В поисках себя. Том 1 - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 15

Глава 15 — Яма

Придя в себя, он ощутил, что лежит животом на чем-то холодном и твердом, а его тело промерзло и затекло.

Открыв глаза, прямо перед ним предстала гигантская крыса.

«Нет, стоп, она не гигантская… Просто впритык ко мне», — запоздало отметил он, ощущая, как она медленно, но верно откусывает его волосы с челки и поедает их.

Тот час он пришел в себя и резко отшатнулся от нее, вскочив.

В мозг ударила волна боли, от которой Руун закричал и повалился обратно на землю.

Сейчас, в полутьме, он ничего больше не видел, но вокруг него началось какое-то дикое копошение из всевозможных звуков грызунов и насекомых.

Чуть позже он уловил запах: приторно сладкий запах мертвечины и гнили.

Вслед за этим он ощутил щекотку по телу, при взгляде на которое увидел маленькие силуэты, бегающие по нему, отчего вновь заорав в панике он принялся крутиться по земле.

— Прочь! Прочь, проклятые твари! Аа….

Он ощущал, как в него входил поток тепла, но вместе с тем его наполнила целая гамма боли:

На разных участках его кожи проходила острая боль, словно в него вонзались иглы, а затем, не спешно, она проходила, превращаясь в ноющую, которая растекалась от одной точки вокруг, все дальше и дальше, поглощая все тело.

Так до тех пор, пока она не переросла в кожную боль, покрыв собой все тело и не найдя, как двигаться дальше, вперёд, решила сменить направление, углубляясь, переходя на кости, сухожилия, суставы и кровеносные сосуды, превращаясь в соматическую.

Когда он уже думал, что хуже не будет, та прикоснулась к нервам, повреждая их и проходя по ним, словно поток по руслу реки, разраждаясь нейрапотической болью, отчего его тело схватили судороги и конвульсии, из-за которых он утратил контроль над телом.

Его рот был открыт, готовый орать от боли и дальше, но спазмы в глотке заглушили крик, сделав его немым, а вместе с тем забрали у него способность дышать и он ощущал, как задыхается.

Уже когда он почти отключился, то услышал издали:

— Не шевелись и они не будут тебя кусать, — прозвучал монотонный и медленный, очень хриплый, почти старческий голос.

Услышал Руун его где-то на задворках сознания, будто человек говорил за сотни метров от него, но, не особо задумываясь, все же прислушался к нему, максимально стараясь перестать шевелиться, что, впрочем, выходило не очень.

Спустя несколько минут, когда он уже думал, что задохнётся, у него появилась небольшая возможность дышать, чем он и воспользовался, стараясь перестать двигаться вовсе.

Судороги и конвульсии прошли, но его тело продолжало колотить, а удары сердца слышались так громко, как звук набата прямо у его головы.

«Они ползают… Ползают…» — ощущал он щекотку телом, но больше не осмеливался шевелиться, исключая дрожь от страха и паники, которые отчасти заглушались адреналином.

Сейчас он ощущал себя статуей, замёрзшей на столетия, наблюдаящая за тем, как время продолжает течь дальше, где-то разрушая ее, перенося на новые места и в целом контактируя с ней, всячески оказывая на нее влияние.

Как только он немного успокоился, то осознал, что убил много насекомых, ведь их осколки теперь в нем.

Среди них были и ядовитые, а его аспект заполнился на десять процентов одночастно, что и позволило ему слегка стать устойчивым к яду, который вызвал у него затруднения в дыхательном процессе.

Он ещё ощущал моментами, как они кусали его, отчего содрогался, но шевелиться не решался.

Сейчас он решил максимально возможно провести в порядок свои мысли и успокоиться.

Да, он уже знал, что заперт среди сотен и тысяч разнообразных тварей, изучая то, что Руун увидел в памяти этих осколков.

Замкнутое место, глубокая яма, откуда они сами вылезли не могли, поскольку края ямы были смазаны чем-то, что не позволяло к ней приблизиться.

Это место стало круговорот жизни, где одни убивают других, дабы сожрать, а затем отложить личинки, чтобы уже те в свою очередь продолжали этот цикл, но будучи более приспособленными к старым врагам.

Минуты шли за минутами, стук сердца умолкал, а он ощущал, как дико болит его правая рука, которой не было.

Во сне он видел помимо лица и отсутствие руки.

«Ничего… Все хорошо… Ничего… Она восстановится, как и лицо… Все будет хорошо», — твердил он себе эту мантру, дабы не реагировать на новые порции редких укусов и копошения на его теле.

Минуту в этой тьме превращались в часы, и ему казалось, что он все лучше и лучше различает во тьме этих насекомых, но это лишь сильнее давило на его разум.

Много раз он видел крыс, которые почему-то выжили в этом месте, издавая свойственный своему роду писк. Каких-то мелких тараканов, что шипели на всех вокруг и порою даже взрывались изнутри, убивая всех вокруг, после чего к их виду переставили подходит, пока вновь не забывали об их опасности.

Несколько раз на себе самом он замечал скорпионов, что дрались друг с другом, не желающих уступать свою территорию, пронзая при этом своими жалами его тело. Каких-то очень прыгучих насекомых, прямо с налёту захватывающих себе добычу. Больших, похожих на скарабеев, плеющихся ядом. А так же пауков с тысячи волосков на их теле, которых все старательно избегали.

Кого только не видел он за это время, — слезы страха давно перестали течь, закончившись, а тело, отказавшись слушаться, даже дрожать уже не могло.

Ему казалось, что прошла бесконечность, а стражи наверху, вне ямы, много раз меняли факела, освещающих все там, наверху. А ещё чаще он слышал топот, проходящих мимо, над ними, людей.

Кто-то из них кидал объедки вниз, другие плевали, а иные смеялись.

Так продолжалось до тех пор, пока его желудок все сильнее от боли не приводил его в чувства.

Внезапно его наполнило волна тошноты и он поспешно вскочил, опорожнив свой желудок.

С него вышла лишь жидкость, и хотя он не видел, что там, но запах отчётливо отдавал кровью.

И это, пожалуй, была его большая ошибка: тот же час его тело стали неистово кусать тысячи, десятки тысяч насекомых, не оценил его инициативности.

Вновь волна паники и все повторилось: бесконечные попытки раздавить не менее бесконечное количество насекомых, перекатываясь с боку на бок по земле.

Его крики давно превратились в что-то неясное: рыки, стоны, как грубые, так и писклявый, хныканье, мычание и многое другое, что рассмешило бы людей, наблюдающих за ним сверху, будь они здесь.

В этот раз это действие продлилось дольше, пока его глаза не покрыл туман, однако, в этот раз его ничей голос не вытащил и он потерял сознание, утратив способность дышать.

***

Очнувшись, Руун продолжил с последней секунды до этого, забыв отрывок темноты, став яростно вертеться на месте, чем вызвал очередную волну укусов тварей на нем и вокруг.

И вновь он отключился, но уже от боли, а не от удушья.

***

Новое, очередное пробуждение было лучше: он не двигался.

Лёжа на земле, Руун ощущал, как эти твари доедают остатки его волосяного покрова по всему телу, а некоторые идут дальше, пробивая себе дыры до его крови.

Боль была слабее — он привыкал к ней, либо просто переставал чувствовать тело.

«пятьдесят процентов», — осознал он наконец настоящую причину, почему боли меньше, ведь яд стал хуже действовать на него.

Нос сейчас в нем вновь будто что-то оборвалось, как в первые дни в этом мире.

Он продолжил лежать часами не двигаясь, а его желудок все сильнее говорил о голоде, что терзал его, хотя он и не ощущал его.

Тут же в его голову пришла безумная идея: в его уши и нос лезли насекомые, но не пролезали, а если открыть рот?

Приоткрыв его, спустя минуту туда кто-то пролез, а Руун, сделав каменное лицо, медленно сомкнул и раздавил зубами насекомое, тут же проглотив его, стараясь не дать мозгу осознать происходящее.

Вкус заставил его приложить всевозможные усилия, чтобы не проблеваться после него, но он осознавал, что это лучшая идея, которую он мог сейчас придумать.

Единственным утешением было то чувство тепла, что прошло по его телу, как помогая восстановить ментальные силы и не сходить с ума окончательно.

Он вновь раскрыл зубы, ожидая новой добычи. Так продолжилось очень и очень долго.

Моментами он засыпал, а когда просыпался — вновь продолжал питаться этими тварями, но никогда не позволяя себе шевелиться.

***

В один из дней он достиг осознания, что достиг предела и больше яды на него не действуют, потеряв всякую эффективность, а у руки было ощущение, будто шевелит пальцами.

Он не знал, фантомное ли это ощущение, но он верил, что его сила должна была восстановить его руку и лицо.

Часто он слышал крики толпы далеко, а проходившие мимо ямы называли это место "ареной".

Не только это Руун узнал, но ещё и то, что скоро и его очередь туда отправиться, если он выживет.

Так же он узнал, что в яме не один. Тут был ещё один человек, чей голос, по всей видимости, и слышал в первый день.

Он многие дни старался его найти, пока в одних из них случайно не наткнулся на силуэт, который сидел неподвижно на одном месте всегда, но по которому вечно роились всевозможные твари из этих мест.

Зачастую гости сверху ямы приходили проведать именно этого человека, наведываясь, усвоил ли тот урок, но он лишь молчат в ответ.

***

Однажды к ним вниз бросили факел, из-за чего его надолго ослепило, и он чуть ли не напугал насекомых, дернув рукой, но сейчас они больше испугались света, отпрянув от него, отчасти освобождая его из своих объятий.

Когда он смог нормально смотреть, то увидел, как несколько стражей скинули лестницу и спускаются по ней.

В нос ударил какой-то едкий запах, который пугал всех насекомых, заставляя их разбегаться от источника.

«Три стражниками, почти в полном наборе доспехов, однако без шлема» — отметил Руун.

Подобрав факел, они тут же подошли к его соседу, открывая вид на него.

Молодой, очень бледный парень, с абсолютно седыми волосами и до костей тощий.

Не сопротивляясь, он позволил им обвязать его канатом, после чего один из стражей дёрнул за канат, крикнув вверх: "тащи!", после чего этого человека действительно потащили наверх.

Руун видел, как они проходят мимо него, даже не бросив взгляда, собираясь на выход из ямы.

Он сам не знал, что на него нашло, но он подождал, пока они будут проходить мимо него и зарычав, вскочил со своего места.

Тут же схватился со спины за последнего из них и впился зубами с его шею, вырывая кусок плоти и забрызгивая все вокруг потоком крови из шеи.

— Ааа!.. — тот в свою очередь завизжал и прижал рукой рану, испуганно повернув голову к Рууну, но тот в ответ уже впился зубами в его лицо, вырывая ещё один кусок плоти со щеки и сплевывая его.

В это время он шарил ладонями по его поясу, надеясь найти там оружие, которого, как оказалось, не было.

Оттолкнув обгрызанного человека в двух его товарищей, он рванул к лестнице.

Но не успел, ибо ощутил, как что-то тяжёлое ударила его по затылку и он завалился на землю, вслед за чем последовали десятки ударов по его телу железными сапогами и злые крики, в перемешку с матами, в ответ на что Руун крепко сжал зубы, не издавая звуков и сверлил безумным взглядом своих обидчиков, пока не потерял сознание.

***

Проснувшись, он привычно оказался в темноте, пока его тело щекотали все те же насекомые, но в этот раз тело так сильно болело, что каждый вдох проходил с хрипотцой и волной боли.

«Сломаны ребра?» — предположил он, принявшись по старой стратегии поедать насекомых, исцеляя свое израненное тело, уже совершенно не обращая внимание на вкус, слыша лишь хруст их хитина и ощущая безвкусную массу на зубах.

Сейчас он прокручивал последнее события и убеждался в том, на что тогда внимания не обратил: у него отросла вторая рука.

Медленно, не торопясь, но все равно ощущая укусы, он поднес ладонь к лицу, прощупывая его и прошел в ужас.

Губ не было, лишь зубов касались его пальцы, а выше лишь два дырочки, заменяющие нос.

Глаза были, но поверх них отсутствовали веки, хотя сами по себе они прикосновения к ним не ощущали.

Рууна внезапно охватило отвращение и паника, что все это время по его глазам ползали насекомые.

«Но раз уж я ещё жив и вижу, то все нормально?» — он и не подозревал, что за это время его глаза бесчисленное количество раз поедали, но он их восстанавливал.

«Почему мое лицо не восстановилось?» — не мог понять он, теряясь в догадках, но продолжая по привычке, что выработал здесь за все эти дни, поедать насекомых.

Все больше и больше он абстрагировался, погружаясь в себя и мысли, в воспоминания свои и чужие, дабы не сойти с ума.

***

Однажды настал день, когда все повторилось: упал факел, лестница, только в этот раз пришли за ним.

Их было четверо и все с оружием, направленным на него, говорящих на незнакомом ему языке, но сейчас Руун ощущал такую пустоту внутри, что не сделал ни единого движения телом, позволяя привязать себя и вытащить из ямы.

Когда его вытащили, то приказали подняться и идти за ними, что он послушно и исполнил.

Он и не заметил, как все вокруг ужасались от его лица, опуская взгляды.

Он проходил по жёлтым проходам, состоящих из больших блоков песчаника, пока его не привели к купальням, где были отдельные выемки в песчанике, куда протекала вода из какой-то древесины с полостью внутри и оставалась там какое-то время, после чего утекало куда-то.

Ему дали приказ помыть себя, что он незамедлительно исполнил. Затем бросили к ногам серую одежду без рукавов, состоящую из одного цельного куска, закрывающего его от плеч до бедер, которую он и надел.

Затем отвели в спальни со множеством грязных и рваных тряпок на полу, находящихся в метре друг от друга, сообщив, что здесь будет спать и это место его.

На пути сюда он видел, что на песчанике много вырезанных надписей, но стены здесь буквально были полностью оцарапаны, образуя сотни имён и историй, что здесь оставили другие.

Некоторые даже умудрялись достать краситель, сделав цветные надписи или рисунки, разбавляя желтовизну этого места.

После Рууна привели в какой-то зал, где было много манекенов, состоящих из дерева, соломы и тканей. Здесь были стойки деревянного оружия и много людей, тренирующихся вокруг, старательно не желавших смотреть на лицо новоприбывшего.

— Рузвельт, принимай грязнокровку, — сказал один из стражей, передавая его какому-то крепкому мужчине в летах.

Его лицо, руки и ноги, которые не закрывали кожаные доспехами, плотно сидящие на нем, были покрыты шрамами. Одного уха у него было недосчитать, лысая голова, а серые глаза напоминали два острия меча, направленных на тебя.

— После ямы? Сломлен? — оглядывая Рууна с ног до головы, спросил он стражей, на что получил утвердительный ответ.

— Кто привел, особые пожелания, оружие?..

***

После того, как они ушли, он взял два деревянных меча, всунув один в руки Рууна и тут же ударил, вызвав в его теле волну боли.

— Значит так, я тренер начинающих гладиаторов и мне платят за то, чтоб такие как ты жили подольше а перед смертью показали побольше. И сейчас ты мне покажешь, на что способен, выйдя из своего оцепенения, либо умрешь сейчас от побоев.

Так продолжалось некоторое время, пока в разум Рууна не пришло осознание ситуации и боль не возвращала ему способность самому мыслить, доставляя его личность откуда-то из глубины.

В какой-то момент Руун принялся обороняться, обмениваясь ударами с тем человеком, что получалось у него неплохо, иногда доставая его.

— Достаточно. Я понял, ты довольно таки не неплох, — Руун, получив приказ, не смог ничего сделать, кроме как замереть на месте.

— Если так продолжишь, то очень быстро вырастешь из этого места в более лучшее, а чтобы совсем не унывал, то знай, что дойдя до вершины — получишь свободу, а до тех пор развлекай публику, — пытался дать он надежду Рууну, который все равно не особо понимал происходящее, из-за чего никак и не зацепился за неё.

— Руун, да? Хорошо, тебе должны были показать койки, завтра турнир грязнокровок и тебя ждёт твой первый бой, а пока иди спать и набираться сил, тренировки тебе сейчас ни к чему.