- Ну, что скажешь, как дела у нашего ослика? И что наш осел у твоих дверей делает?
- Как дела, говоришь? Ну если ты, только в мыслях имея купить моего осла, уже с людьми здороваться забываешь, что же будет, когда ты им по праву завладеешь? Тогда к тебе и вовсе близко не подойдешь. Это что же, из-за осла мы про доброе утро забыть должны? И без того все эти проклятые новые порядки нас так доконали, что утром "доброе утро" сказать забываем, вечером - "доброй ночи".
- Не бывать этому, Лиснехак джан, никакие новые порядки, будь они неладны, ни осел, ни даже тысяча ослов нас раздружить не сумеют. Просто в мыслях я уже с ним был, с нашим ослом. Наша с тобой дружба, сосед, не вчера началась, она нам веками завещана. Какую ты цену за осла хочешь? Сколько я сына ни спрашивал, толком не назвал. Тысяч семьдесят-восемьдесят, говорит. Вот я к тебе и пришел. Еще недавно помирать собирался, а теперь вот за ослом своим явился. Заодно, думаю, и тебя повидаю.
- Да ты только ради осла и пришел.
- Ладно, пусть будет по-твоему. С утра пораньше нехорошо о деньгах говорить, но скажи только, а мне за сколько осла отдашь?
Лиснехак почуял: вот оно! Здесь вот-вот совершится что-то на самом деле серьезное и важное, и успех этого дела целиком в его руках!
- Я с тобой торговаться не намерен. Свою цену я назвал. Пускай теперь сын твой думает, чтобы потом не передумать.
- Что тебе сказать, Лиснехак джан. Передумать он не передумает. Загорелся парень, прямо как приспичило: дескать, вы меня растили, воспитывали, образование дали и жизни учили. Теперь, говорит, слава Богу, я свой верный кусок имею, так что я - не могу вам осла купить? Я говорю: "Не надо, не трудись, сынок, ни к чему это. Жена твоя узнает - твой осел в коня вырастет, в автомобиль превратится, а то и в корову с теленком". А мать мне говорит: "Васил джан, не огорчай сына, пусть покупает".
- Это правильно. Дело тут в другом: ну, купите вы моего осла, так ведь разговоров не оберешься. Кто не знает, что сейчас на одну зарплату никто осла приобрести не может - даже близко к нему не подойдет, а твой сын покупает. Завтра люди спрашивать станут, откуда у него деньги. Допустим, я скажу, что подарил, - тогда, спрашивается, откуда у меня деньги на муку? Видишь, как все непросто. У наших правителей нынче большой разбой. Люди сказывали, они налоги утаивают, а на те деньги себе дворцы строят, втридорога иностранные машины покупают, детей своих в иностранные университеты учиться устраивают, отдохнуть захотят - по заграницам гуляют, где душа пожелает. Однако люди на это глядеть не станут, а твоего сына завтра же спросят: откуда у тебя деньги?
- Лиснехак джан, все, что ты говоришь, я тоже знаю, слышал не раз. Да у нас и дел других не осталось, кроме как слушать, что люди говорят. Но и ты меня пойми. Откуда мне знать, где Арто эти деньги взял? Жизнью своей клянусь, поверь, не знаю. Парень экономист, за всякие разные дела берется: дипломные студентам пишет, диссертации сочиняет. Поставь себя на мое место, и давай вместе порассуждаем. Намедни мы с матерью среди ночи проснулись, думали мы, думали, голову ломали и вот к чему пришли. Азнив говорит, Арто с товарищами в наши края с ревизией приехал; видать, они каким-то аферистам помогли бумаги в порядок привести, чтоб все было шито-крыто, вознаграждение получили, ну и друзья повезли деньги в Ереван: либо начальству отдадут, либо пир устроят на эти деньги. А мой Арто к начальству подмазываться не любит и пить не привык, вот и решил: куплю-ка я осла. Вот так она говорит, а уж правда это или нет, я не знаю. Я за сына очень беспокоюсь, а он только смеется, говорит: "Да о чем ты, отец, у нас такие богатеи есть - капельки пота в жизни не пролили, а миллионы имеют, миллионы! Да не так себе, а в американских долларах! Ты, говорит, отец, хоть знаешь, какого они цвета, доллары? Зеленые они, точь-в-точь как наши горы, и на этой зелени люди ох как пасутся! Богачи нынче горы золотые имеют. Все на свете им в угоду делается: какая мебель, какие машины, ты бы знал! А их отпрыскам-бездельникам ни учиться не надо, ни в армии служить. Вон нашему министру обороны задали вопрос, пусть назовет поименно, у кого из нынешних руководителей сын в армии служит. Получили ответ: племянник Ара Саакяна. Да кто такой этот Ара Саакян и какой из него руководитель! Стыд и позор!.. Ладно, оставим это. Поговорим о цене нашего осла.
- Ну, если хорошо подумать, он сто тысяч стоит. Но вам тысяч за семьдесят или восемьдесят отдам.
- Долларов?
- Долларов, драмов - мне все равно, я сказал - семьдесят-восемьдесят тысяч, остальное меня не касается. Сын твой говорил: хочешь - по курсу доллара заплачу, не хочешь - так заплачу, лишь бы ты был доволен. Ты меня, Васил-джан, в трудное положение ставишь. Если бы тебе за него платить - я бы его почти задаром отдал: знаю ведь, ты, как и я, живешь небогато. Но не ты покупаешь, а сын твой - бог с ним, пусть покупает. Они там у себя привыкли на водку да на сигареты деньги выбрасывать, пускай разок на осла потратит. Водка и сигареты они на время, а осел - это ведь навек. Пусть каждый сын, если карман позволяет, купит своим престарелым родителям осла. Да почему только престарелым - и молодым родителям тоже пусть осла или лошадь купят. Но лучше осла. Осел - существо вечное. Христос на своей ослице - видал куда добрался? Было бы у нас толковое правительство, не приходилось бы нам над ценой одного-единственного осла так долго голову ломать. Я твоему сыну вчера от семидесяти до восьмидесяти тысяч говорил, а тебе, так и быть, тысяч за семьдесят, даже за шестьдесят отдам.
Васил закряхтел: можно было подумать, он сейчас начнет отсчитывать несуществующие тысячи. А Лиснехак продолжал свой монолог частного собственника:
- Вот мы с тобой об осле говорим, оно и понятно: я осла продаю, ты осла покупаешь, о чем же нам еще говорить. Но на самом деле надо бы о лошадях говорить. Ведь у нас тут горы и ущелья, да и враг недалеко. Где они, наши кони, где наши лихие всадники! Кто коня имел, у того теперь паршивого ослиного хвоста не сыщешь. Ну и дела... Сейчас как раз сеять пора, а у села ни одного трактора. Так отчего нам волов не завести? Где старые добрые соха да борона? Где наши арбы, возы да телеги? А-а-а, все пропало-сгинуло. Всего-то осла сторговать - а сколько разговоров!..
Васил опять закряхтел над несуществующими деньгами.
- Лиснехак джан, давай не будем считать дело окончательно решенным. Пусть родственница твоя Азнив зайдет - поговорите, обсудите.
- Ну и ну! Мы же всего-навсего осла продаем-покупаем. Который день ты да твой сын, вдвоем торгуетесь, покупаете - все никак не купите. Да забирайте вы его - и дело с концом. К чему же бабу в торговые дела впутывать? Обижаете. Я понимаю: тебе осел позарез нужен, он твоей старости в любом деле помощник. Ну и нечего тут сто раз ходить туда да обратно. Зачем Азнив в это дело вмешивать?
- Так дело-то семейное, Лиснехак. А как же! Ты не обижайся, но мы не курицу, не барана купить хотим. Мы осла покупаем, понимаешь ты, осла! И Азнив должна поучаствовать, а как же. Что же, все заботы нам, а ей только ослом пользоваться да радоваться? Пусть своими руками деньги тебе преподнесет. Вот если бы коня торговали - будь у меня деньги, я бы сам дал. Да-а, конь - это совсем другое дело! Но ничего не попишешь, в мои года уже не до коня. Осел скотина неприхотливая, на него любой тюк взвалить нетрудно, и уж что на него погрузишь, то твое. Знай нагружай да погоняй - он сам всю поклажу прямиком домой доставит. Только ты уж будь человеком, Лиснехак, скости свои сто тысяч ровнехонько наполовину: пятьдесят тысяч - и ни копейкой больше или меньше. Забирай свои пятьдесят тысяч и отдавай осла. Деньги твои - осел наш. Согласен?
- Подумать только, что делается... Ослы, и те денег стали стоить. Только человек без цены остался. Ну что же, с чистым сердцем отдаю вам своего осла. Знаю, что в хорошие руки отдаю, вы сумеете с ним по-человечески обращаться, а не как с глупой скотиной. Но... От вас утаил бы, да от Господа не утаишь. Я тут ночью подумал, пораскинул мозгами: осел у меня справный, стыдиться не приходится, не попробовать ли мне его на аукцион выставить? Народ в деревне нынче совсем закис: ни работы, ни культурных мероприятий - никаких поводов вместе собраться. Если бы не похороны да поминки, и вовсе бы друг с другом не встречались. Вот он, осел, нас снова и соберет на площади или в клубе.
- Ну уж нет, ты нашего осла не трогай. Это дело решенное, он уже и так наш, но хотелось бы знать, какого ты нам осла отдаешь: аукционного или договорного? Ты сам написал: "Продается. Цена договорная".
- Мы тут время от времени радио слушаем, телевизор смотрим, бывает, и газетка в руки попадает... Это наше, как бишь его, Национальное собрание многим новым словам нас научило. Зато о том, какое наказание понес такой-то, который чужие денежки присвоил и сбежал, - того не сообщает, нет. Стране нужна сильная рука, нужно, чтобы люди этой руки боялись, закон нарушать боялись. Чтобы знали: вот мой народ, вот государство, вот закон. Тогда и жить легче. По закону жить надо, а то разве это жизнь? Разве это свобода? И вообще, разве можно столько попусту языком молоть, как вот мы сейчас! Оно понятно, работы-то нет, что нам еще остается. Спасибо нашему ослу, на пару дней нам занятие дал.
- Это ты верно заметил. Однако, если спрашивать будут, что людям отвечать: мы осла на аукционе купили, или по акцизной цене, или по договору, а может, в лотерею выиграли?
- Говорите, за живые деньги купили. Какой там аукцион! Этим делом, может, на будущий год займемся, когда новый ишачок подрастет. Так что вы прямо сейчас берите своего осла и начинайте мало-помалу к работе приучать. А в свободное время приводите сюда, они как-никак мать и дочь и друг к дружке сильно привязаны, пускай вместе побудут...
Васил, наверное, лет десять так домой не торопился. Он радовался даже не столько тому, что заимел осла, сколько той легкости, с какой вдвое спустил цену договорного осла. Но Лиснехак-то каков! Поглядел, что парень из города приехал, сразу видать, человек культурный, галстук на шее, - ни и загнул втридорога. На аукцион хотел выставить... Неплохая мысль. Пускай пробует, но только на будущий год.
... Выставит он, значит, осла на аукцион. Ну, конечно, с радио, с телевидения народ понаедет, всякие корреспонденты валом повалят. И вот выступает председатель сельсовета. Как доверенное лицо осла рассказывает о его достоинствах, расхваливает его род до седьмого колена, превозносит его невероятное трудолюбие. "Ох и заживем, народ!.."
Да-а, имел бы народ работу, а с ней и деньги какие-никакие, ему бы своего теперешнего ума стыдиться не приходилось. Конечно, люди языки чесать станут, завидовать будут, деньги Арто считать. Да чего там, с ослом все как-нибудь уладится, подумал бы кто о стране: ведь людям не на что хлеб купить, в долг жить приходится...
Васил обрадовал жену: осла, который сто тысяч стоит, выторговал за полцены. Договорные восемьдесят тысяч превратились в пятьдесят тысяч наличными! Теперь дело за Арто. Одна, две, три, пять, девять... Арто отсчитал десять пятитысячных купюр, пересчитал еще раз для верности и протянул матери. Материнская рука на мгновение дрогнула. Сколько сын трудов положил! А до города слух дойдет, невестка узнает, тогда как? Нет, жена Арто слова не скажет, мужу перечить не станет, их невестка не из таких. Но Сона деревенской жизни не знает, где ей понять их заботы. Лучше было бы сказать ей про осла, нехорошо, если от чужих узнает.
- Вот, мать, бери и прямо сейчас иди к Лиснехаку, там еще раз пересчитаешь и вручишь. А то вдруг найдется другой покупатель, выложит за нашего осла шестьдесят или семьдесят, а то и все сто тысяч да и уведет его у нас из-под носа.
- Азнив, сын правильно говорит. Дай-ка и я еще разок пересчитаю, напоследок, и неси их Лиснехаку, он как раз дома. Неси скорее, а то он вздумает осла с аукциона продавать.
Азнив завязала в платок свернутые в тугую трубочку деньги, крепко сжала их в кулаке и отправилась в путь. Арто вслед крикнул:
- Мам, давай на машине отвезу.
- Нет, - отмахнулась мать с видом человека, знающего свое дело.
Нет на селе тропинки, которая укрылась бы от глаз односельчан.
- Азнив джан!
- Что, соседушка?
- Знаю, Азнив джан, что к Лиснехаку идешь. Дай Бог удачи!
- Спасибо.
- Деньги за осла ему несешь?
- Не простые деньги, а сыном в поте лица заработанные.
- Люди говорили, пятьдесят тысяч. Верно?
- Да, пятьдесят...
- Ну и ну! Из золота он у него, что ли? По договору купили, Азнив джан?
- Нет... С аукциона!
- Это как же?!
- Долго объяснять.
- Ладно, как бы там ни было, пусть живет и работает вам на радость. Были бы деньги, мы бы тоже своим старикам ишачка купили. Было у нас когда-то два осла, так одного волк задрал, другого лихие люди утащили. Пусть ваш осел будет цел-невредим, Азнив джан. Долгих лет и вам, и детям вашим. Теперь как только нам осел понадобится - мы к вам, и гляди тогда, не забудь, что я тебя первая поздравила. Мы за вас очень, очень рады. А магарыч-то когда?
- Да погоди ты, боишься не успеть? Мы осла еще домой не привели, он еще, почитай, и не наш пока.
Еще много раз на пути к Лиснехакову дому пришлось Азнив останавливаться, чтобы дать ответ на все волновавшие односельчан вопросы. Да, все правда, сын приехал, поглядел, что отец совсем сдал, достал деньги и сам к Лиснехаку съездил, сторговал осла. Ишачку неполных три года, он под седлом ни дня не был. Она, Азнив, как раз деньги несет Лиснехаку. Что касается цены, то по которой они его купили: по договорной или по аукционной, - она понятия не имеет. Ей деньги пересчитали и в руки дали, ей остается только вручить их Лиснехаку... Выяснив все животрепещущие подробности, люди сокрушенно качали головой: что пятьдесят тысяч! - они за осла и больше бы дали, если б деньги имели. Осел отменный, он этих денег стоит. Но Василов-то сын, глядите, каков! И машина у него есть, и к своим ездит, не забывает. Говорят, и голова у него толковая: при любом государственном устройстве он своим умом и сам прожить, и семью прокормить сумеет. И что бы там люди ни думали - это их личное дело, но поздравляли они и радовались искренне, от сердца. Кроме всего прочего, конечно, еще и в расчете на будущее: завтра им осел понадобится - будет у кого попросить.