Темный небосвод покрылся первыми всполохами предрассветного солнца, когда черный автомобиль заехал на территорию атомной станции, переполненной военной техникой. Дмитрий тщетно тер глаза, пытаясь прогнать остатки сна, задремав на пару часов в кресле на правительственном заседании, где разглагольствовал высокий темноволосый мужчина в очках, представившись Валерием Легасовым, ученым из московского института.
— Дмитрий Константинович, останьтесь на пару слов, — его остановил низенький и пухлый мужчина в строгом костюме — копия московского ученого, правда, в отличие от последнего, он очки не носил. —
— Борис Евдокимович Щербина, — Дмитрий пожал крепкую руку соотечественника, — ваш новый руководитель. Я бы хотел поговорить вот о чем. Мы с моим товарищем, Валерием Алексеевичем, измерили радиацию возле разрушенного блока, но до самой станции наши руки не дошли. Не могли бы вы выполнить это несложное задание?
— Конечно, Борис Евдокимович!
Дима с трудом сдерживал себя, дабы не отвернуться, сбросив тяжелый взгляд собеседника, словно пытающегося высверлить в нем дырку. Он снова пожал чиновнику руку и вышел на улицу, разминая затекшие мышцы. Шея неприятно хрустнула, по позвонку прошлась легкая боль, возвращая жизнь в полуживое от усталости тело.
— Мои ребята прихватили все дозиметры, что были на станции. — Николай, тот самый спутник, с которым он направлялся в соседний город на футбол, вернулся в Чернобыль спустя сутки после своего отъезда. Его лицо раскраснелось, на лбу выступили бусинки пота, а рубашка намокла и прилипла к телу.
Коля показал на двух молодых парней, которые, заметив на себе взгляд Дмитрия, в знак приветствия кивнули.
Дима, выхватив дозиметры из их рук, включил прибор и, преподнеся его близко к земле, принялся ходить из стороны в сторону, словно искал среди ярко-салатовых травинок одиноко упавшую монету. Под ногами что-то хрустело — то ли веточка, принесенная ветром, то ли чьи-то косточки, ибо среди хвойных, покрытых ржавчиной, деревьев, обнаружились обтянутые кожей тушки животных.
— Что за черт? — дозиметр втянул в себя струйки зараженного радиацией воздуха, и, жалобно пискнув, отключился. — Он что, бракованный?
— На станции сказали, что это самые надежные дозиметры, — молодой парень, близко стоящий к Дмитрию, недоуменно пожал плечами. — Возьмите второй.
— Твою мать! Неужели это все дозиметры, что были на станции?! — Дима, выхватив второй такой же дозиметр, заводил прибором по траве, пока тот, последовав примеру собрата, не испустил дух.
— Есть еще два…
— Мне кажется, дело не в приборах, а в самой радиации. — Николай ткнул пальцем в сторону разрушенного энергоблока. — Ее здесь столько, что даже приборы не выдерживают. Мы можем сколько угодно использовать эти дозиметры, но они не предназначены для измерения высокой радиоактивности.
— И что ты предлагаешь? — жара вкупе с радиоактивностью действовали на нервы лучше любого алкоголя. Дмитрий, негодуя, топал ногами и тыкал пальцем в сторону станции. — Если бы не эта чертова махина, моей бы ноги здесь не было! Мне дал распоряжение сам Щербина, мы должны это выполнить, во что бы то ни стало!..
— Тогда будет лучше попросить того же Щербину доставить другие дозиметры, ибо эти не в состоянии нам помочь.
Автомобиль быстрым движением рассекал пространство, поднимая пыль у дороги, что проникала в салон через приоткрытые окна — уже ранним утром стояла невыносимая духота, и в запертой машине нечем было дышать. Военные, вооружившись шлангами, деактивировали дороги в послеобеденное время: сначала мыли прибывающий на станцию транспорт, а уже потом, под вечер, когда солнечные лучи касались линии горизонта, отправлялись в сторону пустующего шоссе.
Дима, подъехав к ступеням административно-бытового корпуса, остановил автомобиль и вышел, громко хлопнув дверцей. Тщательно приглаженные волосы стояли дыбом, впитав в себя пот, из-за чего Дмитрий перестал выглядеть респектабельно. Правда, на его внешность мало кто обращал внимание, даже выходящий из здания высокий стройный незнакомец в строгом, оттеняющем его фигуру, костюме, спрятав руки в карманах. Часы поблескивали от ярких солнечных лучей, а на бледном, словно мертвом, лице появилась кривая усмешка.
Дмитрий проводил незнакомца с открытым от изумления ртом. Быстро обернулся и заметил, как странный мужчина, синхронно повернувшись, наградил его презрительным взглядом, который тут же спрятал в уголках губ, растягивая их в довольной усмешке. Этот тип носил маску притворного равнодушия, когда в глазах поблескивал огонек настоящего удовольствия.
“Это что за странный тип?”
— Там, — солдат, подбежавший к Дмитрию, сильно побледнел, судорожно тыкая пальцем в четырехэтажное здание, — бардак! Кто-то из посторонних побывал в этом административном корпусе и перевернул все вверх дном!..
Дима посмеялся над его бдительностью.
— Это свои…
— Вы не понимаете! Свои уже трое суток не отходят от реактора, а там ходит какой-то незнакомец и что-то ищет!
— Тот, который в черном костюме?..
— Да! И у него кувалда в руке!
Пауза.
— Ты что-то попутал, парень…
— Сам посмотри!!
Среди полумрака, окутывающего здание, валялись разорванные кем-то документы и книги, под ногами хрустели осколки стекла, а куски аппаратуры были разбросаны то тут, то там. Дмитрий, приехав на станцию, надеялся встретить здесь Щербину, но ошибся, хотя странный незнакомец плотно засел у него в голове. По коже пошли мурашки, когда по помещению эхом разнеслись оглушающие удары, и, едва успев скрыться за ближайшей, окрашенной штукатуркой стеной, из-за угла вышел двухметровый мужик, одетый в противодождевой костюм. Своим гигантским молотом он разносил все, что попадалось под руку: столы превращались в щепки, аппаратура — в мятый металлолом, на бумагах оставались следы от невероятно больших сапогов. И, пробуянив как следует, он, перекинув через плечо кувалду, ушел обходными путями, попутно снеся с петель несколько, ни в чем неповинных, дверей.
— Вы где пропадали, Дмитрий Константинович? Как успехи с радиацией?
— Никак, Борис Евдокимович! Нам выдали четыре дозиметра. Четыре! И все они — сломаны. Эти приборы, якобы заготовленные на случай аварии, абсолютно бесполезны. Я потому и вернулся к вам, чтобы попросить доставить нам совершенно другие измерительные приборы.
И еще: мы бы с моим приятелем, Николаем Юрьевичем, хотели бы провести эвакуацию пригородных поселений…
— Если честно, вы меня озадачили, Дмитрий Константинович. — Щербина откинулся на спинку стула, бросив шариковую ручку на стол. Его взгляд уперся в лежащие перед глазами бумаги. — Я договорюсь, чтобы вам в кратчайшие сроки доставили дозиметры, — произнес чиновник после длительной паузы. —
— А насчет эвакуации, то начинайте сегодня же. Мы подгоним вам транспорт, людей, а вы займетесь сельскохозяйственным предприятием. Вы же вроде на этом специализируетесь, Дмитрий Константинович?
— И еще один вопрос: я заезжал сегодня на станцию и видел там одного типа в черном костюме. На нем не было средств специальной защиты. Высокий такой, стройный, вы ничего о нем не знаете?
— О чем вы, Дмитрий Константинович? Черный человек в костюме и без защиты?.. — брови высокопоставленного начальника поползли на лоб от удивления.
— Да, именно так, Борис Евдокимович! Вы вообще следите за происходящим на станции?
— Я поставлю другую охрану, Дмитрий Константинович.
— Ну, что? — на выходе из общежития Дмитрия встретил Николай, стоящий напротив правительственной машины, за рулем которой сидел совсем еще молодой мужчина. — Что Щербина сказал?
— Доставят нам и дозиметры, и транспорт, чтобы вывезти оставшихся людей.
— А насчет того типа?
— Поставит другую охрану. А толку? Все заняты тушением пожара, им сейчас не до нас.
Поеду-ка я в гостиницу, если ты не против, отдохну пару часиков, а потом вернемся к делам насущным. Я чертовски устал, да еще ни черта не спал… как назло…
— Я тебе сообщу, когда все будет готово.
— До гостиницы, — Дмитрий, усевшись в черный автомобиль, пристегнул ремень и уставился перед собой.
Водитель, не сказав ни слова, завел двигатель, и, крутанув руль в сторону, сдвинулся с места, оставляя после себя облака пыли.
Дмитрий, откинувшись на сидении, расслабленно прикрыл веки, желая как можно быстрее заснуть, но вскоре почувствовал неладное: покрутив головой, он, к своему ужасу, заметил водителя без сознания, и, попытавшись нащупать пульс, пришел к неутешительному выводу — молодой мужчина скончался.
Диме с большим трудом удалось остановить машину, и, судорожно вцепившись в ручку, он дрожащими руками распахнул дверцу. Шоссе пустовало, ни одного автомобиля, только нескончаемая жара и пыль. Волнение невидимой рукой перехватило дыхание. Непреодолимое желание бежать полностью захватило разум, поглотив собою рой тяжелых мыслей.
Когда на горизонте появился женский силуэт, радость отодвинула бегство на задний план. Уже было неважно, кто она и каким образом появилась на пустующей дороге, но с каждым приближающимся ее шагом в голове закрадывались подозрения: незнакомка напоминала ту девицу из бревенчатого домика, где сидела маленькая светловолосая девочка.
Остался только один выход — бежать.
Дмитрий старался не оглядываться, услышав за спиной пронизывающее до мозга костей рычание, и нырнул в спасительные кусты, надеясь укрыться среди плотной зелени от непонятного существа.
На тропинке стояли молоденькие девушки в летних платьях и косынках, когда из листвы кубарем свалился мужчина в деловом костюме. Они громко завопили, оглушив визгами незваного гостя, и бросились врассыпную. Спустя секунду его настигло обернувшееся диким зверем существо, уронив своим весом забор. Задрав голову, оно пронизывающе прорычало, заставляя вскочить и бежать куда глаза глядят, прерывая воем воцарившуюся в деревне гробовую тишину.
Избы в пустующей деревне оказались заколоченными, и в одной из них Дмитрий нашел прибежище от дикого зверя, спугнувшего уезжающих из села местных жителей. Дом поприветствовал своей пустотой и кухонным столом, на котором стоял стационарный телефон. Обнаружив, что связь еще работает, Дима судорожно набрал номер:
— Але? Заберите меня отсюда!..
***
— Что с вами случилось? Меня попросили вас забрать, сказали, больно голос у вас перепуганный.
Дмитрий с недоверием заглянул в салон автомобиля, услышав звонкий девичий голосок. За рулем сидела девушка с огненно-рыжими волосами, перехваченными тугой резинкой. Лицо ее было прикрыто респиратором, из-под полы армейской куртки выглядывала белая рубашка, а глаза загадочно блестели и, не отрываясь, смотрели на мужчину.
— Не думал, что мне на помощь пришлют школьницу, — Дмитрий, бросив ехидное замечание в сторону незнакомки, нырнул в салон, потянув дверцу на себя, — неужели не нашлось кого-то постарше?
— Полегче на поворотах, дядя, — девчонка сняла респиратор, выставляя на показ манящие пухлые губы. Дмитрий смотрел на ее милую мордашку и внезапно ощутил себя молодым, как тогда, несколько лет назад, когда он и Людочка только познакомились. Миндалевидные глаза с оттеняющими темными ресницами могли сразить любого мужчину, и, если бы не штамп в паспорте, он сорвал бы с этих соблазняющих уст поцелуй, тем самым прикоснувшись к чему-то запретному и непозволительному. — Мне всего лишь двадцать, школу я закончила три года назад, но это не означает, что я пустоголовая девица!..
— Э-э-э… я не имел ничего такого в виду…
— Так что случилось? Или это тайна, покрытая мраком?
— Мой водитель умер, — сморщившись от язвительного тона спутницы, ответил Дима, стараясь смотреть на дорогу, а не на поднимающуюся от спокойного дыхания девичью грудь, — и на меня напало какое-то существо непонятное, то ли одичавший зверь, то ли оборотень, — он почесал двумя пальцами переносицу, вкушая абсурд сказанных слов. — Что у вас тут вообще творится? Сегодня я видел странного типа в черном костюме, потом какого-то мужика с кувалдой, неужели на станции не следят за порядком? Или всем на все наплевать?
— Ты не первый, кто об этом спрашивает. Когда я прибыла сюда со своим мужем, знаменитым физиком-ядерщиком, первое, что я увидела, так это маленькую девочку…
— Разве Валерий Легасов твой муж?
— Причем здесь Валерий Легасов?
— Ты просто сказала, что твой муж…
— Боровой, Александр Александрович Боровой. Валерий Легасов его лучший друг, и они вдвоем физики-ядерщики.
— Так и что же, с девочкой-то? Возможно, ее кто-то оставил. Или родители ее потеряли…
— С ее появлением начались какие-то странности. Я двое суток бегала за ней, чтобы поговорить, но она исчезла, словно тень.
— А разве милиция не занимается поисками ее родителей?
— Они сделали ее фоторобот и разослали по всем управлениям и газетам, — девушка тяжело вздохнула, — а толку от этого ноль. Никто не откликнулся, никто не знает, кто она и каким образом попала на станцию. Не может же человек появится из ниоткуда, у нее же есть своя история, в конце концов!
— Мне нужно обратно в штаб, — после короткой паузы произнес Дмитрий, уставившись усталым взглядом на дорогу. — Я постараюсь что-либо выяснить по поводу твоей девочки. Единственное, о чем бы я хотел попросить тебя напоследок, так это оставить свое имя, чтобы не бегать и не искать тебя по всему Чернобылю.
— Мила. Мила Боровая.
— Дмитрий Демичев, из Гомеля.
— Ты белорус?
— В некотором роде. Мать моя русская, отец — белорус. Оба погибли в Великую Отечественную. Бабушка воспитывала. А потом, как все, отучился, пошел работать, женился на своей землячке, ничего особенного.
— Но ты партийный чиновник…
— Меня это нисколько не красит! Я просто помогаю людям. Я начинал как обычный продавец бытовой электроники, это уже потом шлея попала мне под хвост, и я решил выучиться на бухгалтера. А свободное тогда место было только в областном комитете. Можешь верить, можешь нет, но как в одном выражении — “оно само”. Само как-то получилось.
— Ты можешь отказаться, если тебе это в тягость…
— Да поздно уже!.. Мне предстоит эвакуировать несколько тысяч человек, спасти еще столько же, если не больше, и все из-за сломанного реактора. Не думал я, что подобная участь ляжет на мои плечи. Что ж. Так угодно богу. Дожил, называется, — позволил себе короткую усмешку Дмитрий, — скоро в бога начну верить и в церковь ходить. Глядишь, и в священники подамся.