Встреча с Васькой Лопухом - самая счастливая случайность в моем путешествии вокруг света.
Познакомились мы с Васькой как будто самым обыкновенным образом, но при несколько необычных обстоятельствах. Дочь дяди Нафтоле, Доба, часто брала меня с собой в имение, когда шла на ферму доить коров. В имении было на что посмотреть. Большой барский дом с мезонином, с круглыми белыми колоннами, с широким крыльцом и тянущейся вдоль всего дома застекленной террасой с цветными стеклами представлялся мне волшебным замком. А яркие, многокрасочные цветы около террасы, большие серебряные шары на белых колонках, в которых все отражается головой вниз, золотистые песчаные дорожки между цветочными клумбами... Да ведь так, наверно, выглядят дворцы индийских магараджей или южноамериканских богатых плантаторов...
Однажды, когда я стоял возле коровника и издали любовался великолепием помещичьего дома, моим глазам представилось поразительное зрелище: через открытые двери барских покоев выпорхнул на террасу с цветными стеклами светлый ангелок - сплошной муслин, голубые ленты и белокурые локоны. В своем белом легком платьице и в светло-голубых коротких чулочках, ангелок с такой легкостью порхал по террасе, что казалось, вот-вот он расправит крылья и улетит.
- Ой, Доба, смотри! - воскликнул я в упоении, указывая рукой на девочку.
Доба подняла голову от подойника, посмотрела в ту сторону, куда я показывал, и бесстрастно заметила:
- Это паненка Ванда. Ей недавно исполнилось десять лет.
И снова принялась доить, как будто перед ней был не чудесный ангелок, а обыкновенная девчонка. Кто знает, как долго я простоял бы с открытым ртом в изумлении перед белокурой девочкой, если бы не увидел нечто такое, что еще больше потрясло мое сердце: крестьянский мальчишка моих лет, с лицом, густо усеянным веснушками, и с шапку темно-рыжих волос, вывел из конюшни, которая находилась как раз напротив коровника, удивительную, шоколадного цвета лошадку - маленькую, на коротких ножках, с маленькой головкой и крошечными настороженными ушками, с коротко подстриженной гривой, которая щетинилась на короткой толстоватой шее, - настоящая игрушечная лошадка, только живая.
Потешно подстриженная челка на ее лбу с белыми пятнами и длинный-предлинный хвост до самых копыт делали ее похожей на маленькую девочку, которая нацепила на себя мамино платье не по росту. Смешно и мило!
В кои-то веки увидишь такую лошадку, разве лишь в цирке. Для какого мальчишки такая лошадка не стала бы предметом мечтаний?
Хотя лошадка шагала спокойно и послушно, мальчик вел ее так, как опытные конюхи ведут горячих, норовистых коней. Одна рука у самых удил, вторая держит уздечку, тело откинуто назад: трудно, мол, удержать горячего коня...
Одним прыжком я очутился около мальчика.
- Ой, какая лошадка!
- Ло-шад-ка! - мальчик посмотрел на меня с насмешкой, - пони это, а не ло-шад-ка. Шотландский пони.
Нелли ее зовут. А ты чей будешь?
- Я из города.
- Городской? - Серо-голубые глаза мальчика быстро смерили меня взглядом. - В школу небось ходишь?
- Как же? В четвертом классе городского.
- Ишь ты! - В его голосе послышалось почтительное удивление. - Наверно, хорошо знаешь грамоту?
- Я же говорю тебе: в четвертом классе.
Васька отпустил узду и всею пятерней забрался в свою шапку густых волос.
- Эх, дол-жно быть, хорошо - уметь читать и писать!
Какое там читать и писать, - для меня теперь ничего не существовало, кроме Нелли. Я бы охотно променял всю свою четырехклассную премудрость на одну такую лошадку. Хоть бы раз прокатиться на ней!
- Ой-ой, какая лошадка... то есть какая пони. Настоящая картинка! - все больше воодушевлялся я. - Чья она, твоя?
Взгляд мальчика стал еще насмешливее, как будто В моих словах была дикая бессмыслица.
- Мо-я-я! Ну и сказал! Разве это крестьянская лошадка? Это пони паненки Ванды. Подарок пана ко дню ее рождения, из самой Шотландии привезли. Страна такая есть по ту сторону моря. А ты говоришь - моя!
Нелли, видно, наскучило стоять на месте и прислушиваться к разговору, который ее нисколько не занимал.
Не долго думая она зашагала дальше на своих коротких ножках, как бы говоря: "Оставайтесь на месте, если вам Не надоело нести вздор! А меня вывели проветриться, и я пойду гулять".
Мальчику, однако, не хотелось уходить.
- Стой, Нелли, - сказал он. - Посмотри, что у меня есть...
Засунув руку в глубокий карман своих холщовых штанов, он достал кусок сахару и дал лошадке.
Нелли влажными губами слизнула с его ладони сахар и, нагнув голову, слегка толкнула мальчика в плечо, то ли благодаря его за угощение, то ли прося еще.
Мальчик потрепал ее по шее.
- Это очень трудно научиться читать и писать? - повернулся он ко мне.
- Ни капельки не трудно. Дай мне только покататься на пони, и я тебя научу читать и писать. Да это раз плюнуть.
Глаза мальчика засияли.
- В самом деле? И цифры тоже научишь писать?
Хорошо, дам тебе покататься.
Но тут же спохватился:
- На Нелли не могу. На другой лошади, если хочешь.
- Нет. На Нелли.
- Я тебе говорю - нельзя! Нелли никого, кроме паненки, никогда на себе не носила. Она сразу почувствует чужого, сбросит тебя.
- Ну да, сбросит! Не вижу я, что ли, какая она смирная!
- А я говорю, норовистая? Конечно, смирная. Но нельзя. Закапризничает. Ни один мальчик еще никогда не сидел на ее спине, понял?
Нельзя сказать, что я понял, но уступить пришлось.
- Ладно, пусть на другой лошади. А как тебя звать?
- Васька. Васька Лопух. Я под конюхом Антоном.
Подконюший, - с важностью представился он. - А тебя как зовут?
Так и договорились: я буду учить Ваську читать и писать, а он меня ездить верхом.
5