- Тогда прошу тебя, сходи к старику Мусе и узнай, как он думает вызволить Фридуна? Если нужна помощь, сообщи мне.
Кюльсум, взяв ребенка на руки, пошла к гумну Мусы; вернувшись, сказала:
- Старик Муса говорит, что ничего он не думает, что это - дело властей, как они решат, так и будет. - И после недолгого раздумья добавила от себя: Кажется, боится... Не верит тебе...
Курд Ахмед, ничего не ответив, прошелся по гумну. Кюльсум села под скирдой и принялась укачивать ребенка.
- А к нам не зайдешь?
- Зайду, непременно зайду, еще сегодня! - быстро ответил Курд Ахмед.
Фридуна бросили в глухой, без окон, хлев на нежилом дворе и заперли дверь,
Фридуну казалось, что какое-то новое чувство все более и более овладевает им и это чувство связано с каким-то чрезвычайно важным шагом, который он сделал. Он не испытывал ни малейшего страха перед ожидавшим его наказанием.
Он думал о происшествии на гумне, и вновь оживали перед его глазами Хикмат Исфагани, мистер Гарольд, приказчик Мамед, Софи Иранперест, жандарм Али, Курд Ахмед.
Он хорошо разобрался в этих людях, лишь один вызывал в нем сомнение Курд Ахмед. Хикмат Исфагани назвал его своим поверенным, и Фридун понимал, что в большинстве случаев подобные люди бывают низкими и продажными. Однако Курд Ахмед ни одним словом, ни одним движением не подтверждал этого общего правила. Фридун даже чувствовал нечто вроде благодарности к человеку, который, хотя и тяжкой для него, Фридуна, ценой, избавил его от наказания розгами, да еще в присутствии Гюльназ.
Фридуна терзали беспокойство и тревога: что делается сейчас за стенами его темницы?
Снаружи доносились шаги жандарма, который медленно прохаживался перед дверью, мурлыча какую-то монотонную песню.
Фридун застучал кулаком в дверь.
Жандарм не ответил, но шагать перестал. Видимо, он прислушивался.
Фридун постучал вторично.
- Чего тебе? - послышался снаружи сиплый бас.
- Послушай, милый! Скажи-ка, который час?
- И без часов обойдешься!
- Ну все-таки?
- Говорить с заключенным запрещено.
- За каждое слово плачу по туману! Скажи, который час?
- Выкладывай деньги, скажу!
- При себе нет... Заплачу после...
- После оставь себе, авось пригодится.
- Согласись на этот раз в кредит!
- Замолчи, парень! Без языка останешься!.. - И дверь хлева задрожала от удара прикладом.
Фридун сел на выступ, служивший для кормежки скота.
"Согласились ли крестьяне на одну пятую?" - мелькнуло у него в голове.
И он снова вспомнил дядю Мусу, его ребят, черноглазую Гюльназ. Из всех событий дня неразрешимой загадкой для него оставалось поведение дяди Мусы: "Почему он не решился поклясться на коране?"
Мычание коров подсказало ему, что стадо вернулось в село, - значит, настал вечер. Через некоторое время; завыли собаки. Может быть, уже взошла лупа, и небо залито молочным светом. Фридуну показалось, что он ощутил свежесть ночного воздуха.
"Как сладко поспал бы я на соломе!" - подумалось ему. И он снова начал стучать в дверь.
Еще при первой попытке договориться с жандармом он понял, с каким человеком имеет дело.
Когда шаги приблизились, Фридун приложил губы к щели и сказал негромко:
- Выпусти меня... Отблагодарю...
- Дорого обойдется! - послышалось в ответ.
- Сколько?
- Тысяча туманов.
- Согласен.
- Наличными.
Фридун задумался. У него ничего не было.
- Открой дверь. Выйду, тогда дам, что захочешь.
- За пустые обещания я не кинусь в огонь.
- Это не пустые обещания. Верное слово.
Жандарм молчал, видимо соображая.
- Нет, и за десять тысяч открыть не могу! - наконец ответил он.
Фридун сразу понял намек жандарма.
- Ладно, подкинь мне какую-нибудь кирку, я сам пробью себе выход.
В это время в стороне послышались чьи-то шаги. Жандарм отошел от двери и крикнул:
- Кто идет?