- Скажи ребятам, осторожней с оружием! Перестреляем, чего доброго, друг друга!
- Знают, не маленькие!
Бежим.
- Стой! Кто идет? - слышу окрик. Это Шмидов.
- Я!
- Джакели?
- Да!
- Что за черт! Куда прет собака?
Я не отвечаю. Вижу впереди широкую спину Пархоменко, чуть левее Дзнеладзе. Лицо у него в грязи. Что это? Неужели светает? Да, да, светает! Слава богу! И дождь, кажется, слабеет! Теперь я вижу и других. Пригибаясь к земле, они, словно призраки, перебегают от дерева к дереву. Откуда-то сверху доносятся треск сучьев, приглушенные голоса, ругань. Это ребята с верхней заставы.
Присев на корточки, они кубарем скатываются вниз. Залаяли собаки.
Гав!
Гав! Гав!
Это - Танго, это - Химера, это - Рок.
Гав! Гав! Гав! - хрипят, заливаются собаки, вырываются из рук.
- Пустить собак! - слышим приказ Чхартишвили.
Откуда он взялся, ведь его не было с нами? Собаки мчатся вперед, к огромному буку, обкладывают его.
- Осторожно! Приготовить оружие! - приказывает майор. Сняв автоматы, скрываясь за деревьями, мы окружаем дерево. Круг суживается. Теперь мы видим: у подножия бука зияет отверстие.
- Без приказа по подходить!
Собаки нетерпеливо повизгивают. Теперь уже нет сомненья - это медвежья берлога.
- Убрать собак! - приказывает майор.
- Танго, ко мне!
Танго, жалобно скуля, ползет назад и ложится у ног Пархоменко.
- Медведь! - говорит Щербина, выплевывая грязь.
- Почем ты знаешь? - говорю я и тут только замечаю, что дождь уже перестал, лишь с листьев срываются крупные, с палец, капли.
- Товарищ майор, точно, медведь! Вон след! - кричит Щербина, выходя из укрытия.
- Назад, Щербина!
Рассвело. Я хорошо вижу Чхартишвили: он стоит за деревом, с пистолетом в руке. Рядом с ним наш писатель, весь облепленный грязью, без оружия.
- Эй, Пархоменко, спроси у Танго: медведь там или кто? - спрашивает Щербина.
Кто-то громко смеется.
- Если это тот же медведь, что в прошлом году переполошил всю заставу, убить его - и весь разговор! - кричит Дзнеладзе.
- Давай, Дзнеладзе, бей! Я разрешаю! - говорит Щербина.
Ребята хохочут.
- Джакели, - обращается ко мне Чхартишвили, - ставь дымовую! Осторожно, заходи слева!
Я обошел берлогу с левой стороны, остановился метрах в семи от нее, достал из сумки дымовую шашку и спички. Чиркнул один, другой, третий раз.
- Что ты копаешься? - раздался нетерпеливый голос майора.
- Спички отсырели, товарищ майор!
- У меня сухие! - воскликнул писатель, срываясь с места.
- Назад! - крикнул майор.
Он взял у писателя коробок и подошел ко мне. Мы подожгли шашку. Через несколько секунд она задымила.
Тогда я размахнулся и бросил в берлогу шашку. Мы приготовили оружие, насторожились...
Прошла минута, вторая, третья... Сердце у меня заколотилось. Неужели в берлоге человек? Медведь бы не выдержал! Значит, человек? Человек!
Я огляделся. Застыв в напряженных позах, побледневшие ребята не сводили глаз с берлоги. Прошло еще несколько минут. Ожидание становилось нестерпимым.
И вдруг из берлоги с неимоверной быстротой выкатились два коричневых тела. Одно из них, налетев на лежавший перед берлогой огромный валун, тут же упало, обливаясь кровью, раза два дернулось и застыло. Другое, смешно кувыркаясь и подвывая, подкатилось и замерло у моих ног.
- Медвежонок! - вырвалось у меня. Я выпустил из рук автомат и всем телом навалился на медвежонка.
- Осторожно! Внимание! - крикнул Чхартишвили, заслонив собой безоружного писателя.
Из берлоги наружу стал вырываться дым. А спустя еще несколько минут оттуда вылез медведь-исполин. Одуревший от дыма зверь шатался, дергался, мотал головой.
Почувствовав свет и чистый воздух, он успокоился, присел, потом стал на задние лапы, вытянулся, глубоко вдохнул и огляделся. И тут произошло неожиданное.
Уа-а-а! - взревел вдруг медведь страшным голосом и, колотя лапами себя по голове, бросился к окровавленному телу медвежонка.
Ау-у-у! - завыли собаки, бросаясь вперед.