Над головой сквозь толщу воды размытым светлым пятном проглядывало солнце. Тео ещё раз дёрнул ногой, запутавшейся в обрывках старых сетей, неведомо откуда взявшихся в этом месте. Сейчас очень пригодился бы нож, которым он обычно отсоединял от камней, а затем, уже на берегу, вскрывал раковины, но попав в ловушку, юноша запаниковал и случайно выронил его. И теперь спасительный кусок металла покоился где-то на дне моря. Спуститься за ним вниз мешали всё те же сети. Выпутаться при помощи рук не получилось, сколько юноша не старался. Он уже успел тысячу раз пожалеть о своём решении нырнуть в одиночку именно в этом месте. Поблизости не было ни одной лодки ныряльщиков за жемчугом, поэтому бессмысленно было надеяться на помощь. А ведь он даже не сказал никому, что собирается нырнуть в этом месте! И вода почему-то молчала, когда за несколько мгновений до погружения по привычке «шептался» с волнами. Но как же мать? Его смерть станет для неё последним ударом.
Воздуха в лёгких оставалось всё меньше и меньше, желание сделать вдох с каждой секундой усиливалось, в голове шумело, на уши давило. Тео не мог больше сопротивляться. В полном отчаянии он дёрнулся в последний раз, вырвавшиеся на свободу пузырьки воздуха устремились по направлению к солнцу, в нос и рот хлынула вода. Внутри всё словно пламенем обожгло. Казалось, ещё мгновение и лёгкие разорвёт на мелкие кусочки. Перед глазами промелькнула вся его короткая жизнь, лица родителей и брата, какие-то обрывки воспоминаний из детства… А потом неожиданно пришло спокойствие, все неприятные ощущения пропали, и наступила спасительная темнота.
***
— Надо же… Совсем молоденький… Как жаль, что твоё время пришло…
Тео с трудом разлепил глаза, и, сфокусировав взгляд, увидел странную бледную женщину средних лет, одетую в элегантное старомодное чёрное платье, которая сидела рядом с ним на коленях и ласково гладила его по голове. Солнце по-прежнему стояло в зените, но выглядело каким-то блеклым, а небо вместо голубого почему-то казалось пепельным. И обычно золотистый песок был странного мышиного цвета. Зато дышалось на удивление легко и безболезненно. Вот только движения грудной клетки не ощущались. Совершенно. А ещё было неестественно тихо. Не шумели волны, не пели птицы, не скрипела старая плакучая ива на пригорке.
Тео резко сел, чуть покачнувшись:
— Так Вы…
Женщина грустно улыбнулась, поправив вуалетку рукой:
— Да, это я. Я всегда прихожу к своим детям. Или к тем, кто мог бы стать одним из них. Вот только в последнее время почему-то не все они возвращаются ко мне… И это меня весьма печалит. Ты готов идти со мной? Я провожу тебя.
Тео с грустью посмотрел в сторону родной деревни.
— Скажи, что тебя останавливает? О чём ты сейчас сожалеешь? — поинтересовалась собеседница Тео.
— Моя матушка сильно болеет, Госпожа. После того как во время шторма погиб мой старший брат Адам, а впоследствии скоропостижно скончался отец, кроме, меня у неё больше никого из родных и близких не осталось. Если уйду и я, то о ней абсолютно некому будет позаботиться. Не могу её оставить совершенно одну…
Женщина внимательно посмотрела на юношу и сделала вид, что ненадолго задумалась.
— Хорошо. А если я дам тебе возможность «доглядеть» за матерью, исполнишь одно моё поручение? Высшие Покровители, конечно, не имеют права вмешиваться в жизнь простых смертных, но ведь бывают же исключения… Я могу даровать тебе отсрочку. Но в обмен на одну услугу…
Ни на секунду не задумываясь, Тео тут же выпалил:
— Да, Госпожа!
Женщина усмехнулась и пожала его правую ладонь, скрепляя сделку.
Поток устремившейся в его тело магической силы с головой захлестнул Тео своим жаром и также внезапно схлынул, свернувшись, словно мурчащий котёнок где-то в районе сердца и оставив после себя лишь небольшое жжение на руке.
Одно неуловимое движение и Госпожа Последнего Покоя выпрямилась.
— Я ещё навещу тебя, Теодор. И ты получишь ответы на все свои вопросы. Не бросай учёбу. Просто смени направление. Впрочем, твоя любовь к иллюзиям ещё может тебе пригодиться в будущем, как и твой природный дар…
Неожиданно всё вокруг померкло.
***
Он очнулся снова лежащим на песке. На этот раз принять сидячее положение удалось лишь с пятого раза. Согнувшись в три погибели, Тео закашлялся. Трясущимися пальцами убрал со лба прилипшую прядь волос и огляделся. На пляже он был совершенно один. Рядом валялся оборонённый ранее в море нож, чуть поодаль стояла сетка с раковинами. Сильно кружилась голова, всё тело нещадно ломило, каждый вздох отдавался острой болью в груди, противно саднила ободранная на щиколотке кожа. Значит, всё это ему не привиделось. Тео покрутил правой рукой и уставился на чёрную метку, которая становилась с каждой секундой всё бледнее, пока окончательно не исчезла. И хотя она стала абсолютно невидимой, всё равно ощущалась. Словно вшитая под кожу мелкая монетка. Тихонько звякнула цепочка, висящая на шее, по которой съехал вниз и повис медальон с эмблемой Школы магии Рострока. Являвшийся на самом деле простейшим артефактом перемещений, которые выдавали каждому ребёнку, пожелавшему получить образование, но жившему вдали от той или иной школы. Распространённая практика. К тому же это было выгоднее, чем создавать и содержать пансионы при каждом учебном заведении. Вот только свой артефакт вместе с цепочкой Тео уничтожил, когда понял, что мать нуждается в круглосуточном присмотре и об учёбе придётся забыть. Но в том, что это «тот самый» сомнений не возникало. Та же щербина с краю, те же царапины…
Благодаря стараниям и уходу, Тео удалось поднять мать на ноги, несмотря на то, что и местные лекари, и жители деревни заочно похоронили её в тот самый день, когда случился удар. Но всё равно требовалась ежедневная помощь. Впрочем, стоит попробовать вернуться к занятиям.
Тео зарылся ладонью в песок, затем зачерпнул полную пригоршню и пропустил сквозь пальцы, наблюдая за тем, как золотистые песчинки медленно ссыпаются вниз, образуя небольшой холмик. Где-то вдалеке прокукарекал петух.
***
Его мать тихо ушла во сне спустя три года, в то самое лето, когда он поступил в Университет, счастливо уверенная в том, что её сына, уроженца небольшой рыбацкой деревушки, ждёт большое будущее. Возраст и подорванное здоровье взяли верх. Слабым утешением для Тео служило то, что он до последнего был с ней. Естественно, и о сделке, и о полученном от Госпожи даре, благоразумно умолчал. В отличие от других, Госпожа не ограничивала Тео клятвами и предупреждениями о неразглашении, так как знала, что госпожа Барт и так унесёт эту тайну с собой в могилу. Как любящий сын, он сам решил поберечь и без того слабые нервы матери.
На похоронах, кроме Тео, жреца и могильщика больше никого не было. Лишь к поминальному столу пришло несколько соседей. И те вскоре разбрелись по своим делам.
Выждав положенные три недели траура, Тео продал дом, раздал соседям всё оставшееся имущество, кроме своих личных вещей, и навсегда покинул родные края. Больше его здесь никто и ничто не держало.