Она разразилась довольно скоро.
В саду раздался истошный крик, потом пререкания. Женские голоса спорили на всё более высоких нотах. Снова подсчитывали очки, слагали, вычитали, делили и выражали алгебраической формулой. Отец стоял не двигаясь в центре гостиной и «переводил» матери вопли, доносившиеся из сада.
— Пери говорит, что по очкам Боб достаётся Мари. — В саду кто-то взвыл. Поясняю: воет Мэг.
— Боже, — вздохнухнула мать.
— Так, немного изменилась расстановка сил. — Он подвинулся в сторону кухни. — Пери ошиблась: если взять за основу футбол, хоккей и молочные напитки, то Боба получает Мэг.
Из сада донёсся рык раненной львицы.
— А это Мари. Глотает муравьиный яд, не сходя с места.
— Стоп! — раздался голосю
— Стоп! — Отец поднял руку, призывая к вниманию гостиную и всё, что в ней находится в ней, вплоть до каждого стула.
— Проверяют снова? — спросила мать.
— Именно, — сказал отец. — Теперь получилось, что количество очков одинаковое, значит Бобу придётся встречаться с обеими.
— Не может быть.
— Да, да.
— По саду прокатилось, как гром, рычание попавшего в капкан медведя.
— А это Боб Джонс.
— Пойди, посмотри, какое у него лицо, — сказала мать.
— Милая Пери Ларсен, я думаю она:
— Дверь, ведущая из сада, распахнулась, Мэг и Мари влетели в дом, размахивая карточками:
— Папа, подсчитай, вычисли сам, папа. Помоги, пожалуйста!
— Ну хорошо, хорошо. — Отец оглянулся на дверь, ведущую в сад, где Пери и Боб остались наедине. Он прикрыл глаза, прочистил горло, словно собираясь что-то сказать, потом взял в руки карандаш.
— Пока я тут подсчитываю, почему бы вам не вернуться в сад и:
— Мы здесь подождём.
— Вам бы лучше:
— Считай же, мы подождём.
— Однако:
— О господи, папа!
— Ну ладно, начнём. Два очка за футбол, два очка за коктейль, дайте-ка подумать:
Он стоял какое-то время, а дочери стояли рядом, дрожа от нетерпения. В саду царила зловещая тишина. Отец поднимал глаза, говорил «м-м-м», ошибался в расчётах. Наконец дверь чёрного хода распахнулась, и Пери Ларсен, улыбаясь, пересекла дом.
— Как дела? — спросила она на ходу. — Идут?
— Медленно, — ответил отец. — А может быть и быстро. Это как смотреть.
— Я вспомнила: есть работа на дому. Надо бежать! — В мгновенье ока Пери была на парадном крыльце.
— Пери, вернись! — вскричали девушки, но она уже далеко.
За дверью чёрного хода было тихо. К концу подсчётов эта дверь отворилась, и великан Боб Джонс ввалился в дом, как-то глупо мигая.
— М-да, неплохо было: навестить вас, — сказал он с таким видом, словно ему дали по голове, и при этом хихикнул.
— Боб, вы уходите?!
— Только что вспомнил! Сегодня вечером тренировка по бейсболу. Ну прямо вон из головы! Спасибо за персики, мистер Файфилд.
— Скажите спасибо моей жене, это она их вырастила.
Боб Джонс — он всё ещё выглядил так, словно его оглушили чурбаном, бродил по комнате, прощаясь со всеми, натыкаясь на предметы и бормоча извинения, пока наконец не скрылся за парадной дверью. Было слышно, как он свалился со ступенек, а потом со смехом поднялся.
— Папа! — воскликнули сёстры.
— Ну и ну, — сказала мать.
— Отец снова погрузился в расчёты: он боялся смотреть вверх, на бледные лица своих дочерей. А они наблюдали, как он расставляет последние знаки в своих вычислениях.
— Папа, — спросили девушки, — что у тебя получилось?
— Дети мои, — сказал он, набравшись решимости, — сдаётся мне, что Мэг набрала полный красивый нуль, а у Мари символ примерно той же формы и содержания. Другими словами, девочки, ни одна из вас не получит этого мужественного юношу. Вы забыли о двух простых вещах.
— Каких?
Отец молча пошёл в спальню и вернулся с сумочкой матери, из которой извлёк флакончик духов и тюбик красной губной помады.
— Вот об этом вы забыли, — сказал он. — И ещё: видели вы, какое было у Боба лицо, когда он выбирался из дома?
Сёстры молча кивнули.
— Это выражение вам следует запомнить: оно обозначает, что вам давным-давно следовало замолчать. Не думаю, что вы увидите мистера Джонса ещё раз.
Девушки тихо застонали.