Шериф жевал резинку и тянул резину замечательно. Он чувствовал себя полностью в своей американской тарелке, тем более что их автомобиль -- это уже и не средство передвижения, а служебный кабинет на колесах с тормозом или гостиная с карбюратором на амортизаторах.
Полицейское молчание, извиваясь, тянулось к нам, ощупывало нас шершавым хоботом мамонта, пощипывало потаенные бугорки и прыщики в дальних и темных закоулках наших душ.
-- Скажите ему что-нибудь! -- прошептал изнемогающий химик.
-- А чего ему говорить? -- прошептал я в ответ.
-- Ну, поздравьте его с праздником! -- прошептал изнемогающий химик. -Какой у них праздник?
-- Заткнитесь! -- прошипел я, не разжимая зубов. Но ученого наоборот вытошнило со страху полным
запасом его английской грамматики и американских;;
слов: Гуд бай хау ду ю ду олл раит, сэр!
Полицейский детина даже перестал жевать резину,
потом спросил:
-- Щведы? -- и плюнул изжеванной жвачкой в
ближайший "кадиллак" с мощью пневматического
ружья или аэродинамической трубы. Розовый комок жвачки расплющился на "кадиллаке" в пленку микронной толщины.
-- Что он говорит? -- спросил химик, сжимая мое колено,
-- Он спрашивает, шведы мы или нет, -- объяснил я химику. Меня сильно тянуло стать шведом. Кандидат, оказывается, испытал то же извращенное желание.
-- Скажите, бога ради, "да"! -- пробормотал он.
-- Русские! -- сказал я, потому что не мог так уж сразу стать Мазепой и продать предков.
-- Бродячую собаку здесь не видели? -- спросил полицейский с невозмутимостью мамонта, которого только что извлекли из вечной мерзлоты.
-- Нет, парень, -- сказал я, с исключительной волей продолжая прятать глаза, только теперь я упер взгляд в далекую рекламную женщину.
-- Извините! -- вежливо сказал полицейский, очень длинно выругался, и его автомобиль тихо, как взбесившийся карибу, прыгнул из сорняков на дорогу и исчез за поворотом со скоростью молоденького привидения.
-- Что он сказал? -- спросил кандидат наук.
-- "Почеши свой зад разбитой бутылкой", -- перевел я полицейское ругательство со вздохом облегчения.
-- Кошмар какой! -- сказал химик. -- Он нас наверняка сфотографировал!
-- Да он лап с руля не снимал, -- сказал я. -- Уберите наконец дамский велосипед с носа!
-- При их-то технике! -- воскликнул химик, снимая оправу с носа. -- Они из пуговицы фотографируют!
-- За подмогой поехал! -- донеслось с небес. -- Торопиться Пескареву надо!
-- Вы как хотите, а я пошел, -- понижая голос до таинственного шелеста, сказал химик. -- Шериф здесь наверняка какую-нибудь электронную подслушивающую штуковину оставил!
--Но-но, -- сказал я, поднимаясь с матраса. -- Никуда вы один не пойдете. Здесь полно бродячих собак. И успокойтесь, Сергей Исидорович. Вы еще должны судьбу благодарить. Быть может, вы сейчас будущего президента Соединенных Штатов видели и с ним познакомились, -- продолжал я ободряющим тоном. Сергеи Исидорович все-таки первый раз был за грани
цей, его нервное состояние можно было понять, и не следовало сердиться, наоборот, следовало ученого развлечь, зарядить оптимизмом.
-- Эхма, разводного ключа нет! -- донесся повеселевший голос Елпидифора. Одновременно с верхотуры доносились звуки какой-то целенаправленной человеческой деятельности -- там звякало и ритмично поскрипывало железо.
-- Президент? Какого президента? -- переспросил химик.
-- Американский писатель Эрскин Колдуэлл, -- начал объяснять я, аакуривая и разминая закаменевшие члены, -- утверждает, что в этой удивительной стране множество политических деятелей начинали с ловли собак. Бели уж на то пошло, гак большинство известных сенаторов, членов конгресса и президентов начинали здесь политическую карьеру именно с этого. Вряд ли, Сергей Исидорович, мы найдем здесь хоть одного крупного политика, который раньше не занимался бы ловлей собак.
-- Не говорите ерунды! Не может этого быть! --огрызнулся Сергей Исидорович, кутая горло. -- Я несколько другого мнения о политических деятелях США, Не забывайте, им хватило ума вступить на путь мирного сосуществования!
-- Политика здесь, по мнению Колдуэлла, странная вещь, -- сказал я. -То, что во всяком другом деле обязательно, к ней никаким боком не подходит. Политический деятель здесь начинает карьеру, ну, допустим, собаколовом, а не успеете оглянуться -- и он уже перемахнул через это.
-- Ваши разговорчики вечно какие-то двусмысленные, -- сказал ученый холодным и тихим, как вода в омуте на Колыме, голосом и повертел головой, ища подслушивающие устройства.
-- Вон идут спасатели, -- сказал я. -- Скоро обо всем этом вы будете вспоминать с улыбкой.
По дороге широко шагали молодой капитан и боцман Витя с бухтой бросательного конца на шее.
-- Что тут с моим помощником? -- спросил Всеволод Владимирович деловито. Он был полон решительности, был собран, отлично выбрит и зарумянился на холодном ветру, ему хотелось действий, хотелось сложностей, чтобы решать их на моих глазах и чтобы я потом доложил о его молодой и дерзкой упругости на совете капитанов или в службе мореплавания.
--Я думаю, Всеволод Владимирович, что вашего
помощника пора оттуда снимать, -- сказал я.
Всеволод Владимирович цепким взглядом обвел Эверест никелированного и ржавого железа, прикинул вертикальные углы и дистанции, растопырив пальцы по образцу секстана, и сказал:
-- Ну-с, то, что влезать куда-нибудь легче, нежели слезать, это так же точно, как то, что наплодить автомобилей легче, нежели от них избавиться. Верно я говорю, Елпидифор Фаддеич? Как меня понял?
-- Вас понял! -- донеслось с верхотуры.
-- Значит, считаете, пора его оттуда снять? -- спросил меня капитан задорно.
-- Давайте, действуйте, Всеволод Владимирович. До следующего патруля операцию -- кровь из носа -- приказываю закончить!
-- Какого патруля? -- спросил капитан.
-- Полицейский здесь ездит, -- встрял химик. -- Шериф.
-- Есть! Ясно! Понял! Давай, дракон, кидай ему скорей веревку! -приказал коллега боцману. -- Стыд какой! Никогда с моими помощниками такой ерунды не было. Сейчас здесь еще и наш агент поедет, и увидит Елпидифора на куче, и спросит, ясное дело, чего он туда полез. Что я ему скажу? Бросай скорее, Витя!
Дракон Витя раскрутил в американском воздухе бросательный конец, как Балда веревку в пруду с чертями, и выпустил ее в направлении Елпидифора. Тяжесть с глухим звуком ударила в бампер "бьюика" метрах в грех от "кадиллака", из которого наблюдала за происходящим голова третьего помощника.