Я осторожно сложил письмо и взял свой стакан.
- Это письмо Щербина написал двадцать восьмого сентября. Двадцать девятого ночью он погиб. Щербина любил мать, любил друзей, родину, солнце. Он плакал над убитый медвежонком!.. Он любил жизнь! Я хочу выпить за Щербину.
Я встал. К моему удивлению, встали и другие.
- А что с ним случилось? - тихо спросил Гиви.
- Двадцать девятого ночью некий подонок, один из тех, кого здесь называли грязным бельем, собирался перейти границу, бежать туда... Щербина погиб, преследуя нарушителя.
- Ну и пусть бежал бы, раз ему не хотелось здесь жить, чего вы старались? - крикнул кто-то.
- Эх вы! Бездельники! Дармоеды! - Я не в силах был сдержать переполнившую меня злобу. - Какая от вас польза? И вы еще осмеливаетесь болтать о любви к родине? Плевал я на вас и на вашу любовь!
Я успел увидеть, как встал с места Анзор. Потом вдруг зазвонил огромный колокол, качнулась люстра, и на потолке, точно так, как тогда, полтора года тому назад у Дадуны, закружились фарфоровые слоники в карусели, и опять передо мной мелькали восседавшие на слонах девушки и парни. Лишь один, самый маленький слон, был без седока. "Это мой слон! - подумал я. Вот сейчас он поравняется со мной, и я вскочу на него!.. Вот сейчас...
Сейчас..." Слон промчался мимо меня. Я погнался за ним...
Настиг... Ухватился за спину, подпрыгнул и... опрокинулся на покрытый ковром пол...
. - Так ему и надо! - услышал я чей-то голос, и вдруг тьма поглотила меня...
...Когда я пришел в себя, в комнате было тихо. Я лежал на полу, и Дадуна платком вытирала кровь с моего разбитого лица. Рядом стоял Гиви, потирая левой ладонью свой правый кулак. В углу в кресле лежал окровавленный Анзор, над ним хлопотали девушки. "Работа Гиви!" - догадался я и постарался встать. Гиви поддержал меня.
Я огляделся. Удивленные, испуганные глаза смотрели на меня, и мне вдруг захотелось плакать.
- Ты что же это... Зачем ты так... Оплевал всех нас... - сказал Гиви.
- Извиняюсь!.. - проговорил я. - Я пойду...
Никто мне не ответил. А мне очень, очень хотелось услышать от них хоть одно слово - все равно какое. Но они молчали. Я прикрыл за собой дверь и спустился по лествиде. Ночной воздух приятно освежил меня. Я почуветвовал головокружение и присел на тротуар под деревом.
Долго сидел я, не думая ни о чем и не зная, как поступить дальше. В голове шумело.
Вдруг я почувствовал прикосновение чьей-то руки.
"Дадуна", - мелькнуло в голове, и мне почему-то стало не по себе.
- Нельзя так! Уж очень ты того... Резок, что ли!
Я поднял голову: надо мной стоял улыбающийся Гиви"
- Ну ладно, вставай! Ждем тебя.
- Нет, я уйду.
- Пошли, пошли! Не такие уж мы все уроды...
- Нет, я должен идти!
- Я провожу тебя.
- Не нужно.
- Чудак, отвезу на машине! А хочешь, махнем в Мцхета? Музыка, шампанское и все такое, а? Посидим до утра!
Пойдем, прошу тебя!
- Спасибо, не могу. До свидания.
- До свидания, - Гиви протянул руку. Рука была горячая, и он долго не выпускал моей ладони.
- Знаешь... Просьба у меня к тебе... Отдай мне то письмо...
Я взглянул на него. Глаза Гиви смотрели на меня умоляюще.
- Как брата прошу... Не откажи...
Я достал и молча протянул ему письмо Щербины.
- Спасибо! Большое тебе спасибо!
...Я шел не оглядываясь ж чувствовал на себе пристальный взгляд Гиви...
Дядя Ванечка не спал. Он сидел за столом и играл сам с собой в шахматы. При моем появлении он даже не поднял голову. Извинившись перед "противником" за допущенную невольную ошибку, он переставил обратно коня и лишь после этого взглянул на меня.
- Что с тобой, парень? - спросил он удивленно, Я прикрыл рукой лицо.
- Кто тебя так разукрасил?
- Побили, дядя Ванечка, - вздохнул я, , - Побили? - переспросил он, Да, - Покажи хоть одного человека, побитого тобой! Почему всегда бьют тебя? - обиделся дядя Ванечка,
- Что поделаешь!
- Кто же тебя побил?
- Тот же...
- Кто?
- Ну, тот... Который тогда... у Дадуны...
- Вот это да!.. Что же, опять плеснул в него коньяком?
- Нет. Просто отругал всех вместе - и гостей и хозяев...
- Почему так?