Жандарм опустил голову.
- Решил бежать к шахсеванам? - продолжал фон Вальтер. - А быть может, ты хочешь перевалить через Талышские горы? Служить большевикам?
Али понял, что фон Вальтер знает обо всем, что говорилось в заведении Гамарбану.
- Куда мне к большевикам, господин фон Вальтер? Я готов кровь их пить...
Фон Вальтер хорошо знал психологию подобных людей и поэтому не считал нужным терять время на длительные беседы с ними. Он вынул из письменного стола лист бумаги.
- Ты дал подписку служить нам?
Али, поглядел с тоской на бумагу, ответил:
- Дал и готов служить!
- Вот об этом я и хотел тебе напомнить. Ступай и помни, что в таком деле нужна смелость. Погибнешь - останется семья, имущество, дом. Останешься жив - будешь назначен начальником городской жандармерии, когда наши войска войдут в Баку. А они скоро там будут.
Звездная и ясная южная ночь раскинула крылья над Тегераном. Улицы, на которых днем кишел народ и стоял неумолчный гул голосов, были погружены теперь в полную тишину.
Храп мелких торговцев и ремесленников, которые расположились спать тут же, перед закрытыми дверьми своих лавочек и мастерских, смешивался с равномерным звоном колокольцев верблюжьих караванов, державших путь на север и на юг.
Несмотря на свой вполне современный груз - изделия всевозможных английских, американских и германских фирм, караваны эти в полном согласии с древнейшими восточными обычаями двигались ночью, а отдыхали днем. Так же, как и тысячи лет назад, медленно покачивались в пути верблюды, но на асфальтированных шоссейных дорогах их обгоняли "форды", "шевроле" и "крайслеры".
Яркие фары встречных машин ослепляли животных. Это заставляло их сбиваться в беспорядочную кучу. Тогда водитель каравана соскальзывал со своего верблюда и, взяв его за повод, проводил мимо остановившегося автомобиля. За головным постепенно проходили и остальные верблюды.
И снова в тишине ночи раздавался мерный звон колокольцев... Во дворе мечети кто-то громко, нараспев читал коран. Этот голос, напоминавший пение муэдзина, не в силах был заглушить стоны и вздохи больных и калек, которые лежали вперемежку с нищими у стен мечети. Постепенно, когда звезды ярко разгорались в небе, все умолкало, словно Тегеран в объятиях тихой южной ночи уснул вечным, непробудным сном.
В одну из таких ночей министр двора его величества Хакимульмульк разъезжал в машине по городу, раздумывая о беседе, которая через полчаса должна была состояться у него с падишахом. Он старался привести в порядок свои мысли, облечь их в убедительную форму. Министр не замечал ни мерцающих звезд, ни таинственной тишины, нарушаемой лишь отдаленным звоном колокольцев каравана.
Ночь казалась ему тягостной и грозной.
Перед этой встречей с Реза-шахом, о которой он сам же просил, Хакимульмульк чувствовал почему-то необъяснимый страх и неуверенность. Порой у него мелькало опасение, что встреча может расстроиться, и временами он желал, чтобы именно так и случилось.
Но теперь уже поздно. Согласие получено. Оставалось лишь одно: откинув всякий страх, доложить его величеству обо всем, что он думал.
Поднявшись к себе, он еще раз пробежал глазами столбцы газеты "Седа" и подчеркнул нужные строки синим карандашом.
Повелитель принял его гораздо любезнее, чем обычно, и даже разрешил сесть.
Приняв все это за доброе предзнаменование, Хакимульмульк решил, что наконец улучил благоприятный момент, чтобы изложить повелителю все, что нужно.
- Господин везир! - начал Реза-шах. - Для нас начинается трудная пора. Советы и англичане думают начать действовать раньше, чем мы могли ожидать. Это в значительной степени осложняет наше положение, но нам нет пути к отступлению.
Вдруг шах вскочил и ударил кулаком по столу.
- Ах, если бы можно было задержать эти события до вступления немцев в Москву!.. - воскликнул он и нервно прошелся по кабинету. - Меня не беспокоит, везир, то, что англичане могут ввести войска в Иран. И при них престол останется на месте. Сохранится порядок, сохранятся законы, сохранюсь я, сохранишься ты. Но русские!.. Там, где проходят русские, поднимается пожарище, и от его пламени не спасется ни один помещик, ни один купец. Все эти керимханы, сколько бы мы их ни вешали, возьмут в руки проклятые красные знамена. Нет, нет!.. Нужна война и если сегодня мы будем побеждены в этой войне, то придет день, когда германские войска, повергнув Россию, придут к нам и помогут нам снова вернуться к власти. Как ты находишь, везир? Говори!
- Ваше величество, вы рассуждаете вполне правильно, - склонив голову, ответил Хакимульмульк.
Реза-шах сел в кресло и продолжал:
- Требование союзников должно быть отклонено - таково наше твердое решение. Страна переходит на военное положение. Внутри страны все бунтари должны быть уничтожены.
Хакимульмульк поднялся и отвесил глубокий поклон. Он понял, что настал подходящий момент для откровенного разговора.
- Вы совершенно правы, ваше величество, - сказал он и доложил шаху новые сведения о Хикмате Исфагани, полученные от серхенга Сефаи.
Реза-шах гневно прошелся по комнате и, когда везир, окончив речь, застыл в низком поклоне, бросил на него исподлобья испытующий взгляд. Будь в этот момент Хикмат Исфагани здесь, шах собственными руками задушил бы его.
- Этой же ночью заточить предателя в тюрьму!
- Слушаюсь, ваше величество!
- Все они в одной шайке! В шайке заговорщиков и убийц! Нет сомнения, что с ними заодно и сертиб Селими. Очень может быть, что он их организатор. Конечно, это он! Своими словами он прожег мне сердце. Но прежде чем бросить его в Гасри-Каджар, вызови его ко мне, я хочу еще раз поговорить с ним. Вызови его ко мне!
- Слушаюсь, ваше величество!
- Теперь можешь идти! - с нетерпением бросил Реза-шах. Хакимульмульк поднялся, отвесил поклон, но задержался.
Шах почувствовал, что везир хочет сказать еще что-то.
- Говори, что у тебя еще? - с раздражением приказал он. Хакимульмульк поежился и достал из кармана мундира газету "Седа".
- Извольте, ваше величество! Это газета Хикмата Исфагани. В передовой статье подвергается критике тактика немцев. Цель тут одна: возбудить недоверие к немцам, которые в эти тяжелые для нас дни являются единственными и искренними нашими союзниками... "Седа" намерена посеять рознь между нами...
Реза-шах пробежал глазами подчеркнутые синим карандашом строки из статьи и отшвырнул газету.
- Хикмат Исфагани собственную фамилию подписывать не умеет. Он не мог написать такую статью. Кто редактор газеты?
- Некий Софи Иранперест, ваше величество.
- Вызвать завтра ко мне!
Хакимульмульк снова поклонился и собрался уже удалиться, но движение руки Реза-шаха остановило его.
Старый везир уловил, что на лице шаха от недавнего гнева не осталось и следа. Но тут же везир вспомнил слова Низами: "Оскаленные зубы тигра не означают улыбки".
- Какие вихри и бури пролетели над этим троном, везир! Сколько исторических легенд и преданий посвящено тем, кто управлял страной торжественно сказал шах.
Но в голосе его звучали нотки бесстрастного дервиша, со стороны наблюдающего за превратностями жизни.
Что могло вызвать этот внезапный пафос? Быть может, это была растерянность хищника, который почувствовал смертельную опасность?
Подчиняясь инстинкту ловкого царедворца, Хакимульмульк стал поддакивать.
- Вы правы, ваше величество. На скрижалях истории сохранилось немало преданий и о расцвете верховной власти и о ее оскудении. Эти предания составляют целую цепь взлетов и падений, величия и развала...