— Как такое вообще могло произойти? Куда вы смотрели, олухи?!
За окном уже стояла глубокая, холодная, октябрьская ночь. Часы показывали десять минут девятого, когда дверь штаба открылась, и на порог ввалился уставший физик-ядерщик. На его тулупчике покоились мелкие снежинки, а щеки раскраснелись от прикосновения порывистого ветра.
— Да уж, погода решила нас повеселить…
Игорь отставил кружку, сделав глоток горячего кофе.
— Отныне здесь все необычно…
— То есть, ты хочешь сказать, радиация меняет погоду?! Не глупи!
Боровой взял чайник раскрасневшимися руками и плеснул воды в металлическую кружку. Бросил парочку чайных пакетиков и сделал глоток, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу.
— Да я вообще-то другое имел в виду…
— Не понимаю я наших властей. — Александр отставил кружку. — Они решили и дальше эксплуатировать чернобыльскую станцию! Это при том, что один из энергоблоков неисправимо поврежден, в помещении сохраняется высокая радиоактивность, а местность вокруг превратилась в необитаемую пустыню! О чем они там думают…
— Ну, чернобыльская станция ближе всего к Киеву… — Игорь пожал плечами.
— Пожар!
Мужчины встрепенулись. Прибежавший испуганный работник станции в белой форме исчез за дверями, словно его и не было.
— Что, опять? — Игорь взволнованно посмотрел на Александра.
— Я должен на это взглянуть. Сиди! Я схожу туда один.
Боровой выбежал из штаба и, поймав первую попавшуюся машину, направился к месту происшествия. Еще издалека он заметил полыхающую крышу второго энергоблока — столб огня можно было разглядеть за несколько километров от станции. Все в точности как в восемьдесят шестом. Только вот на календаре конец девяносто первого. Такое ощущение, будто все происходящее перенесли из прошлого в настоящее. Или это напоминало просмотр первого фильма-катастрофы об аварии на четвертом блоке, который Александр смотрел без особого энтузиазма.
— Мы остановили реактор! Слава богу, он был не поврежден!
— А что случилось-то?!
— Чертовщина какая-то… — ученый стоял поодаль от первой очереди и, закрыв лицо ладонью-козырьком, всматривался в ужасающую картину: пламя охватило кровлю, пожирая металл и бетон, и под натиском оного крыша обвалилась в машинный зал. Пожарные, караулящие в тот день, бросились в схватку с огнем и в очередной раз вырвавшейся радиацией, коей было намного меньше. — Турбогенераторы начали работать…
— Тридцати секунд не прошло, как все вспыхнуло…
— Разве такое возможно?!
Александр хлопнул себя по лбу и отвернулся. Ему стало дурно от увиденного.
“Это она…”
…На следующий день Александр вместе с Игорем вернулись на станцию. Последний прихватил все свое оборудование и поспешил за ученым, который словно с дуба рухнул — он бежал куда-то, извергая ругательства (репортер знавал его как человека, который материться не умеет!) и обещал уволить всех, кто допустил произошедшее ночью на станции.
— Что с тобой? Ты сам не свой!
— Нормальный я! Ты лучше объясни, как турбогенератор мог самопроизвольно включиться?!
— А я откуда знаю? Ты же физик!
Боровой в очередной раз выругался.
— Кажется, я понимаю, как…
Александр с удивлением воззрился на фотографа, показывающего пальцем ему за спину. Он впал в ступор, увидев на обрушившихся от пожара металлических конструкциях девочку в школьной форме.
Малышка вмиг вбежала по валяющимся под ногами балкам и принялась подпрыгивать на них, издавая злобный смех.