Сейчас стояла глубокая ночь, но Руун все никак не мог заснуть: он размышлял над победой в турнире и последствиями, стоящих за ней.
В тот момент, когда жизнь покинула его врага, ставшего таким волею глупого случая, — он впитал его осколок, осколок лесного эльфа.
Его самого, из-за издевательств над ним, нельзя было узнать по внешним признакам, но воспоминания сложно было подделать: родные земли, близкие люди, дружественные леса.
И пока оратор на арене распылялся перед зрителями, Руун изучал все, что мог.
Прекрасная, эльфийская страна, города, состоящие из прочной и негорящей древесины, везде используемой в их быте, которая под влиянием их божества, Нириады, образовывала надёжные в защите стены и уютные жилища для них.
Они обитали на восточно-южном континенте, именовавшимся "Сирдор", поделённый между собой тремя расами: эльфами, ящерами и кентаврами.
В самой же эльфийской стране, Гистор, обитали разные подрасы: солнечные, кровавые, ледяные, лесные, в целом все, исключая лишь темных.
Но не это было самым важным для Рууна, и даже не стиль боя, основанный на ловкости тела.
Внутри него, прямо из ничего, создавалось эфемерное ощущение нового органа, который нельзя было пощупать, прямо в районе его сердца.
И он знал, что это сосуд с праной. Пустой, ничем не заполненный, лишь показывающий пределы и границы для его тела. Теперь, совсем крохотный, но там, внутри него, он был.
Не просто так эльфийский народ славился своим природным талантом к пране. Руун даже ощутил, что сосуд образовался на одну сотую от максимума.
После победы его провели к распорядителю арены, на что тот ничего не сказав, быстро поменял метку на его шее, где теперь была другая надпись: "Руун, гладиатор белой крови", после чего его отвели к другую комнату, все ещё полную людьми, но более свободную, где выделили койку из досок, поверх которой была пропахшая потом шкура, на ней он и лежал сейчас.
Затем его мысли переключились на другой лад: здесь было два десятка существ, и если он убьет кого-то из них, то может стать сильнее. Но кого и когда? Ведь должен быть обход правил и приказов, как минимум быстро лишить противника жизни на тренировочной площадке.
Спустя недолгую минуту размышлений, его пронзила, как молния, мысль о яме, в которую он возвращаться больше не хотел, поэтому, сильно подавленный, ощущая какой-то животный ужас, тот час отбросил эту мысль.
Так, не спешно, Рууна всего таки настиг сон, утащив в свои объятья.
А затем пошли день за днём, где он, со своими новыми товарища по несчастью, тренировался из-за дня в день бою на мечах, желая выжать максимум.
Рузвельт больше не смел его донимать, поскольку его покровительство было только лишь над грязнокровками.
С каждым днём он наблюдал в столовой, как тех становилось все больше и больше, собирая к новому турниру.
Ещё позже он узнал, что через три месяца состоится турнир и для белых, которых местные называли бестиариями, ведь те всегда сражались с животными.
В одну из многих ночей, прямо перед новым турниром, ему снился сон: он вновь оказался в том храме камня и земли, вновь лежал на коленях у старухи, вызывающей столь теплые чувства; лежал и просто слушал её речи, не в силах вымолвить ни слова.
Пока она пересказывала ему самые кровавые и жестокие поступки людей, которые впитала в себя на своем веку, он разглядывал дивной красоты созвездия над сводом этого храма, где сейчас виднелся силуэт паука и начатки кувшина, из которого вытекали ярчайшие россыпи звёзд.
Её слова звучали ему лишь фоном, не вызывающим никаких эмоций, но где-то на задворках, его сознание само рисовало те сцены и выжигало их в памяти.
Он видел глазами шакала одну из империй, хоронившей своего правителя. Как многие шли вдаль, дабы попрощаться со своим правителем.
Какой-то толстый человек, распинаясь, кричал со слезами и горечью, что империя осталась вдовою, потеряв столь прекрасного правителя. Видел слезы на сотнях лиц вокруг.
Но сам шакал ощущал в их императоре свой дух и свою кровь, что так же была в его сына, присутствующем там.
Обернувшись назад, он увидел тысячи тел невинных людей, показавших малейшую толику безразличия или радости от смерти правителя.
С каждым шагом он видел этапы жизни этого человека и его потомства, последствия которых до сих пор отдавались громким эхом по континенту.
Будучи в разных телах он видел разные истории: о любви, ненависти, правителях, детях, наивности… Руун потерял счёт воспоминаний и времени, сколько это все длилось.
А когда наступил момент Рууну просыпаться, то он услышал её последние слова: оборви эту цепочку жестокости, мой меч, закончи существование всего!
Пробудился Руун сам, давно выработав режим, как и все другие вокруг него.
Атмосфера была мрачной и настроение каждого можно было понять их лицам. Вот и сейчас все в тишине собирались к арене, настраивая себя и вооружаясь.
Рууна наполнила странное двоякое ощущение, вновь оказавшись лицом у этой решетки.
— Дамы и господа! Новый сезон открывается! Сразу после прошедшего турнира грязнокровок мы переходим к белякам, — Руун видел, как народа было заметно больше на трибунах.
— Сегодня мы проведем первый бой, где двадцать девять участников будет сражаться не на жизнь, а на смерть. Начиная с этого момента и до финала, все они могут выжить или умереть! Ваши ставки на то, кто выживет в этом раунде приняты! Поднимай решетки!
Когда им был открыт доступ к арене, они всей группой вышли на песок, после чего решетку закрыли.
— Сегодняшний бой будет особенным! Мы подготовили тысячу голодных крыс, готовых сожрать буквально всё на своём пути! Выпуска-а-ай!
Тот час все решетки вокруг поднялись и ковер, состоящий из полуметровый серых крыс укрыл собой пески этой арены, ринувшись к ним.
Моментально вся группы прижалась к решеткам по краям, стараясь сбиться в одну кучу.
Рууну не повезло, — он был в передних рядах. Покрепче перехватив щит, он слегка наклонился, укрыв щитом и ноги, а затем выступил меч на изготовку, готовый обрубить жизнь первого врага, что ринется к нему.
Периферийным зрением он отмечал, что люди вокруг поступали так же, а затем эта волна налетела на них, из-за чего он уже не мог следить за другими.
Казалось, что они сметали их и Руун делал шаг за шагом назад, не в силах противостоять этому напору. Он нещадно рубил без разбору, не видя ничего, кроме серых шкур и брызг крови, перед собой.
Моментами в его плоть вонзались зубы и когти этих тварей, причиняя боль, но волны тепла наполняли его тела, восстанавливая все повреждения.
Со всех сторон слышался предсмертные звуки людей и крыс, сливаясь в какую-то непонятную палитру, совмещённую с его собственным рычанием от боли и ударами сердца в ушах.
Под ногами постоянно попадались препятствия, из-за которых он несколько раз был близок к падению, но каждый раз очередной товарищ за спиной принимал его вес на себя, помогая устоять.
Потеряв счёт времени, в какой-то момент Руун наткнулся на решетку за спиной.
«Больше ни шагу назад?» — понял он и уже собрался продать свою жизнь подороже, но тут сбоку от него увидел людей, что так же, как и он, не желали умирать.
Постепенно натиск на них слабел и Руун все больше приходил в себя.
Он понял, почему они ещё живы — крысам не было до них дела и они небольшим холмиками облюбовали мертвые тела, стараясь выгрызть кусочек и для себя.
Постепенно к нему вернулся и нюх, о чем он тут же пожалел, поскольку запах крови перемешался с запахом человеческих и животных отходов жизнедеятельности.
Некоторых от этого уже мутило, тогда как остальные, вместе с Рууном, принялись добивать остальных крыс, не особо обращавших на них внимание.
Вскоре с этим было покончено и выжившие принялись рассматривать друг друга, желая увидеть, с кем они стояли только что практически спина к спине.
Руун удивился тем, что целых шестнадцать человек выжили, и все они, как и он нынче были покрыты кровью.
Песок давно перестал быть им опорой под ногами и выжившие ходили по телом мертвых крыс, иногда соскользывая по крови и внутренностям тех, падая в эту кучу.
На что в ответ, не стесняясь никого, отборно материли это место, трупы и оратора, который не обращал на них никакого внимания. А под горами этих туш проглядывались обглоданные до мяса и костей тела людей, от которых выжившие старательно отводили взгляды, не в силах не думать о том, как они были близки к тому же.
— Вы только посмотрите, какое кровавое зрелище! Какая стойкость! Какая жажда выжить! Этот турнир белых обещает быть многообещающим! Что же нас ждёт завтра? Дайте выжившим отдохнуть!
После этих слов их выпустили с арены, позволив завалиться в оружейную комнату, где тут же почти все попадали и принялись перевязывать свои раны или вовсе отрубались.
Все это время охрана не обращала на них никакого внимания и просто ушла, оставив их одних.
Подойдя к стопке тканной одежды, Руун разорвал ее на тонкие повязки и решил перевязать тех, кто был к этому в эти мгновения не способен.
Очень быстро, следуя его примеру, не нуждающиеся в перевязке принялись поступать так же.
— Спа… сибо, — услышал он, полу-шепот полу-хрип, отходя от одного из пострадавших.
Руун решил для себя после этого боя, что чем больше их будет — тем лучше для следующих раундов. Да и память крыс, что плескалась сейчас в нем, зародила в нем какой-то стайный инстинкт, который все ещё не отпустил его.
Так что, закончив со всеми, он помог некоторым из них попасть в столовую и получить свою порцию еды, а затем уложил их в койки.
Некоторых из гладиаторов странно смотрели на него, пока он сам в свою очередь ощущал, как медленно, но это ощущение все же отпускает его.
Иногда он слышал, благодаря своему слуху, как его товарищи шептались о том, что ни смотря на его уродливое лицо, он все же помогает им. Их так же смущало то, что он вышел оттуда целым и невредимым, что немного придало ему авторитета в их лицах.
Так и наступил новый день, а бойцов, пусть и раненых, погнали на арену.
— Бурс имя мне и с меня должок, который я отдам, если будет возможность, — внезапно Рууна хлопнул по плечу один из вчерашних пострадавших, что сейчас, к его удивлению, был полностью здоров.
Проводив того взглядом, он отбросил эти мысли и принялся рассматривать остальных: все такие же хмурые, а кто-то уже с отчаянием во взгляде. Впрочем, их можно было понять, ведь они, после вчерашнего, с трудом дошли сюда, не говоря уже о дальнейшем бое.
— А теперь, дамы и господа, пришла вновь пора белых. Вчерашний день потрепал их, но сегодня, с новыми силами и новой решимостью они будут стоять за свои жизни до конца! Выпускай!
— Смогут ли эти шестнадцать человек выстоять против трех десятков волков? Стая животных против стаи людей! Да начнется зрелище!
Не торопясь, из клеток вышли волки, медленно окружая эти массу людей, что жалась друг ко другу и решеткам позади.
Атмосфера накалялась, а тишина затянулась. Публика так же молча ожидала начала действа.
Ещё пара мгновений и один из стаи зарычал и бросился первым на людей, а за ним ринулись все остальные.
В этот раз Руун был более спокоен и уделял внимание окружению. Справа и слева товарищи, а значит можно, пусть и на короткий миг, но не переживать о ударе сбоку.
Прыжок волка, блок, падение твари, удар мечом, смерть. Руун вспомнил, как его преследовали точно такие же звери и как много проблем доставили ему. Теперь же они было лишь назойливой мошкарой, пока их не станет несколько десятков. В прошлый раз его спасла удача, не более, здесь же присутствовала чистая техника и сила.
Так, не спешно, он отбивал все атаки волков и убивал их одного за другим, пока они сами налетали на них.
Первое время он следил за товарищами, чтобы не остаться одному, но те будто приклеились к нему. Даже когда Руун делал шаг вперёд — они повторяли за ним.
Впрочем, всё было не так радужно, как ему хотелось: где-то вдалеке были слышны предсмертные вскрики людей и радостные рыки зверей, получивших свою добычу.
— Окружаем и добиваем! — услышал он от кого-то сбоку.
Волки быстро утратили всю свою смелость и отступали, но в ответ люди прижимали их сами, расходясь стеной щитов.
Очень скоро бой подошёл к концу и Руун убедился, что в этот раз к нему все были подготовлены лучше: среди десятков волков он заметил лишь несколько тел людей, остальные отделались лишь новыми ранами.
«Тринадцать живых», — споро подсчитал он.
— Вы это видели? Какая выдержка, как яростно они сражались за свои жалкие жизни для вашей потехи и денег!..
Вскоре, после недолгих, но пылких речей, их выпустили, и в этот раз все окончательно поняли, куда попали, принявшись знакомиться.
Руун к ним, очевидно, присоединился, ведь некоторые из них посматривали в первую очередь в его сторону, поскольку он себя уже показал со стороны как хороший боец.
Теперь их жизни во многом могли зависеть друг от друга, так что им хотелось узнать хотя бы имена друг друга, пока обрабатывали раны.
Вместе они отправились и за едой, где переключились на тему тактик и стратегий, пытаясь хоть немного улучшить общее взаимодействие.
***
На одном из кораблей, пришвартованных в порту Гроста, внутри каюты капитана сейчас шел пылкий диалог между двумя людьми.
— Капитан, он на моих глазах восстанавливал раны! Представьте ценность этого бойца! Вы давно хотели забрать кого-то оттуда, почему бы не его?
— Ты меня учить вздумал, шкет? А то, что мы пираты и нам без того мало где можно осесть, тебя не смущает? Мы потеряем после этого, в лучшем случае, возможность вставать в этом порту, а в худшем распорядитель арены лично свернёт нам шеи.
— Островов много, но где мы ещё найдем такую возможность получить почти бессмертного товарища?
Так было всегда, когда на арене появлялись одаренные, ведь они почти всегда достигали больших успехов в чем-то и иметь такого подчинённого всего было хорошей перспективой роста.
— Ты пьян, молокосос, тебе лишь привиделось!
Это перепалка шла ещё долго, поскольку ни один из них не хотел сдавать свои позиции.
Однако они и не догадывались, что многие заметили того человека и сейчас более решительные люди положили глаз на перспективного бойца.
Многим из них надоело быть на дне пищевой цепочки и это был их шанс наконец выбраться из нее, пусть и, возможно, ценой своей собственной жизни.
Таким образом некоторые мелкие, но готовые идти на риск, организации и люди различных слоев пытались найти свой подход, чтобы забрать бойца.