-- Вруби, но только, шер ами, ты все-таки не очень! Чиф врубил палубную трансляцию и прокашлялся --от злости у него, вероятно, запершило в глотке.
-- Подлая ты фигура! Струве продажная! Ты за шиллинг страуса догони и его под хвост поцелуй! -- понеслось в европейской ночи. И еще несколько десятков существительных и прилагательных, ни одно из которых не найдешь даже в словаре Даля.
В ответ рывком усилился ветер, ночь наполнилась летящим снегом, и "Чернигород" исчез из видимости.
Странно наткнуться на огромную, пышную, как шапка гладиолуса, снежинку в Антверпене -- всегда почему-то кажется, что зима бывает только в России. Пышные снежинки исчезали, коснувшись корабельного металла или луж на палубе.
Было 04.10. В снеговой тьме неясно угадывались силуэты кранов, стоящих на стенке Альбертдока. Навалить на них нашими двадцатью двумя тысячами тонн никак уж не следовало -- дров там мы наломали бы не меньше, чем на двадцать две тысячи долларов. Хода вперед и назад не было. Буксирчики с носа и кормы пока удерживали нас вроде бы на месте, но их тросы звенели струнами под прямыми углами к нашей диаметрали. И было ясно, что тросы лопнут или буксирчики вылезут из кожи -- вид у них во всяком случае был такой, как у ящерицы, когда ей прищемили сапогом хвост и она мечется в разные стороны, решая, пора или еще нет расставаться с придатком. Лоцман метался с крыла на крыло точь-в-точь как буксирчики. Отдавать якоря было запрещено законом, да и помочь нам они ничем не могли -- разверни нас по ветру, и уже с одной смычкой цепи мы оказались бы кормой в портальных кранах подветренного причала. И в то же время пора наставала, как писали в старинных русских морских книгах, "сменить терпеливое ожидание на действо".
-- Я попросил послать на причал полицейского,-
сказал лоцман. -- Он уже выехал. На мотоцикле.
-- Полиция-то тут при чем? -- спросил я. -- Акт составлять, когда мы портальный кран завалим?
-- Управление порта находится по традиции в руках городского совета, -начал объяснять лоцман, чтобы отвлечь меня от существа дела. -- Совету Антверпена, капитан, подчинены портовая и рейдовая полиция, а также маячная служба и лоцманская...
-- Спасибо за информацию, мистер пайлот. Но чем нам один полицейский поможет?
Меня мало интересовала структура их власти.
Толщину корабельных тросов традиционно сравнивают с мужской рукой. Теперь наши руки заметно похудели, а троса потолстели, потому что выросли пароходы. И сравнить швартовые "Обнинска" возможно разве только с моей ногой. Так вот, в одиночку даже здоровенный, как ящер, полицейский, вместе со своим мотоциклом, такой трос на причал не вытянет и на пал не набросит.
Судно заваливало вправо. И пришлось обрадовать стармеха -- работнуть вперед средним, положив руля лево на борт. А так как беда не приходит одна, то я не удивился, когда еще через минуту кормовой буксир намотал на винт какую-то дрянь. Вероятно, работнув своим громадным винтом вперед, мы подняли с грунта не только мазутную слизь, но и какой-нибудь старый трос. Кормовой буксир потерял ход, превратившись в хвост, который болтается за рыбой на ниточке вместо того, чтобы заносить родное тело в сторону, противоположную
повороту.
Никогда не думал, что внутри антверпенских доков может разгуляться такой свирепый ветер. Огненный факел горящего газа мгновениями напрочь отрывался от трубы "Шелл" над нами. И отблески от факела метались вокруг судна вместе со снегом.
-- Пайлот, отдавайте кормовой буксир! -- заорал я. -- Мы же теперь вовсе без хода остались! Чего вы медлите?!
-- Их разобьет о причал, сэр!
-- Ноу, но! Прижмет только. И тогда пускай они... как это по-английски?! как по-английски "выскакивать", чиф?.. стендап!.. и бегут принимать наши концы! Вы поняли?
-- Там полтора человека, сэр! Только капитан и механик, который одновременно работает на гаке, сэр! Капитан не отпустит механика, сэр, в такой ситуации! Я уже запросил другой буксир, сэр!
Занятно: как только его буксир намотал на винт, так бельгийский лоцман с французским уклоном начал называть меня "Сэр!". Еще он попытался демонстрировать британский юмор. А это такой юмор, при котором делаешь вид, будто тебе море по колено, хотя у тебя уже не трясутся, а лопаются со страху поджилки. Русский юмор характерен тем, что его используют для рассказа о пережитом страшном, а англо-саксонский -- это когда острят в момент опасности.
-- Я думаю, нам следует сверить часы, сэр! -- сказал мне доковый лоцман. -- Чертовски много лишних хлопот, сэр, по поводу разнобоя во времени, сэр, когда сидишь в суде Королевской скамьи в Лондоне, сэр!
-- Чиф, советуй: что будем делать?
-- Отдавать кормовой и подходить к причалу, а там видно будет, Ник!
-- Отдавать кормовой буксир! Право на борт! В корме! Доложите, когда можно будет работать машиной! Мистер пайлот, прикажите носовому буксиру застопорить машину!
--Ник, побегу-ка я сам на бак? -- спросил старпом,
-- Давай, дорогой! И поосторожнее там! -- Корма чиста!
-- Держать право на борту! Средний вперед! В корме! Сколько до причала?
-- До судна, стоящего у причала, шестьдесят метров!
-- Докладывать дистанцию! Какого черта вам напоминать об этом! Стоп машина! Средний назад! Держать право на борту! Пайлот! Прикажите носовому буксиру работать вперед полным!
-- Сэр, вы полностью приняли на себя командование?
-- Я с ним не расставался! Штурман, записывайте моменты! Кто это за вас делать будет?! В носу! Кто-нибудь живой есть на причале?
-- Нет!
-- В корме! Прошли мы судно?
-- Проходим чисто!
-- В корме! Послать человека вывалить штормтрап!
-- Пайлот! Прикажите буксиру работать прямо на ветер! Пусть задержит нос! Стоп машина! Лево на борт! Малый вперед! В носу! Докладывайте дистанцию до причала!
-- Нос валит на кран! До крана тридцать метров! -- Лоцман, работает буксир на ветер?
-- На мостике! Лопнул носовой буксир!
-- Очень хорошо! Он нам только мешает, ребята! Кранцы! Кранцы не забывать! Полный назад! Держать лево на борту! Пайлот, прикажите буксиру подходить к миделю! Как стукнемся о причал, так пусть он нас жмет к нему! Я высажу людей. Как поняли?
-- Да, сэр!
-- Стоп машина! Право на борт!
Ну, вот, а теперь больше ничего уже не сделаешь. Теперь вцепись руками в какой-нибудь поручень и смотри, как твое судно наваливает на береговую твердь. Ах, как все-таки помог бы сейчас якорек! Как он бы придержал мне нос! Господи, так скулой и врежем в кран! Какого черта эти краны всегда так близко от края причала! Может, попробовать еще лево на борт и вперед столько, сколько успеют набрать оборотов? Нет, бессмысленно -- винт и повернуться не успеет!
-- Мостик! Кран не заденем! -- это чиф орет.
Трах! Чего-то не очень уж сильно трахнулись, почему бы это? Неужели якорем трахнулись? Господи, пронеси и помилуй! Теперь нос откинет, если буксир не поможет! Кто-то прыгает прямо от флагштока с фальшборта, куда он прыгает? Еще кто-то прыгает, а нос уже идет от причала! На кран они прыгнули, что ли?
-- Лоцман, работает буксир или нет?
-- Да, сэр! Все о'кэй, сэр!
Какой "о'кэй", если прыгуны шеи посворачивали!
Живое все не показывалось из тени от судна на причале в подножье портального крана. Я отлично знал, что с бака сразу доложат на мост, если с людьми случилось несчастье, но с огромным трудом удерживался от желания крикнуть в мегафон: "В носу! Что молчите? Как люди?!" И еще в этот тягостный момент вдруг -- тонкий и безнадежный женский плач. Он ударил по нервам и поехал по ним, как сорвавшийся бур бормашины
по зубам. Лоцман подпрыгнул -- в полном смысле этого слова подпрыгнул на добрый фут, -- а приземляясь после подпрыгивания, не попал на банкетку у репитера гирокомпаса, где он торчал раньше, и угодил в ватервейс, заглушив чисто русским матом женский плач.