Не знаю я, как шествуют богини.
Но милая ступает по земле.
(Сонет 130. Перевод С. Маршака.)
Гамлет ступает по земле; у него ясный взгляд и чуткий слух. Перед глазами датского принца - жизнь. К каким бы неведомым далям ни устремлялась мысль, она определена реальным. Самые, казалось бы, отвлеченные идеи возникают из простых жизненных положений и выражаются образами, взятыми из обыденности.
Простое возводится в сложное, но сложное выявляется через простое.
Смысл монолога "быть или не быть" - предмет споров поколений. Это место трагедии нередко считалось примером отвлеченного мышления. Исследователи искали философский подтекст сцены так старательно, что иногда забывали о тексте. Потом характер мышления стали выводить из риторики. Рассуждения Гамлета о жизни и смерти отнесли к педагогическим достижениям стратфордской школы, где Шекспир учил риторику: шесть часов в неделю - греческую и восемь - римскую.
Профессор колумбийского университета Дональд Кларк писал, что именно этот монолог - пример формального мышления, а самая постановка вопроса "что выше: быть или не быть?" - лишь упражнение на заданную и довольно обычную для риторического воспитания тему. И что только понимание совершенной отвлеченности предмета - формальной тезы, антитезы и аргументов - дает возможность найти смысл и место монолога.
С этим трудно согласиться. Разумеется, и традиции Сенеки, и речи в суде, и церковные проповеди, и правила Цицерона - все это существенно для понимания литературной почвы елизаветинской эпохи, но суть в том, что искусство Шекспира не стелилось по этой земле, а высоко поднялось над ней.
Не условно-риторическая, а жизненная интонация слышится в словах героя трагедии. Античные "пращи и стрелы яростной судьбы" первых строчек монолога раскрываются картинами господства недостойных над достойными, несправедливости угнетателей, презрения гордецов, боли отвергнутой любви. Все это для Гамлета - не фигуры красноречия, а пережитое им самим. И все это уточнено Шекспиром до бытовой "волокиты в судах" и "наглости чиновников".
Только неизвестность загробного существования заставляет человека "тащить на себе бремя, кряхтя и потея под тяжестью изнурительной жизни".
Суд, чиновники, тяжелое бремя, пот...
Будничные, невеселые дни проходят в шекспировской поэзии. Тень решетки упала на жизнь. Мир подобен тюрьме, в ней множество казематов и подземелий, это - образцовая тюрьма. Дания - наихудшая. Из острога нельзя убежать. Смерть приходит непохожая на аллегорический скелет с косой; она напоминает служащего тюремного управления, "строгого судебного пристава, арестующего без проволочки".
Художники - иллюстраторы пьесы - с особенным увлечением изображали Гамлета с черепом в руке. Символ напрашивался сам собой: человек как бы заглядывал в бездонную глубь небытия.
Однако все происходившее на кладбище непохоже на символ. И череп в руках Гамлета - не обобщенный знак смерти, не просто некие останки, а череп шута, жившего в замке старого короля. Придворный скоморох играл с принцем, когда тот был ребенком. Шут таскал малыша на спине, а тот целовал его в губы. Известно его имя. Йорик пел куплеты, потешно прыгал, каламбурил,
Однажды он зло подшутил над могильщиком: облил его вином. Еще определеннее: вылил гробокопателю на голову бутылку рейнского.
Труп шута пролежал в земле двадцать три года и истлел, сохранился лишь череп. Его только что выбросили из могилы; он набит землей и гнусно пахнет.
И все. Больше сказать о нем нечего.
Качества человека исчезли - остались приметы черепа.
Поэзия развивает это положение. Могильщик выбрасывает из земли и другие черепа, они подобны костям Йорика. Между ними нет различия. Но как различно то, что исчезло.
Гамлет пробует описать исчезнувшие качества; он вглядывается в череп, вернее - вслушивается. Портрет умершего возникает в звуке его голоса, интонации речи. Мертвая голова как бы начинает светскую беседу, Гамлет отчетливо слышит эти обтекаемые пустяки: "Доброе утро, любезнейший милорд! Как поживает добрый милорд?"
Череп-придворный расхваливает лошадь другого любезнейшего придворного, рассчитывая на подарок.
А вот еще череп. Поэзия его портрета иная. Гамлет предполагает: умерший был юристом. Слышен скрипучий голос крючкотворца. Увертки, казуистика.
Перед Гамлетом еще один череп. Третий портрет написан лишь одними терминами. Особые выражения появляются в поэтическом словаре: акты по закладу земельной собственности, расписки, неустойки, двойные поручительства, возмещение возмещении, двойные сделки - это череп скупщика земель.
Портреты созданы жизненностью интонаций, характером профессионального лексикона. Подтекст Шекспира неотделим от текста. Образы писателя не наряд мысли, но ее плоть; она всегда материальна.
"Все мы живем во вселенной - об этом забывать не надо, - писал Маршак, - но кроме того, у каждого из нас есть более простой и определенный адрес страна, область, город, улица, дом, квартира.
Наличие такого точного адреса может служить критерием, позволяющим отличать подлинную поэзию от претенциозной и поддельной".
Поэзия Шекспира всегда имеет адрес.
Исследователи шекспировского словаря уже давно обратили внимание на пристрастие поэта к непоэтическим выражениям. В восемнадцатом веке их вымарывали, как низменные; они казались непристойными для высокого жанра трагедии.
Каролина Сперджон сгруппировала метафоры, наиболее часто встречающиеся в речах датского принца. Они касаются садоводства и огородничества, еды, питья, болезней и лекарств, охоты, спорта, юриспруденции, фортификации, житейских дел различных людей - солдат, арестантов, бродяг, актеров, плотников, могильщиков. Гамлет знает, как возделывают землю, строят города, воюют на суше и на море; самые сложные понятия высказываются им в образах, связанных с обыденным существованием.
Обыденное существование нарушило свой естественный ход. Перед Гамлетом открывается картина искажения общественных и личных отношений. Он видит мир, напоминающий запущенный огород, где гибнет все живое, плодоносное. Властвуют те, кто похотлив, лжив, низмен.
Это - нестройный мир.
Тема смерти - одна из основных в трагедии - начинается значительно раньше кладбища; запах гниения исходит не только от черепа Йорика. Слова Марцелла:
"Что-то прогнило в королевстве датском" - справедливо цитировались много раз. Это важные слова. Государство - тюрьма гниет.
Метафоры гангрены, гниения, разложения заполняют трагедию.
Исследование поэтических образов показывает, что в "Гамлете" доминирует представление болезни, ведущей к смерти, разложению. Эта болезнь - невидима. Множество сравнений сопоставляет происходящее с внутренней опухолью, растущей, убивающей организм, но внешне еще не обнаруженной.
Времена "заплыли салом", как ожиревший бездельник. Это - болезненная тучность; уже трудно дышать, и сердце бьется тяжело, с перебоями.
Время у Шекспира не отвлеченное представление, а совокупность обстоятельств.
Все сошло с колеи, вышло из пазов - и нравственные связи, и государственные отношения. Все жизненные обстоятельства вывернуты. Эпоха круто свернула с пути; все стало болезненным и неестественным, как вывих.
Все поражено порчей.
Низменные плотские начала владеют людьми. Гнусность поступков прикрывается лживыми словами. Шекспир называет их раскрашенными. Клавдий говорит: щеки шлюхи так же уродливы под белилами и румянами, как "мои дела по сравнению с моими раскрашенными словами".
Искусство подмалевки скрывает картину подлинной жизни. Если стереть ретушь, можно увидеть, что суть происходящего не только не сложна, но просто удивительна своей несложной обыкновенностью. Духовность и душевность только раскрашенные слова, а на деле все просто. Проще, нежели у животных.
Гертруда забыла умершего мужа через два месяца после его смерти. "Зверь, лишенный дара мыслить, печалился бы больше". Но даже это сравнение кажется Гамлету сложным и возвышенным, он ищет более наглядное и обыденное королева Дании вступила в новый брак "прежде, чем износились башмаки, в которых она шла за телом моего бедного отца, - вся в слезах, как Ниобея".
Подмалевка изображала скорбь Ниобеи, а на деле женская верность обладает меньшей прочностью, нежели подметки.
Новая свадьба последовала так быстро, потому что "жаркое, не съеденное на поминках, пошло в холодном виде на свадебные столы". Эта спешность вызвана попросту экономическими соображениями: еда могла протухнуть, вот и поторопились со свадебным пиром. Желание подешевле сготовить угощение существеннее совести.
Сравнение воздействует контрастом. Сопоставление картинных слез Ниобеи и еще непрохудившихся подметок сбивает границы возвышенного и низменного. Ложь проявляется в мнимо-возвышенных формах, а истинное положение - сугубо прозаично. В этом художественный смысл множества метафор, выражающих мысли Гамлета. Все в королевстве - от идеи власти до морали - низводится этим сравнением к физиологической простоте животных инстинктов или уличному сквернословию.
Государственный переворот, осуществленный Клавдием, - обычная уголовщина; это даже не захват власти, а мелкая кража. Корона Дании - символ величия власти - для короля, подобного Клавдию, лишь ценный предмет, вещь, которую можно украсть, как и всякую другую, если она плохо лежит: стянуть, чтобы потом содрать за нее подороже. Гамлет старается высказать эту мысль как можно яснее, сделать наглядным понимание Клавдием природы власти. Нынешний муж Гертруды "жулик, стащивший государственную власть, укравший с полки драгоценную корону и спрятавший ее в карман!"
Некогда священнослужители возлагали венец на главу государя, и особа его становилась неприкосновенной. Теперь корону стащил вор и упрятал в карман. Там она и находится вместе с табаком, складным ножом и неоплаченным счетом из харчевни. То, что произошло, - не государственный переворот, а мокрое дело.
Поэзия доводит прозаичность метафор до пародии. Но так как предметом пародии являются наиболее дорогие для Гамлета жизненные связи, то это трагическая пародия.
"В чем моя вина, что ты смеешь обвинять меня так громко и грубо?" спрашивает Гертруда.