Я поступлю... Трибунал инквизиции поступит с вами, как с ведьмой и прелюбодейкой!
- Рене, Рене! - Элоиза огромным усилием воли добивается, чтобы ее смех звучал естественно. ("Я слишком далеко зашла... а он - дальше некуда. Пора кончать. А жаль: он был весьма полезен... и щедр")... - Можно подумать, мне самой не хочется быть любовницей... кардинала де Сент-Эмиля!
- А мне - возлюбленным... герцогини де Монтраше! - клюет на приманку аббат. - За это следует выпить!
- Разумеется! ("Спасибо, святая Элоиза!")
Подойдя к столу, баронесса наполняет вином бокалы, затем, делая вид, что поправляет кольцо, осторожно сдвигает ногтем камень...
От упавшей в бокал прозрачной крупинки вино мгновенно мутнеет, и сразу же вновь становится прозрачным.
- Ваше здоровье, мадам герцогиня!
- Ваше, монсеньер кардинал!
- Твой долг христианки - открыть мне убежище еретика! - уже игривым тоном шепчет ей на ухо повеселевший аббат, лаская ее пышные ягодицы и предвкушая, как первым делом выпросит у Сатаны любовное копье подлиннее.... о да, в точности такое, как у этого нечестивого графа! Чтобы Элоиза, как полагается благовоспитанной даме, в отсутствие мужа не искала иных развлечений, кроме беседы духовного отца!
- Можете быть спокойны, мсье аббат: очень скоро вы сможете лично побеседовать с мессиром де Монтальяком...
...Два дня спустя монастырские колокола звонят отходную по скоропостижно скончавшемуся отцу настоятелю - образцу благочестия, борцу с ересью, светилу богословия. "Сердце, - выносит свой вердикт брат лекарь, сердце у него всегда было слабое! А он так изнурял себя ночными бдениями и постом!" Приехавшая на отпевание Элоиза, которой черное очень к лицу, шепчет про себя, склонившись, чтобы последний раз приложиться к руке своего духовника: "Теперь Ангерран может спать спокойно... и я - тоже".