— Раздумья пошли тебе на пользу, — констатировал Его Высочество, довольно поглаживая сытое пузо.
— Размышления имеют свойство идти на пользу всем, свет Магикона, — парировал я, делая знак слугам.
Лакей тут же сменил тарелки второго блюда на десертные. Перед королем выставили сразу семь десертов, опасаясь не угадать с его сегодняшними пристрастиями. На днях он казнил садовника за остриженный не по его вкусу куст, придворные находились в трансе после моего трехдневного заключения в кабинете без пищи, а случившееся вчера и вовсе запугало их до безумия.
— Ты прав, Аракос, — причмокивая губами, измазанными в креме, согласился Его высочество, — думать полезно. Я вот тоже подумал и решил, что надо жениться.
Я не поверил своим ушам, но вспомнив, кто передо мной, тут же насторожился.
— На ком, Ваша светлость? — вкрадчиво поинтересовался я, подав королю ажурную салфетку.
— На девушке, что за глупый вопрос, Аракос! — негодовал Мазирис, небрежно швырнув ажурную салфетку на пол.
— Я думал, что выбор ваш уже сделан и хотел знать, кто счастливица, — пошел на попятную я, тоже прекрасно помня случай с кустом и садовником.
Злить после таких вспышек Его Высочество ещё неделю было делом крайне непредсказуемым и опасным.
— А-а, — протянул король, придвигая к себе следующую креманку[1], — нет, я не выбрал пока. Может Анжелиссия? — у меня от этого имени чуть не перекосило лицо.
Анжелиссия была одной из любовниц короля, безродная пошлая девка, совершенно не одаренная магией, грубая и бесполезная. От одного только представления ее на троне, мне стало плохо. Собравшись, я постарался высказаться мягко:
— Анжелиссия, безусловно, неплохая кандидатка, но извинит меня свет Магикона, для вас не лучшая, — высказался я, Мазирис уставился на меня вопросительно, нужно было срочно смягчить высказывание, — она ревнива. Помните, как она скандалила, когда узнала, что не единственная у вас?
— Точно, ты прав, — кивнул головой король, — тогда кого?
— Думаю, я мог бы созвать бал с наиболее подходящими претендентками, — намекнул я, пытаясь взять инициативу в свои руки.
— Нетушки, — ответил король, отталкивая креманку столь грубо, что чашка перевернулась, расплескав по скатерти содержимое, — я помню, какого крокодила ты пытался мне подсунуть! Ту, дочку какого-то там графа, — припомнил он.
— Не какую-то там, Ваше Высочество, а дочку графа Амантрийского, того самого, кому принадлежит Свияр, — пояснил я, — вам же понравился этот город? Так вот он был бы ваш абсолютно, если бы вы смирились с внешностью его дочери.
— Нет, Аракос, прекрати! — щеки правителя порозовели, дурной знак. — Не надо мне уродин, фу! Собирай бал, но перед тем, как туда кого-то позвать, покажи мне портреты их дочек, — приказал король.
— Ваше Величество, но остальные ведь могут обидеться, если не получат приглашение, — намекнул я.
— А мне не обидно будет смотреть на страшилищ в бальных платьях? Обо мне ты подумал?! — взревел Мазирис.
— Как скажете, Свет Магикона, значит, сначала покажу девиц вам, — тут же отступил я, похоже, спорить сегодня было все равно что дразнить тугуна.
— Правильно, Аракос. А то опять велю тебя закрыть в кабинете! — пригрозил грубиян.
Идея была плохая: пригласить одни знатные имена, минуя другие. Такие вещи запоминались надолго и таились в семейных планах годами, пока не выходили на свет прекрасно подготовленной, охлажденной и вызревшей местью. Именно так погиб дед Мазириса, из-за давнего отказа в титуле для бастарда, соратник короля и влиятельный граф Южной башни отказался направить свои войска на помощь королю, когда на границы Магикона покушались азагуры. Тогда Мазирис Первый и был смертельно ранен, проиграв битву с Барионом Железным, чуть позже пали Свияр и Мадис, а самое обидное, что из-за одной глупости недальновидного правителя Магикон лишился всех драконов, на многие годы утратив былое величие.
Однако предков Мазириса Первого это ничему не научило и теперешний король, и его отец не особенно дорожили отношениями со своими подданными, взять к примеру хоть смотрины в северных землях, что провалились со скандалом два года назад. Я же, как канцлер сделал всё, что мог, видят боги, отговорить его высочество я пытался, но, похоже, обид подданных было не избежать. Теперь если всё покатиться к гхусейману, то пусть хотя бы не по моей вине.
Тем же вечером, похлопывая ляжки от нетерпения и беспрестанно ерзая на стуле, Мазирис отбирал девиц.
— Слишком жирная, — воскликнул король, я бросил следующую руну, — а эта лопоухая, и нос длинный, фу. О, а вот эта ничего, ну-ка, покажи ближе! — скомандовал остолоп, абсолютно не знакомый с работой смотрящей руны.
— Ваше Высочество, сие невозможно, — мягко осадил я, — девицы предупреждены о смотринах, они сами выбирают, что и как хотят показать.
— Ах, так! А вдруг она со второй стороны кривая, глянь, она только боком поворачивается! — кипятился Мазирис.
— Графиня Астрианская, ее матушка, весьма недурна собой даже сейчас, в её возрасте, не думаю, что её дочь кривая, — саркастично заметил я, Его Высочество напрочь не запоминал ни лица, ни титулы своих ближайших придворных.
— А вдруг у неё смех противный? — беспокоился король, — или она чавкает?
— Свет Магикона, это мы с вами узнаем на балу, для того и собираем благородных барышень, — терпеливо пояснял я.
— Ладно, оставляй эту, — сдался король и я вызвал следующую руну.
Только к полуночи кандидатки были отобраны и утверждены, бал был назначен на следующее воскресенье. Высочество завалил меня бестолковыми поручениями, а сколько всего ещё предстояло сделать важного!
Вздремнув всего два часа, я поторопился написать текст для пригласительных, после переделал пару раз. Наконец, убедившись в верном посыле, раскинул руны и начал отправку магических писем, каждый раз вынимая из сундука нужную вещь. Выудив со дна перстень с горным хрусталем, отложил его в сторону, написать северному князю после того, как Мазирис опозорил его дочь, я не рискнул.
***
На кухне кипела работа ещё со вчерашнего вечера: повара не ложились спать. Без конца нарезая, шинкуя и фаршируя, обжаривая и выпекая, охлаждая и разогревая. Запахи десятков блюд для предстоящего торжества смешались тут в один, без конца мимо проносились повара и их помощники, каждый что-то доделывал, и по озабоченным лицам было видно, как они заняты.
Я отхлебнул горячий чай и обжог язык, оставив чашку с травяным настоем, поспешил проглотить тарталетку и встать из-за стола.
— Господин Канцлер, вы уже уходите? А как же омлет, вы ведь ничего не съели! — всплеснул руками главный королевский повар.
— Нет, Поль, сегодня я буду сыт по горло, — усмехнулся я.
— Как и все мы, — согласился он с улыбкой.
Покинув кухню, что напоминала растревоженный улей, отправился в бальный зал, чтобы распорядится расстановкой цветов. Цветочник опаздывал, из-за чего пришлось провозиться дольше, чем я рассчитывал. Гирлянды с живыми розами — белыми и кремовыми, — взмыли под воздушными заклинаниями вверх, слуги приняли ленты, увязав цветы на балкончиках. Наконец, под потолок взмыло украшение из сотен белых лепестков и нежнейшей газовой ткани. На часах пробило половину шестого, распорядившись насчет натирания полов и расстановки хрустальных бокалов, отправился к себе. Всё-таки даже в таком бешеном ритме работы нельзя было забывать о себе: Великий Канцлер должен выглядеть безукоризненно.
Тёплая вода уже ждала меня в каменной ванной чаше. Раздевшись, опустился в воду и только теперь ощутил, как сильно устал за последнюю неделю. Мало того, что как обычно приходилось решать все вопросы с подготовкой самому и постоянно выслушивать Его Светлость, так ещё и частые доносы моих слухачей. Благодаря их бдительности позавчера удалось вовремя разогнать толпу, что собралась вокруг сборщика подати для Гурии. События Свияра постепенно перекидывались в столицу, помогала только наша бдительность. Жаль только, зачинщики разбежались, но я предпринял все меры, чтобы в следующий раз им не удалось скрыться, оставалось только немного подождать, а в том, что нападения повторятся, к сожалению, не приходилось сомневаться.
Струи воды взмыли вверх, опутав меня, словно змеи, ласкали и укрывали уставшее тело, подчиняясь каждому моему заклинанию. Здесь, в Мадисе, вдали от большой воды с моим даром приходилось нелегко, разве что удавалось провести время в ванной приятнее других, устроив себе массаж. Но там, где воды было достаточно, маги воды, такие как я, ценились на вес золота. Да, из меня мог бы получиться отличный водник, но судьба распорядилась иначе, наградив работой, которая не оставила времени ни на что более. Семьёй я обзавестись не сумел, да и что говорить, даже на мимолетные интрижки времени не хватало и женщины появлялись в моей жизни разве что пару раз за год, точнее, я предпочитал сам появляться в их жизнях и вовремя уходить. Струя воды превратилась в ладонь, нежно поглаживающую мою голову, я, наконец, расслабился и немного отдохнул. Умывшись, вышел из ванной. На кровати уже ожидала моя парадная черная мантия, шитая золотом и бархатом. Облачившись, надел золотой медальон с фамильным гербом Синерийских — ветвистым деревом, что сплеталось корнями и ветвями в символ благоденствия и цельности. Как жаль, что столь прекрасный герб красуется лишь на моей груди и где-то в далеком старом замке на самой границе с тихарийскими полями, где жила моя мать.
Оглядев себя в зеркало, остался доволен: длинная борода, украшенная миниатюрным колокольчиком, темные волосы с благородной проседью, мантия, что скрывала мой слегка выпирающий живот, в целом силуэт выглядел массивным и внушительным.
В зал уже прибывали первые гости, я отправился всех встречать и приветствовать, без конца пожимая руки и улыбаясь. Отцы и матушки сопровождали молоденьких и не очень дочерей. Родители предпочитали держать их под руку, не отпуская слишком далеко, похоже, бал в северном королевстве был всем хорошо известен. Когда гости прибыли практически полностью, я велел притушить свет — Его Величество любил появляться эффектно.
Едва в зале воцарился полумрак, вверх взмыли голубые мотыльки, сотканные из магического сияния, гости ахнули, под восторженные возгласы, перешёптывания и вздохи к нам спускался Мазирис Третий, облаченный в мантию небесного цвета. Мотыльки закружились вокруг короля, и понемногу исчезли, увязая в волнах голубого бархата. Придворные маги воздуха постарались на славу.
Оркестр заиграл вальс, нежная мелодия лилась, заполняя пространство шорохом бальных юбок и тихим топотом десятков пар ног, что закружились в танце. Его Величество пригласил сначала одну даму, затем в танце сменил партнершу несколько раз. По восторженным вздохам присутствующих здесь девиц я понял, что король им по нраву и облегченно вздохнул, уже представляя себе пышную свадьбу с кем-то вроде дочери графа Амантрийского.
После танцев повара пригласили гостей к столам, началась праздничная трапеза. Я контролировал Его Высочество, отставляя подальше вино, но всё же меня отвлекли на кухню на полчаса, а когда я вернулся, понял, что опоздал. Король уже успел опустошить графин тихарийского и пододвинул к себе второй, сально осматривая декольте близко сидящих девиц. Отчетливо припоминая, что следует за подобными взглядами, оттеснил девицу и уселся между королем и пленившей его грудью. Мазирис хлебал вино почти не останавливаясь. Я подал знак, и слуги притушили свет ещё больше, в надежде, что никто особенно не заметит состояние короля, к сожалению, мягкий свет лишь раззадорил распутника. Стукнув кубком по столу, Мазирис собрался сказать тост, я вовремя успел усадить его на место.
— Ваша Милость, все уже немного пьяны для тостов, давайте не будем утруждаться и просто повеселимся, — пытался отодвинуть катастрофу я.
Мазирис уставился на меня осоловелым взглядом, что-то соображая в тугой от такого количества вина, голове. Наклонившись ко мне, он пробормотал заплетающимся языком:
— Ну и бал, просто праздник уродцев, Аракос! Как ты мог меня обмануть! — воскликнул он чересчур громко, я опасливо осмотрелся по сторонам.
— Прошу вас, тише, Ваша Светлость, гости могут нас услышать, — предупредил я.
— Ты что, меня не понял? — пробормотал король, — так я сейчас накажу тебя. Эй! — он вскинул руку вверх, все взгляды переместились на него, — ярче свет, что за подземелье! Ты, — в разгорающемся свете король ткнул пальцем в грудь слуги, разносившего напитки.
Бедняга замер на месте, так и не опустив полный кубок на стол.
— Раздевайся! — приказал Мазирис, несчастный огляделся по сторонам, помощи ждать было неоткуда.
Сбросив штаны и фрак с рубашкой, мужчина стоял, устремив взгляд в пол, и боялся пошевелиться. Примерно в таком же состоянии были и гости, музыка смолкла, все наблюдали за безумцем в голубой мантии.
— Подойди! — скомандовал он, — ближе, ещё! — слуга приблизился к королю на расстояние вытянутой руки, — Аракос, встань!
Я удивленно взглянул на короля, не веря своим ушам, до такого раньше выходки никогда не доходили.
— Я сказал тебе встать! — рявкнул король, багровея.
Едва нашел в себе силы, чтобы подняться, сердце бешено ухало в груди, ноги подо мной подрагивали.
— Раздевайся! — приказал самодур, я уставился на короля, все гости, казалось, даже перестали дышать. — Я приказал раздеться, давай шевелись, толстый мешок, не то прикажу сделать тебя полегче и отрублю голову!
Я несмело потянулся к мантии. Мазирис схватил за полу, рванув на себя, я остался перед сотней глаз в одной нижней рубашке.
— На! — Мазирис швырнул мою мантию слуге, подошел ближе, вонючее дыхание пахнуло мне в лицо.
Сорвав с моей шеи медальон с отличием канцлера, король повесил его на шею лакея.
— Назначаю тебя моим канцлером сегодня, а ты, Аракос, бегом на кухню за вином для гостей!
Такого унижения я не испытывал более никогда в жизни. Ватными ногами я и сам не помню, как, добрался до своих покоев. Меня трясло от злости, словно тело охватил жар. Я метался взад и вперед, разбрасывая вещи, мебель, одежду. Карниз рухнул на пол, сорвав тяжелые шторы, вышвырнул их в окно. Такое унижение! Руки не прекращали бешеную тряску. Вскочив на ноги, я помчался прямиком в царские покои, даже не отдавая себе отчета.
Схватив стул, бросил с треском в стену, атласная ткань, ее покрывавшая, лопнула, обнажив неприглядный камень. Я смахнул разом все склянки с комода, со звоном баночки разлетелись по полу, и тут под руку попалась шкатулка. Схватив ларец, я замахнулся, разбил его об пол, из нутра шкатулки пышным веером посыпались письма. Я огляделся вокруг, что я наделал? Дыхание только едва стало ровнее, боги, если меня застанут тут, Мазирис казнит меня!
Подобрав баночки с пола, принялся спешно их расставлять, стул к счастью, не разбился, а дыру в обоях можно будет как-то оправдать. Подхватив разбитый ларец вместе с письмами, поспешил к себе, в надежде, что пропажу не заметят, а завтра я всё заменю.
Лишь очутившись в своих покоях, я унял сумасшедшее трясущееся сердце, глубоко дыша, окончательно успокоился. На кровати лежал разбитый ларец, из-под него торчали скомканные бумаги. Я протянул руку и, взяв верхнее, прочитал, кому адресовались письма: Мазирис Первый под секретной сургучной печатью адресовал их своей жене. Плюхнувшись на кровать, я вскрыл все одно за другим.
Прошлый король передавал своей супруге указания, пока сам отсутствовал в походах или учениях. В той или иной степени щекотливые, такие, которые было опасно доверять сторонним лицам, но ничего крупного и шокирующего среди них не было: мелкие и крупные взятки, не совсем честные назначения на пост, словом, ничего такого, что бы ни делал любой другой правитель средней паршивости. И вдруг в глаза бросилась дата — сражение с Барионом Железным при Мадисе. Я выловил письмо из общей стопки, с любопытством вскрыв, быстро пробегая глазами:
"… силы наши не равны, вчера я видал войско Гурии в облете на грифоне. Если мы выстоим, сие будет чудо и подвиг великий, достойный баллад. Если же нет, супруга, прошу тебя сделать всё, что я велю. Рана на моей ноге от ядовитой стрелы, что появилась от вчерашней битвы, не затянулась, вряд ли я полезен и быстр буду в завтрашнем бою. К полю нашему всю ночь прибывали азагуры, битва будет страшнее вчерашней. Коли случится моя смерть, дорогая жена, прошу тебя хоронить меня с почестями, а на следующем рассвете вернуться к гробу моему и опорожнить. Тело мое закопай под нашим деревом, а гробницу заложи яйцами Сивсуили Зубатого и Гилиды Черной. Надвигается буря с севера, Гурия будет бить наших змеев, это я чую точно. Спаси для потомков, что сможешь, такова моя последняя воля.
Обнимаю тебя ветвями нашего кипариса и надеюсь вернуться."
Я ещё раз перечитал эти строки, не веря глазам своим и счастью. Я корячился в этом проклятом дворце почти тридцать лет, а успех был на расстоянии вытянутой руки! Я был уверен, что Мазирис Золотой и не додумался открыть ларец с письмами, что наверняка хранила для него бабка и мать. Вместо того, чтобы спрятать ценность, он поставил её в углу и никогда не открывал. Голова кружилась от перспектив, яйца любимых драконов короля таились в темницах под замком, власть, что только лишь надо разбудить и немного подрастить. Всего три-четыре года и…
У меня захватило дух. Оставалось только продумать план, а дальше лишь дело времени, времени, которое вознесёт меня на трон Магикона на могучих кожистых крыльях.
[1]Креманка — посуда на ножке для десертов, вмещает одну порцию.