Шли дни за днями, а Руун все сильнее впадал в какое-то тревожное состояние, которого объяснить и сам не мог.
У него было почти всё, но внутри он ощущал отвращение к этому всему — ему чего-то не хватало, а чего именно — понять не мог.
Особенно Рууну не нравилось общество, в котором он пребывал волею случая.
Раньше он проводил время в одиночестве или тренировках, но сейчас большую часть времени был среди бандитов, видя их быт, до которого ему раньше совершенно не было дела, лишь бы выполняли приказы.
Он видел, как день за днём из-за глупых ссор они лишали жизни друг друга в пылу драк, либо скрытно, дожидаясь ночи или отравив еду.
А главное за что? Да за любые мелочи: кто-то не отдавал долг, кто-то оскорбил и не извинился, бывало даже, что за проиграный бой на тренировке на следующее утро находили труп победителя, — настолько была ядовита обида этих отбросов.
Но даже ни смотря на это, количество людей оставалось стабильным, моментами даже возрастая из-за страны, находящейся в состоянии войны.
Кто-то устал от голода, иные бежали от последствий войны, а другие от призыва, но такая жизнь вытаскивала абсолютно из каждого, прямо с самых глубокий закоулков души, где всегда скрывается то, что люди боятся показать другим, будь то хорошее или плохое, низменных животных, живших лишь собственными желаниями, часто ограниченных лишь их собственным телом: пожрать да потрахаться.
Изредка находились и те, кто в глубине своей души хванил свет, надежду и добро, но такие просто не были способны приспособиться к местным реалиям и быстро исчезали.
Так и получалось, что те, кто призван разбавить зло людей, чтобы человеческий род был нейтрален, просто не выживали здесь, где царили анархия и сила, из-за чего людская гниль распространялась и дальше по этим горам, как раковые клетки.
Периодически бывали случаи, когда искатели удачи примыкали к банде, надеясь как-то убить Рууна и получить монет на следующие несколько лет безбедной жизни, пусть и скромной.
Но до сих пор ни одна из попыток не увенчалась успехом, а их загнивающие головы, облепленные тучей мух и личинок, теперь украшали лагерь бандитов вне частакола, насаженные на заточенные палки, воткнутые в землю.
Впрочем, когда Руун проходил мимо этих голов, то замечал всю натуру разбойников: у кого-то не было ушей, носа, языка, губ. Чье-то лицо было исписано надписями, вырезанными ножами на плоти, содержания которых начинаясь с "твоя семья будет следующей" и заканчивая личными знаками, инициалами самих бандитов и самозванными прозвищами, — бандиты разбавляли свою скучную бытность любым из доступных способов.
Он видел, как эти животные при любой возможности напиваются, а некоторые на этом даже наживались, проявляя недюжую смекалку.
Находились умельцы, способные делать спирт и варить забористые настойки из различных шишек, каштанов, косточек ягод и диких трав, которых было вдоволь в этих лесах, если уметь их искать.
В те моменты, когда Руун видел их трезвыми, — по прежнему не мог воспринимать их всерьезно, поскольку пахабные шутки и мерзкие, беззубые улыбки были частью их природы, которая всегда была при них, а её, как он убедился, не исправляла даже смерть.
Все свое свободное время они играли на монеты в кости, которые имел при себя любой уважающий себя бандит, а если не играли, то все равно находили какие-то способы потратить или приобрести пару звонких.
В этих местах для них был лишь один бог: монета. И кто имел их больше всех, тот сам ощущал себя богом, пока не показывал на виду других эти монеты, о которых с тех пор знали все вокруг и не могли не прощупывать почву, можно ли у него их забрать.
Редкие предприимчивые ублюдки даже тихо уходили, завязывая с такой жизнью и пропадали из виду, больше никогда о себе не напоминая.
Прямо как Ромус, один из первых главарей мелких банд, что решили следовать за ним.
Во время черного рынка он наскреб монет и купил несколько самых дешёвых, но средней внешности рабынь и миловидных рабов(которые, к удивлению Рууна, пользовались ещё большим успехом), после чего устроил бордель, собирая за разовые услуги с бандитов не только их кошельки, но и любую добычу, которую потом уже сам обменивал на монеты.
Будь на его месте кто-то другое — его бы давно зарезали, но его место подле Рууна давало ему довольно солидный щит, да и сам по себе он был всегда осторожен: смотрел что ел, где спал и с кем ходил.
Но вот уже второй день, как он сбежал, прихватив с собою все свои сбережения. В конечном итоге главарь банды решил забыть его, желая ему всего наилучшего, ведь за эти время он был полезным подчинённым, не вызывающим проблем.
После покупки рабов прошел месяц и он смог их пристроить подле себя.
Первым делом он провел турнир между ними, дав приказ не поддаваться и не калечить своих соперников, по окончанию которого дал им новые имена, просто распределив им числа в зависимости от силы, где первый — сильнейший.
Среди них были разные расы, а один был даже тролль с серой кожей, длинными клыками и ростом под два с половиной метра, он и был первым среди рабов.
По большей части они были людьми, но был так же один гном и трое ледяных орков.
Сперва он думал убить всех, кроме людей, но тревога в конечном итоге заставила его передумать: глупо отказываться от верных, пусть и насильно, последователей среди стаи гиен.
Теперь десять сильнейших всегда были с ним, а остальные по пять, чередуясь, сторожили место его ночлега.
За это время старик Ворг погиб в одном из налетов. Подле него осталась одна Шиоса, что все так же следовала за ним и молча исполняла все его указания.
Часто Руун отправлял бандитов в рейды на караваны, но теперь на всех добычи нехватало и они принялись захаживать в ближайшие деревни, о чем сам герой узнал не так давно, но решил проигнорировать это.
Сам же он крайне редко теперь ходил в налеты, лишь уделяя время охоте на хищников в этих лесах, ощущая, что его инстинкты становятся все ощутимей, нюх ярче, а слух острее.
Недавно он сражался со старым медведем, который изрядно его потрепал и даже ранил нескольких рабов, но теперь на его плечах развивался плащ, выдубленный из медвежьей шкуры.
Почти каждый день он уходил на самую высокую точку этих гор, устав от мерзких голосов и гогота смеха в лагере, а запах пота и алкоголя становился все нестерпимей.
Сейчас он любовался пролетающими беркутами в небе, часто несших в когтях свою добычу, которые устраивали себе гнезда на самых высоких точках этих гор и наслаждался свежим, слегка леденящим лёгкие, воздухом.
При этом Руун пил крепкое вино со своего бордюка, к которому уже успел пристраститься, — оно стало его маленькой слабостью, ведь помогало ему меньше думать об этом мерзком месте, где он живёт.
Сегодня он достиг ещё одного предела: убитые хищные звери больше не приносили ему развития.
Медленно, но верно он строил в своей затуманенной от вина голове планы, когда и куда ему уйти, чтобы охотники за головами его не нашли, устремляя свой взор вдаль, туда, к морю.
Впрочем, с утра они все равно забудутся, как и всегда до этого.
Так, не спешно, дни продолжали протекать течением реки, за которым ему оставалось лишь наблюдать.
Все чаще и чаще он ощущал, что за ним наблюдают, особенно когда Руун был один.
Он подумал бы, что сходит с ума от такой жизни, но звериные инстинкты ощущали какой-то призрачный, еле уловимый запах, не свойственный ничему из того, что есть в этих местах.
Но ни смотря на все поиски, он все ещё ничего не находил.
Этот день был особенно туманным, не позволяя видеть ничего дальше, чем на метр от себя, а сырость и холод заставляли даже бандитов затихнуть и прогревать свои кости, кутаясь в меха и сидя вокруг костров.
Сам по себе туман, казалось, колол кожу множеством острых игл, что делало его необычным, но на это обратила внимание одна лишь Шаоса, обладающая чувствительностью к различному рода колдовству, о чем и доложила своему главарю.
Весь день, вплоть до вечера, он провел с зажатым в руке черенком своего меча, ожидая чего-то, но ничего так и не происходило, лишь сильнее усиливая его тревогу.
Несколько раз Руун отправлял разведчиков, но те возвращались ни с чем.
И вот, уже под вечер, когда он отправился отдыхать, к нему ворвался взбалмошный подчинённый, на лице которого застыла паника.
Тут же рабы окружили его, наставив оружие, а тот в ответ, принявшись заикаться, сказал:
— А-атаман, беда! На н-нас напали.
— Какой, мать твою, напали? Откуда?! — сонливость Рууна как рукой сняло и он принялся снаряжаться в доспехи.
— М-мы не знаем! Они п-появились прямо под стенами. П-прямо у нас на глазах!
— Вперёд! — собравшись, он схватил меч из ножен и выбежал на улицу.
Картина пред ним удивила его, ведь все здания вокруг были в огне, а враги уже были внутри, носясь по всему лагерю группами и резали бандитов прямо на его глазах; крики боли, паники и злости слышались по всему лагерю.
Те же в свою очередь ничего не могли противопоставить рыцарям в полных доспехах.
На несколько десятков своих, он видел лишь одного мертвого рыцаря.
Вдалеке он увидел Шиосу, которая быстро теряла свой отряд, пока несколько врагов теснили ее саму все ближе и ближе к скалам, планируя ее там зажать, поскольку темная эльфийка обладала большой ловкостью.
Её кинжалы сейчас ничего не могли сделать, а в фиолетовых глазах были видны нотки страха и она все чаще и чаще метала взгляды по сторонам, ища решение.
Тут же она заметила его, но не посмела ничего предпринять, лишь взгляд ее загорелся небольшой надеждой и в ней, казалось бы, открылось второе дыхание, от которого она принялась стойко давать отпор врагу, замедлив их натиск на нее, но впрочем, продлилось это недолго и она быстро выдохлась.
В это время Руун уже пробирался к ней сквозь врагов, пока его рабы оказывали ему всестороннюю поддержку.
Он видел, что у рыцарей в доспехах были некоторые вкрапления синей ткани под броней, а значит, что это Локорцы.
«Ц-ц, таки пришли!», — был недоволен он собой, что так долго здесь оставался, что враги сами пришли к нему.
Его и Шаосу отделяли около двадцати метров, которую уже почти была прижата.
Первый враг и Руун использует момент неожиданность, подойдя со спины, и протыкает его между сочлинениями доспеха в подмышках.
Вытащив меч, заставил врага упасть на землю, но тот ещё не умер. Его доспех покрылся кровью рыцаря, а в нос, помимо гари, ударил стойкий запах крови.
Пройдя ещё пару шагов вперёд, его остановил второй враг, который напал на него сбоку.
Приняв его удар плоской стороной меча, он оттолкнул его меч, после чего рукоятью ударил прямо в висок, оглушая врага в шлеме и отталкивая его ногой, заставляя упасть.
— Девятый, десятый, добить! — бросил он на ходу, преодолевая ещё пять метров.
Тут же ему путь преградили ещё двое, накинувшись на него с двух разных сторон.
— Шестой, седьмой, восьмой, возьмите правого! — приказал он, сделав от них шаг назад, после чего бросился на левого.
Блокировав удар щитом, он увидел, что Шиосу уже прижата к скалу и при попытках увернуться билась о острые выступы позади себя, из-за чего клинки врага достигали ее, оставляя неглубокие раны.
— Первый, второй, третий, помогите Шиосе! — поняв, что не успевает, принял решение остаться почти без поддержки с тыла Руун.
После этого он сконцентрировался на схватке.
Где-то на задворках его разума, сознание сейчас наполняли знания, — первый противник наконец умер, одарив того своим осколком, из которого он инстинктивно сейчас черпал лишь умение сражаться.
Начался короткий обмен ударов, в котором противник показал, что опытный солдат.
Противник явно обладал куда более лучшей техникой фехтования, но Руун олицетворял собой предел физической силы и ловкости, а так же звериного чутья и инстинкта, благодаря чему все же смог подловить момент, когда прижался щитом к противнику, заблокировав его руку с мечом, пока сам просовывал свой меч под его шлем, пронзая шею и голову, после чего и этот противник осел на землю.
Вынув лезвие, он краем глаза заметил, как на него несётся ещё один удар от нового врага, но не успевал ничего сделать.
В этот момент вступили в бой четвертый и пятый, приняв удар и забирая противника на себя.
Уловил момент передышки, Руун осмотрел поле боя.
Вся его десятка почти пала, но первый сейчас стоял рядом с Шиосой и они теснили врага.
— Первый, Шиоса! Сюда! Нам нужно пробиться в мою спальню! — что есть силы крикнул он им, но его голос в пылу схватки, среди которой звучало лишь пение стали и вопли людей, услышала лишь темная эльфийка со своим чутким слухом, пока тролль входил и дальше в раж боя, сдерживая пятерку врагов.
Сейчас он видел, как со всех сторон враги медленно стягиваются к ним, пока разбойников становилось все меньше и меньше.
Но вот, темная эльфийка, вся в крови, уже была подле него, от усталости прислонившись к нему боком, и сейчас, даже среди этой какафонии звуков он слышал ее тяжёлое дыхание.
— Вперёд!
Вместе с Шиосой они побежали в пещеру, пока остальные из десятки, кроме первого, прикрывали их тыл.
Впрочем, хватило их на слишком короткое время, но к счастью, у Рууна внутри были ещё стражи с одинадцатого по двадцатый.
Оставив половину из них тянуть время, они добрались до комнаты и Руун сразу опрокинул кровать, под которой он ещё недель назад дал приказ рабам прорыть черный ход.
Работая кирками всю неделю, вход был закончен только позавчера, да и вел он не так уж и далеко.
Но сейчас и этого было достаточно.
Взяв факел со стены, он спрыгнул вниз с рабами и эльфийкой.
После чего все они в тишине побежали по проходу.
Он бежал вперёд всех, не оглядываясь, но когда он уже видел свет снаружи и даже оскалился от радости, то заметил, что шаги вокруг пропали и он совершенно один.
Оглянувшись по сторонам он несколько раз позвал их, но лишь его собственное эхо было ему ответом.
Он и не заметил, как туман начал сгущаться вокруг него, пока позади не появилась фигура, которая рукоятью кинжала сильно ударила ему по затылку, заставив завалиться вперёд и потерять сознание.
— Ублюдок! — хрипым голосом сказало незнакомое существо, после чего сплюнуло прямо на Рууна, а затем фигура, вместе с самим атаманом, растворилась в тумане.
Спустя минуту из проема выбежала Шиоса и рабы, которые тут же застыли, как манекены, больше не имея приказов.
Шаоса, зажимая кровоточащие раны на теле, заозиралась, в поисках своего главаря или его следов.
Услышав стук сапог из тоннеля и не найдя Рууна, она убежала в неизвестном направлении сама.
***
Сегодня по Локору разнеслась радостная весть: отряд рыцарей зачистил логово давно досаждающих всем разбойников, а их главарь, Бессмертный Руун, которым пугали деревенские женщины своих непослушных детишек, был убит.
Награду за его голову получил Туманник Вэйт, наемник Вольфрамового ранга, принимавший участие в облаве на разбойников.
Он предоставил в качестве доказательств отрубленную руку бандита с надписью: "Руун, Пехотинец, Королевство Долор", а так же снятый с него скальп лица, точно идентичный портрету с листовки о розыске, за что и получили заслуженную награду.
Хотя сам Вейт говорил, что сделал бы это и бесплатно, ведь он должен был отстоять честь гильдии наемников.