— Не нравится мне, что они живут среди обычных детей.
— Кто — “они”-то?
— Да эти, из Чернобыля…
— Их стоит отвести в Пальмиру…
— Думаешь?
— А как иначе? Они наших перезаражают!
— Ты что здесь делаешь?!
— А ну брысь отсюда!
Лена побежала по длинному коридору до упора, свернула направо и на одном дыхании преодолела лестницу, ведущую на второй этаж.
Дети, прибывшие из Чернобыля пару лет назад, вынуждены были сидеть в закрытой секции, куда никого не пускали. Для проверяющих они находились далеко отсюда, чтобы не возникало проблем.
— Ну что?!
Елену окружили у входа в секцию.
— Ничего. Ничего хорошего! — Лена раздраженно убрала длинный светлый хвост за спину. — Нас хотят отправить в Пальмиру!
Среди детей волной прокатился вздох ужаса и испуга.
— Что?..
— К “мутантам”?!
— Вообще-то, Пальмира — бывший пионерский лагерь, переделанный под санаторий…
— Для таких, как мы! Они нас за людей не считают!
— Лена, придумай что-нибудь, так жить больше нельзя!..
Елена обвела взглядом небольшую команду чернобыльских ребятишек. Пятеро девчонок и трое мальчиков. Среди них не оказалось новенькой, девятилетней девочки с волнистыми тяжелыми и темными волосами. Она как раз вышла из спальни, широко раскрыв рот, из которого не раздалось ни звука. На ней была надета пижама, которая, казалось, сшита на размер меньше, а босые ноги шлепали по холодному бетонному полу.
Малышка уставилась на небольшое собрание пронзительными синими глазами.
— О, смотрите-ка, Персик проснулась!..
Ее прозвали так из-за неестественного румянца на правой щеке.
Лена уперла руки в бока и испытывающим взглядом посмотрела на девочку.
Ее появление в московском, вполне обычном и старом, детском доме, выглядело весьма необычно: солдаты, одетые в форму и бронежилеты, с автоматами в руках, сопровождали девочку в бледно-розовом пальто, едва прикрывавшее колени, без каких-либо вещей. Впереди шли двое в защитных, белых, костюмах, которые Лена запомнила на всю жизнь — незваную гостью привезли прямо из Чернобыля.
— Поживи пока здесь, хорошо? — обратился к малышке один из сопровождающих. — Для тебя же будет лучше, если ты проведешь здесь какое-то время, пока мы не найдем твоего обидчика. А потом ты вернешься обратно.
Девочка лишь смиренно опустила взгляд синих глаз, пряча в густых ресницах огонек недовольства.
Уже поздним вечером, когда их отправили спать — им запрещалось по ночам покидать комнаты без особого разрешения, — Лена вытащила из-под подушки старую потрепанную фотографию отца в военной форме и, разглаживая снимок, любовалась его утонченной стройной фигурой. Не успела пустить слезу, как обычно она делала, уложив своих по постелям, как к ней подошла новенькая и внимательно вгляделась в изображение в ее руках.
— Это мой папа.
Девочка опустила глаза.
— У тебя родители есть? Мама? Папа?
На последнем произнесенном слове малышка тяжело вздохнула и, поджав губы, тихонько заплакала.
— Твой папа умер?
Она слабо кивнула.
— О… сочувствую.
Девчушка присела на краешек кровати и уткнулась взглядом в босые ноги.
— Мой папа жив, я просто очень хочу его найти. Он остался в моем родном городе, в Чернобыле. Ты же тоже оттуда.
Маленькая собеседница промолчала.
— Мне говорили, что ты немая. Это из-за радиации?
Девочка отрицательно покрутила головой.
— Я отлично тебя понимаю, солнышко. — Лена прижала ее к себе, позволяя положить голову на свои колени. Пропустила сквозь пальцы тяжелые темные пряди. — Я сама страшно скучаю по своему папе. Тебе я очень сильно сочувствую, правда. Нелегко пережить такое горе…
Елена почувствовала, как горячие слезы потекли по ее ногам.
— Мне месяц назад исполнилось одиннадцать. Пришлось приложить немало усилий, чтобы принять все как есть… и жить дальше. Я пообещала себе, что отыщу отца, как только выйду отсюда, и мы с ним будем жить дальше как прежде. И я все еще надеюсь, что эта трагедия останется в далеком прошлом. Ты мне веришь?
Малышка покачала головой.
— Делать нечего, придется ехать в этот пионерский санаторий, — заключила Лена, почесав затылок.
— А может, пронесет?
— И не надейся! Эти грымзы старые спят и видят, как сдадут нас куда-нибудь в специнтернат, чтобы совесть не мучила!
— Ну, специнтернат-то для отказников… — неумело пошутила Лена.
— А мы и есть отказники!..
— Не говори так.
— А разве я не права? За нами до сих пор никто не пришел!
Елена обвела взглядом компашку:
— Придут, рано или поздно. Пошлите спать, пока нас окончательно не убили.