун вернулся домой, Риза Гахрамани встретил его обеспокоенный:
- Идем скорее! Только что была Судаба-ханум. Она так расстроена!.. Тяжело заболела мать. У нее воспаление легких, бредит... Хочет нас видеть...
Их встретила сама Судаба, бледная и похудевшая. Она провела Фридуна и Гахрамани прямо в спальню матери. При их появлении в глазах больной сверкнула радость.
Они спросили о ее самочувствии.
- Стара я! - слабым голосом ответила женщина. - Пора и на покой, дети мои...
При этих словах Судаба припала головой к ее изголовью и заплакала. Мать вынула из-под одеяла худую руку и провела ею по пышным волосам дочери.
Затем больная перевела взгляд на Фридуна.
- Сын мой Фридун, сейчас там, у нас цветет миндаль, - заговорила она. А скоро расцветут абрикосы и яблони. И ивам теперь время зеленеть... Сколько лет я не видела родных мест. Тогда Судабе было всего один год. И тогда зацветал миндаль... А мы приехали сюда...
Голос ее прервался.
- Сын мой, - отдышавшись, продолжала больная, опять обращаясь к одному Фридуну, - почему ты молчишь? Расскажи что-нибудь о родных местах... Разве не слышал ты поговорку: "Обрел родину - обрел веру"? Есть хорошая баяты. Ее напевал мой покойный отец. Давно!.. Очень давно. Тогда мне было лет шесть или семь. - Больная силилась вспомнить слова баяты. Вдруг глаза ее затеплились, и она прочла нараспев:
Жить в отчизне, мой любимый, хорошо!
Быть с ней век неразлучимой хорошо!